Осколки (Трилогия) - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 31
Прогоняет.
«Подбери другое слово…»
Уничтожает.
«Еще!..»
Борется.
«Вот! Она борется!.. Воюет… Сражается… Значит, в чем состоит ее истинное призвание?..»
Она… Она — воин?
«Верно! Неужели, так трудно было догадаться?..»
Нетрудно. С твоей помощью.
«Я для того и существую…»
Чтобы помогать?
«Чтобы наставлять…»
Мне шишки?
«Олух… Занимайся делом!..» — Обиженно бурчит Мантия и умолкает.
Значит, воин. Тогда ее суть мало чем отличается от сути Кайи. Какие Искры составляли мою названую дочь? Бирюзовые, синие и густо-алые. Каких не хватает? И первых, и вторых, и третьих, если исходить из предположения, что их было поровну. Но как все обстояло в действительности? Девочка не пошла по Пути Меча, значит, каких-то должно быть меньше. Но вот каких?
Всматриваюсь в переливы поврежденного узора.
Синь всегда являла собой Силу, и именно синих огоньков осталось меньше всего. Правильно: они спешили избежать гибели и вернуться к Источникам.
Алый рубин — наследие, кровь. Они должны были до последнего момента оставаться на месте, потому что с разрушением крови умирают основы.
Бирюза, что связано с ней? Стремление вперед. Мечта, расправляющая крылья. Крылья… Полет. Почему же их так мало на Прядях?
«Потому что она еще не умеет мечтать…» — тихая подсказка.
Но она научится?
«Конечно… Для этого необходимо время, как и для всего, впрочем… А время у нее будет… Ведь будет?..»
Сколько угодно!
Итак, красное трогать не станем, а вот синевы добавим, и щедро: пусть девочка станет хорошим лекарем. И… Не могу не пошалить, окрашивая бирюзовым сиянием пяток Искр. Мечты не бывают лишними, верно?
Подношу ковш ладоней к пустым Прядям. Ну же, малыши, занимайте свое место!
Огоньки соскальзывают с кончиков пальцев, кружатся на невидимом ветру и оседают праздничными гирляндами на белых нитях. Все до последнего.
Теперь можно и возвращаться.
Задерживаюсь на Втором Уровне, чтобы убедиться в успехе: Кружево снова наливается радугой Силы. Ну и славно. Выныриваю наверх и тут же отшатываюсь от Мин, норовящей заключить меня в объятия:
— Не сейчас, милая… Мне нужно просто отдохнуть.
А что может быть уютнее Савана?
Завтрак снова состоял из пары лепешек и кружки с водой.
— А как насчет мяса? — Капризно протянул я. — Сами, небось, лопаете с утра до вечера… Вон, уже щеки из-за спины видны!
Эльф, принесший заключенному кормежку, поперхнулся, но счел ниже своего достоинства отвечать, гордо вскинул голову и вышел со всей возможной поспешностью. Так быстро, что скопления древесных ветвей, исполняющие роль двери, судорожно ринулись навстречу друг другу, промазали и вынуждены были расходиться вновь, чтобы повторить попытку. Под аккомпанемент моего хихиканья. Очень мерзкого.
Ну да, развлекаюсь по мере сил и возможностей. А чем заняться, если должен ждать, пока высокочтимый Совет Кланов закончит, наконец, вызывать для допроса участников событий? Можно, например, быть в курсе последних новостей.
Волны коры в углу комнаты дрогнули и расступились, пропуская маленькую — в три ладони высотой, корявенькую и очень мохнатую фигурку. Мохнатую — от слова «мох». Лесовик встряхнулся, как кошка, вынырнувшая из-под дождя, и, переваливаясь с ноги на ногу (или с корня на корень?) добрался до меня.
— Что новенького?
— Воин закончил говорить, — прошуршал чешуйками шишек мой лазутчик.
— А эльфийка? Так и не пришла в сознание?
— Маленькая спит.
Спит… Не самый приятный сон ей достался.
— А другая? Ее больше не расспрашивали?
— Нет.
Пуговки матово блестящих глаз видели перед собой только один предмет. Лепешку. Я ничего не имел против такой платы за сведения: начинка из жутко кислой травы не понравилась мне с первого укуса, зато лесовик, по всей видимости, был от нее в полном и бесконечном восторге.
— Каковы настроения в Совете?
— Разные, — качнулись растрепанные пряди мха, служащие лесному духу прической. — Непохожие.
— Это нормально… Есть изменения со вчерашнего дня?
— Женщина сильная. Ее слушают.
Женщина, значит. Любопытно. Жаль, что не могу заранее узнать, кто она и к какому Клану принадлежит: добиваться от лесовика описаний внешности было делом трудным и неблагодарным, потому что Кэл для него упорно был «воином», Кайа — «большой», а Нэйа — «маленькой».
— Спасибо за службу.
— Можно взять?
— Бери.
Цепкие лапки ухватили лепешку, и лесовик, бодро семеня, скрылся между расступившимися стволами деревьев, образующих стены моей… Хм, тюрьмы.
Я растянулся на полу, обратив все внимание на потолок, с которого свисали несколько веточек, успевших покрыться листвой.
Все, решено! Если соберусь в будущем попадать в «места заключения», буду преступать только эльфийские законы и исключительно на эльфийской территории: здесь самый лучшие узилища. Светло, сухо, приятно пахнет, тепло… Правда, тепло только потому, что на дворе в разгаре весенний полдень, и солнце припекает не на шутку. Кормят тоже неплохо, но несколько однообразно. Впрочем, вот эту лепешку, с явной примесью меда в тесте, я съем с удовольствием. Или не съем, а возьму на память о пребывании в этом милом месте.
Однако время, отпущенное на визит к роженице, неумолимо истекает, а меня все еще не желают выслушать. Или хотя вынести приговор.
«Тебя не ставили в жесткие рамки…» — замечает Мантия.
Не ставили.
«Тогда зачем волноваться?… Времени достаточно…»
Я сам их поставил. Себе. Если не вернусь в назначенный срок, найо отправятся по моим следам. Можешь вообразить, что они устроят посреди эльфийских ланов?
«О да!..» — блаженная улыбка.
Счастливая! А я не могу. И не хочу. Стольких трудов стоило убедить стражу остаться дома, и ради чего? Ради того, чтобы они устроили карательный рейд? Я, конечно, люблю пошалить, но это будет слишком жестокая шалость.
«Если допросы других свидетелей закончены, подходит твоя очередь…»
Как свидетеля?
«Не возьмусь утверждать…» — осторожный шаг в сторону.
Вот-вот. Впрочем, равновероятно и то, что все грехи повесят на меня, и то, что настоящий виновник уже выявлен. Но разумнее верить в первое, чем во второе, чтобы не удивляться не вовремя.
«Такой взгляд тоже имеет право на существование…»
И не просто имеет, драгоценная: он правильнее всех прочих.
«Ты заранее готовишься к тому, чтобы предстать виновным в чужих глазах?..» — Разочарованно спрашивает Мантия.
А что? Будет проще обороняться.
«Можно еще и атаковать, ты так не считаешь?..»
Атаковать? Кого и зачем? Все остальные участники событий — эльфы, судьи тоже эльфы, один я не принадлежу к племени ушастиков. Вероятность того, что во мне увидят угрозу? Огромная!
«Все так, но…»
Есть возражения?
«Если соглашаться с обвинениями, легче проиграть, чем выиграть…»
Я не собираюсь соглашаться. Я всего лишь готовлюсь к худшему.
«Так поступает тот, кто не умеет встречать лучшее с должным почтением…»
Что ты хочешь этим сказать?
«Допуская, что другие могут увидеть твою вину, ты сам ее признаешь…»
Пусть. В конце концов, я виноват.
«В чем?..» — Удивленный шелест ресниц.
Я снова сглупил, забыв о последствиях.
«Позволь не согласиться…»
Позволяю. Только не перебивай раньше времени! Мне не следовало раззадоривать lohassy, пока девочки были уязвимы.
«А потом? Потом — следовало?..»
И потом не следовало. Вообще, надо было держать себя в руках. А я что сделал? Уподобился своему врагу. Нет, нужно было…
«Скрутить его и представить на суд соплеменников?…»
Почему бы и нет?
«И на каком основании?… Ты же знаешь, что бездоказательное обвинение постыдно и презираемо, как и уста, из которых оно прозвучало…»
Я бы доказал!
«Что именно?… У тебя нет свидетельств того, что Стир’риаги покупал «росу» и пичкал ей свою племянницу… У тебя нет под рукой того медальона, с груди мертвого гвардейца, а если бы и был, то личность заклинателя невозможно установить спустя такое долгое время, да еще после контакта с тобой… Есть еще что-то?… Слова Кайи?… Она не знает, кто «помог» ей устроиться на королевскую службу и кто отправил за ней гончую… И можешь ли ты рассказать Совету, как путешествовал на Изнанку и обратно, если никто из эльфов не может даже представить себе, как выглядит Та Сторона Гобелена?…»