Поход клюнутого - Чичин Сергей. Страница 60

– Ноги рубите! – заорал Торгрим и покатился, не видя нужды во вставании, к своей секире. – Чтоб ходить не мог! Да кувалды тащите кузнечные, разобьем мерзость во славу Морадина!

Стражи покладисто пустились исполнять завет нежданного варлорда, осыпавши голема целым градом ударов алебардами. Результат, однако, оказался сомнительный – стуча вразнобой и попадая через раз, большого ущерба окаменелым ногам нанести не удалось. К тому моменту, как Торгрим подкатился к туше и вспрыгнул на ноги, занося секиру, голем тоже поднялся и на этот раз оборотился уже не к безучастной стене, а к противнику. От первого его взмаха кулаком, неуклюжего, но такого могучего, что затрещал воздух, Торгрим легко уклонился и даже высек искру из ноги, уходя от второго, собственной атакой пришлось пожертвовать, а на третий раз голем таки попал дварфу в грудь чуть пониже горла, и земля вылетела у Торгрима из-под ног.

Когда перед глазами перестали кувыркаться небо и земля, а спина больно шмякнулась о стену, Торгрим немедленно встряхнулся и метнулся было обратно, не обращая внимания на сдавливающую боль в груди, но голем пропал из поля зрения – словно его и не было.

– Где?! – каркнул дварф и тут же зашелся в приступе тяжелого кашля. Хороший удар! В такие моменты жалеешь, что не вырядился в свой горный плейт... а может, и к лучшему – промятые нагрудные пластины так пробьют тело, что никакого оружия врагу не потребуется.

– Там! – сержант Гилберт махнул рукой меж домов. – Эй, все – догнать! Схватить! Не пускать!

Стражи без большой охоты потекли в предписанном направлении, и Торгрим, поначалу припадая на обе ноги, а потом, слегка очухавшись и выровнявшись, поволокся за ними следом. Секиру он, падая, так и не выронил, ныне беглым взглядом оценил, что лезвие править не один час, да и то – как бы не пришлось самому на поправку становиться по итогам таких танцев... но отступать было уже поздно, если уж в бой ввязался, из него или со щитом, или на щите, и дварф развил скорость, быстро догнал последних стражников, обошел их, потом и вовсе вперед всех вырвался, посносил по пути какие-то кусты, перегородки, чуть не запутался в развешанном на веревках белье и тут только осознал, что цели-то своей и не видит и куда за ней бежать дальше – не представляет.

– Выходи, дерьмовая голова! – заорал Торгрим во всеуслышание и успел даже испугаться, что на такой призыв много кто может откликнуться – как бы и не любезный друг Бингхам, но секунды утекали, а не выходил к нему никто, кроме высунувшегося из соседнего проулка стража с вислыми усами и престарелой матроны, появившейся в окне над дварфом и плеснувшей в него помоями.

Помои оказались полужидкими, полутеплыми и полностью противными и настроения охотнику на големов не улучшили.

– Вы ладугуэрски неправы, мадам! – сдавленно высказался дварф и утерся рукавом.

– Сам дерьмовая голова! – отрезала старуха и вслед за содержимым ведра отправила самое ведро, но нахмуренный дварф небрежно отмахнулся секирой, и на землю под его ногами брякнулись уже две ведерные половинки. Старуху это впечатлило, и она существенно смягчилась: – Я говорю, кончай орать, горлопан, моего старика нету дома!

– Где ж его носит? – удивился Торгрим машинально. – Ночь на дворе. По другим старушкам шляется?

– Козлище сивобородое! – рявкнула старуха и захлопнула ставни.

– И правда, что это я не в свои дела лезу? – растерянно поинтересовался Торгрим у стража. – Опять Бингхамово влияние! Куда та дерьмокуча побежала?

– Мне-то откуда знать? Я за тобой бежал, думал, ты знаешь.

– О Бессмертный Камень!.. Так чего стоишь? Беги, ищи!

– Так это... а если найду?

– Зови подмогу и бей со всей дури! Ты вообще стражник или кто?

– Как есть стражник, а вовсе не самоубивец. Эту гадость алебарда не берет, а ею свиная туша напополам разрубается!

Торгрим в сердцах плюнул знатоку под ноги.

– Недосуг мне тут с каждым рассуждателем лясы точить! Кто прижмет дерьмочудище, если не мы, оружный люд?

Стражник призадумался, ущипнул свой длинный ус.

– Может, боги какие? – предположил он с надеждой по итогам краткого раздумья. – Или это, пущай королевский эмиссар приедет и буллу зачтет о запрещении подобного.

– Вот из-за таких, как ты...

Торгрим искренне полагал, что из-за таких, как этот трусоватый стражник, происходит много разного, но очень мало хорошего, и в запале готов был начать перечисление, но тут в небольшом отдалении раздались вопли и звуки побоища, так что лекцию пришлось отменить, а лектор, плечом снеся аудиторию, со всех ног помчался на эту приманку.

Бежать пришлось совсем недолго – оказалось, что буквально через три дома цепь облавщиков настигла голема, и он охотно принял бой. Обломки пик разлетелись во все стороны, зазвенели о неподатливую плоть магического создания мечи, Торгрим насилу сумел уклониться от стражника, мощным ударом запущенного в переулок. Только теперь дварф разглядел карикатурную морду чудища – грубо вылепленную, с обломанной под корень морковью в середине и с ярко блестящими серебром, словно бы живыми глазами. Похоже, глаза эти были не для красоты, ибо стоило им выхватить из темноты набегающего Торгрима, как голем развернулся и опять пустился наутек. На пути его попался очередной домик – дешевая глинобитная мазанка, и монстр, не мудрствуя лукаво, побежал прямо сквозь него. В первой же стене образовалась неопрятная дыра по форме промчавшегося навозного тела, внутри завизжала женщина, почти сразу же сухо хряснуло в глубине, и голем, прорвавшийся через вторую стену, продолжил удирать уже по следующему проулку. Дварф, кляня на чем свет стоит магические выкрутасы, покатился следом. Вот где пригодился бы Бинго с его спринтерскими талантами! А впрочем, хорошо, что без него обошлось – в протараненной мазанке, как Торгрим заметил краем глаза, обитала голая дама таких достоинств, что гоблина отсюда было бы двумя таранами не выставить. Дварфоторпеду она поприветствовала таким же визгом, что и предыдущего посетителя, а задерживаться и объясняться было не с руки, так что Торгрим подавил исступленный рык и вложился, как мог, в скорость бега.

Голем несся с прытью, от грубо слепленной фигуры неожиданной, к тому же нахально игнорировал любые препятствия на пути, попросту прошибая в них дыры, и на скорости его это не сказывалось. От быстроногого человека он, может, и не имел шанса оторваться, но дварфов природа, щедро одарив в других областях, скоростью бега все же обделила. Расстояние между целью и преследователем помаленьку возрастало, и, к великому своему неудовольствию, Торгрим заметил, что дома вокруг начали попадаться крашеные, а то и с добротной отделкой, что значит – трущобы кончились и загнал он чудище в те самые кварталы, куда его было не велено пускать. Как назло, и стражи не было видно ни вокруг, ни даже на хвосте; и совсем несложно угадать (сказал кто-то в Торгримовой голове вкрадчивым голосом старины Бинго), кого обозначат ответственным за причиненные дерьмоголемом жертвы и разрушения.

– Все сюда-а-а! – завопил Торгрим срывающимся голосом, сообразив внезапно, что, покуда они топают в молчании, их никто и не обнаружит, а потом, чтобы уж хоть гол престижа забить, прежде чем голем совсем от него уйдет, метнул секиру в удачно подвернувшийся на пути перед големом столб. Топор перегнал монстра, врубился в дерево и без труда его рассек, а надрубленный столб немедленно завалился в сторону, и голем, запнувшись о него и каким-то чудом не сломав, грянулся оземь. Этого дварфу хватило, чтобы его настичь, и, не думая особо, что делать дальше, да и вариантов не имея, Торгрим сиганул на голема сверху, вцепился как клещ и опять принялся отламывать голову.

Дальнейшее в угаре боевой ярости мало запомнилось дварфу – смутно он помнил, как барахтался в пыли с чудищем, сверху оказывался то один, то другой, и при каждой возможности оба бесстеснительно лупили телом оппонента в ближайшую стену дома. Больше всех от этого страдала, собственно, сама стена, но и в дварфийском теле то и дело остро мелькали всполохи боли. Голем, похоже, оказался в наименьшем проигрыше, и даже появление Гилберта с парой запыхавшихся подручных мало что изменило в картине боя: когда Торгрим оказывался внизу, они бодро принимались лупить мечами по навозной массе, высекая красивые, но бессильные искры. И когда от битья головой о стену и землю у Торгрима поплыли перед глазами разноцветные круги, он не сразу осознал, что руки его внезапно продавили каменно-твердую массу, словно... словно обычный навоз, и вместо неподатливой барахтающейся туши на него осыпается все та же дурнопахнущая и охотно расползающаяся мерзкая масса.