Дефект бабочки. Другой мир (СИ) - Казимирова Лариса. Страница 12

Ночка в лесу не прошла для меня даром. Уже через два дня я не смогла встать с постели. Тело трясло от холода, несмотря на два теплых покрывала и жаровню, притащенную Тимом с кухни. Меня поили какой-то горькой гадостью, но действовала она — что мертвому припарки. Грудь болела от сухого кашля, а от слабости я не могла поднять даже руку. Болезнь развилась очень быстро и судя по озабоченному виду Рэниэля, дела мои были плохи. В глаза словно насыпало песка. Поэтому когда вечером раздался скрип открываемой двери, я их даже не открыла.

Вошедшие прошли ко мне и остановились. Кто-то убрал одеяло с груди и приложил к ней ухо. Рэниэль — поняла я. Почему-то он не использовал стетоскопы или что-либо в этом роде. Хрипы, раздававшиеся в груди, слышала даже я сама. Потом меня снова укутали и оставили в покое.

— Состояние угрожающее. Воспаление охватило оба легких. Если так пойдет дальше, через несколько дней жар поднимется еще больше, начнется бред, и она просто сгорит или задохнется, — тихо сказал Рэниэль.

— Чтобы человек умер от воспаления груди? — так же тихо усомнился Таниэль — это же лечится.

— Лечится, если есть Цвет Махаона. Только его у нас нет.

— А в заповедном лесу?

— Ты его искать будешь месяц. И это опасно, неизвестно какие неожиданности еще могут встретиться сейчас в лесу. Если ей суждено умереть, значит, такова судьба.

— Нет, я пойду, — и помощник со смешком добавил, — не забывай она моя прекрасная дама, — и уже серьезнее, — не будь ее, меня бы просто убили.

— Не будь ее, на нас вообще бы не напали. Знаешь, если она умрет, нам будет спокойнее.

— Не уверен. Черный маг никуда не денется.

— Черный? А государственным службам людей ты доверяешь?

— Я никому не доверяю, привычка такая.

— Тебе конечно виднее, но я все-же считаю — нужно отдать ее людям, — помолчав, проронил Рэниэль, — и пускай они сами разбираются с этой неприятностью.

— И как ты думаешь, они поделятся с нами своими выводами? Ты Рэниэль думаешь только о своей крепости, а проблема серьезнее.

Потом они вышли, а я провалилась в тягучую дремоту, время от времени прерываемую надсадным кашлем и забыла о подслушанном разговоре. Мне было не до него — ночью стало хуже. Голова раскалывалась, словно в нее стреляли из пистолета. Я засыпала на час, полтора и снова просыпалась. Начал болеть бок. Компрессы с холодной водой, которые Тим клал мне на лоб, быстро высыхали, их приходилось часто менять. К утру, когда его сменила Гриня, Тим выглядел ничуть не лучше меня. Днем стало немного легче, но пришлось устроится повыше — лежать было уже тяжело. С меня градом лил пот, и было душно, несмотря на открытое окно. Ближе к вечеру пришел Таниэль и принес новое лекарство. К этому моменту мною овладела такая апатия, что хотелось просто умереть, только чтоб меня не трогали. Лекарство пахло травами и по вкусу напоминало зеленый чай, хотя было яркого пурпурного цвета. Таниэль остался сидеть в кресле рядом с моей кроватью. А я, приняв отвар, через полчаса заснула и спала на удивление крепко.

Когда я проснулась, за окном была глубокая ночь. Окно уже было закрыто, но дышалось легче. Перестала болеть голова и грудь, хотя слабость никуда не ушла. Зато отпустил озноб. На столе мерцала десятком маленьких светлячков лампа, давая тусклый свет. Таниэль так и дремал в кресле. Я немного полежала, просто наслаждаясь покоем, потом попыталась устроиться поудобнее.

— Проснулась?

— Да, не спится, что-то.

Тениэль достал золотые часы на цепочке, размером с куриное яйцо:

— Неудивительно, четыре часа утра. Как ты себя чувствуешь?

— Получше.

Он потрогал мне лоб.

— Да, жар спал.

— Чем вы меня напоили?

— Это растение называется — Цвет Махаона, у вас — красная вешка. Незаменимо при воспалении груди.

— То есть я выздоровею?

— Конечно, не сомневайся, — он улыбнулся. Обычно он выглядел лет на двадцать пять, но сейчас в неясном свете ночника были заметны морщинки, собравшиеся в уголках глаз. Он здорово устал, видимо.

— Поговорите со мной, господин Таниэль.

— И о чем ты хочешь поговорить?

— Да о чем угодно, хоть сказку расскажите.

Он тихо рассмеялся.

— Сказок я давно не рассказывал. Уже наверное ни одной не помню.

— Значит, сказки у эльфов есть?

— Тебе так интересны эльфы?

— Мне все интересно.

— Ты любопытна как котенок, — усмехнулся он, но не похоже было, что сердился.

— Тогда расскажите мне про ваш поединок — почему тот эльф сразу согласился? Я конечно этому очень рада, но мне казалось, он вас просто расстреляет.

— Нет, расстрелять после вызова он меня не мог — это покрыло бы его несмываемым позором. Поединок чести проводится во имя прекрасной дамы. Когда двое эльфов хотят добиться внимания одной девушки.

— Внимания? Но вроде бы мое внимание ему было не нужно?

— А вот тут интересный нюанс. Конечно, предполагается, что претендуют они на ее внимание и любовь, но в уложении «О традициях первородных» сказано дословно — «Если двое же претендуют на одну и ту же женщину да рассудит их поединок чести». Идеально подходило к нашему случаю. После вызова другой должен либо отказаться от всех притязаний, либо сражаться один на один.

— Как мне нравятся такие нюансы, — не удержалась я.

— А мне то как! — и мы рассмеялись.

— Но что мешало кому-нибудь из его друзей остаться с вами, дождаться окончания поединка и в случае Вашей победы просто Вас убить из арбалета, например?

— Во первых, они спешили, а эльфов осталось только двое, не считая моего противника. А за наемниками нужен присмотр. Кстати — это они наняли наемников. А во вторых — тот эльф не зря был так уверен в себе. Когда он назвал свое имя, я понял — он действительно намного опытней меня. Я о нем слышал.

— Как же Вам удалось его победить?

Таниэль опять улыбнулся и посмотрел в сторону.

— Случайно.

Я поняла — об этом он мне не расскажет.

— Извините, может я лезу не в свое дело — но Дом Бабочки не дружит с Домом Лотоса?

— Не дружит — это мягко сказано. Хватит разговоров, тебе сейчас отдыхать нужно. Постарайся уснуть.

Но сам не ушел. А я все-таки уснула.

Глава 5

Мне пришлось провести в постели две недели. За это время я успела обдумать все события произошедшие со мною с момента попадания в этот мир. Я поняла, что предыдущие десять месяцев просто плыла по течению. Нет, конечно, я учила язык, выясняла все, что можно об окружающем, но в сущности ведь ни на йоту не приблизилась к ответу — почему я здесь появилась и можно ли вернуться обратно? Как мне жить дальше? Я словно все время готовилась к чему-то, но так и не предприняла никаких шагов.

Таниэль изредка заходил справиться о моем здоровье и я решилась на откровенный разговор. С Рэниэлем разговаривать не имело смысла. Во первых, из-за его отношения ко мне. А во вторых — раньше я воспринимала должность помощника как подчиненную коменданту, но после некоторого раздумья у меня закрались сомнения в том, что все так однозначно.

В один из теплых весенних дней я полусидела, полулежала в постели и смотрела в открытое окошко, наблюдая за легким облачком, беленьким и кудрявым как ягненок, медленно проплывающим над противоположной башней. Небо было голубым и таким чистым и прозрачным, какое бывает только в конце весны и начале лета. Или в начале сентября. Я так задумалась, что не заметила как дверь открылась и вошел помощник коменданта.

— Ты спишь с открытыми глазами? — улыбнувшись спросил он.

После того разговора ночью Таниэль выбрал определенный стиль общения со мной. Вместо вежливой холодности теперь он стал разговаривать со мною как с ребенком — такое незлобное, снисходительное подтрунивание.

— Нет, я разговариваю с горами.

— ? — Когда он вот так поднимает одну бровь — получается очень выразительная мимика. И забавная, если присмотреться.

— Плывут облака отдыхать после знойного дня. Стремительных птиц улетела последняя стая. Гляжу я на горы. А горы глядят на меня. И долго глядим мы друг другу не надоедая.