Хроники потомков Триединых. Книга 1 (СИ) - "Ник Лаев". Страница 53

- Младший отказал тебе в своей Милости.

Статуя Средней была ниже всех и стояла по правую руку от Старшего. Скульптор попытался передать чувства любви и сострадания на миловидном лице и, по мнению отца Мартина, ему это прекрасно удалось. Женщина без возраста печально взирала с высоты в три человеческих роста на склоненные головы собравшихся. Ей можно было дать и двадцать и сорок лет. "Самая прекрасная женщина без возраста", - поправил он себя. Настоятель осторожно вылил треть постепенно свертывавшейся крови в нефритовую чашу. Парнишка явно не зеленый, но кто его знает. "Хватит, глупо надеяться", - он встретился с глазами мэтра Рордорфа, который в ответ холодно улыбнулся. Стиснув зубы, отец Мартин завел привычное: - Яви Милость детям своим. Средняя ожидаемо молчала. Клос Майли плотно сжав губы, стоял рядом. Отцу Мартину безумно захотелось утешать юношу. "Тебя ждет еще одно разочарование, и оно будет очень серьезным. Надеюсь, все же не самым большим в твоей жизни". - Он удержался от порыва и еле слышно произнес: - Остался Старший. Возможно, ты обретешь фиолетовый Дар. "Он не примет тебя, как и до этого не приняли Средняя и Младший". - Отец Мартин чуть не завыл от отчаяния. Не глядя, он выплеснул остатки крови перед статуей Старшего. Отвернувшись и зажмурив глаза, настоятель громким речитативом начал: - Яви Милость детям своим. - Хотелось верить, что печаль и уныние в его душе не слишком заметны в интонации голоса. Он выпрямился, сжал кулаки и почти пропел: - Яви Милость детям своим! Яви!

- Наконец то, - выдохнул стоявший рядом отец Йост. - Слава Триединым.

- Что? - настоятель повернулся к небольшому возвышению, на котором была установлена круглая фиала из чароита. Кровь в ней кипела и дымилась, а глаза неподвижно застывшего Клоса Майли окрасились в светло-фиолетовый цвет. Отец Мартин громко всхлипнул. Слезы непроизвольно покатились по его щекам. Он привалился к постаменту статуи и уже не стесняясь, навзрыд заплакал.

- Ну же, ну же. Что Вы так расклеились? - рядом неловко топтался отец Йост. - Нам еще тут возиться до самого вечера, - он заговорщически подмигнул, окатив настоятеля тяжелым запахом пива и чеснока.

В храме не смолкал удивленный гомон. К сыну спешил счастливый Гундер Майли. С другой стороны к новому фиолетовому проталкивался Хард Рордорф безуспешно пытавшийся под маской безразличия скрыть свое немалое удивление. Оттолкнув стоявшего перед собой полнотелого торговца, с жадным любопытством глядевшего на неофита, мэтр встал около Клоса Майли и поднял руку:

- Как глава Конклава в Ракте и обладатель фиолетового Дара я предлагаю Клосу Майли стать моим сервитором.

- Клос пока не определился, кто будет его Патроном, - вперед выступил старший Майли. - Возможно, он вообще поедет в Табар.

- Тогда Вам стоит поспешить, - глава тайной полиции не пытался скрыть раздражение. - Лишь присягнув Патрону, Ваш сын получит право пользоваться Даром. Со своей стороны я могу предложить юному неофиту свое покровительство.

- В любом случае мы подумаем, - уклонился от прямого ответа Гундер Майли. - Ему явно не хотелось связывать сына какими-либо обязательствами.

"Началось, - с непонятным облегчением подумал отец Мартин. - Он взглянул на встрепенувшегося начальника стражи - седобородого подкапитана, до этого равнодушно следившего за проходившим действом. Настоятель улыбнулся. "Надо будет завтра поговорить с Мейсом Бойлом и предложить ему пройти Ритуал повторно. А то в городском гарнизоне совсем красных не осталось".

•••

1328 г. от Прихода Триединых

Торния. Приграничье. Окрестности Вилладуна

"Все аэрсы, что перешли на службу Братства

или Союза Стражей должны отказаться от

прежнего родового имени и принять в качестве

нового - имя До, что в переводе с языка аэрсов

означает дважды рожденный...".

Законы Тиана I. Глава XXXI

"Об иноземцах на службе империи"

•••

Доминантная самка бежала рысью, огибая поваленные деревья и пробираясь, царапая бока, через густой кустарник. Уже скоро. Алый язык облизнул черно-коричневый нос. "Скорррооо". Самка утробно зарычала. Нетерпение нарастало. День назад она ощутила присутствие Повелителя. Совсем недалеко. Его ярость стала для нее путеводной нитью, за которую она уцепилась зубами и сердцем. Лишь раз в своей жизни, будучи молочным щенком, она чувствовала подобное. Тогда Зов неведомого Повелителя полный бешенного гнева, вызвал смятение в ее маленькой стае. Корокотты всегда терпеливы к детенышам и поэтому, играя с хвостом старой доминантной самки, она не ожидала удара могучей лапы. Он пришелся наискось, но без каких-либо усилий отбросил ее к концу поляны, где отдыхал после удачной охоты их немногочисленный прайд. Обиженно заскулив, она бросилась к материнскому боку, ища защиты и утешения. Однако ее мать - огромная горчичного цвета сука, постоянно бросавшая вызовы вожаку, не обратила на ее жалобный скулеж ни какого внимания, а подняв к небу уродливую морду, лишь тоскливо завыла. А потом Зов докатился и до нее, глупого годовалого последыша. Горе затопило ее маленькое сердце, и она поняла, звериным чутьем осознала, что произошло нечто ужасное. Не останавливаясь ни на мгновение, бегущая корокотта лязгнула зубами. Эти воспоминания душили, сжимали все внутри, заставляя горло выдавливать хриплое рычание. В том Зове чувствовалась страшная ярость, чудовищная боль, безумная ненависть. Корокотта гневно завыла, заставляя лесных обитателей прятаться в норах, испуганно вжиматься в молодую весеннюю траву. Тот Зов она запомнила навсегда. Повелитель, что испустил его, не просил о помощи, а лишь в бессильной ярости излил в окружавшее пространство свою безмерную боль.

Внезапно остановившись, корокотта принюхалась. Пахло людьми, домашней скотиной, дымом и чем-то еще незнакомым и неприятным. Багровые немигающие глаза уставились в светлеющий горизонт. Лес остался позади. Это было ее царство, понятное, знакомое, исхоженное вдоль и поперек. Но теперь оно закончилось и дальше начиналось нечто неизведанное, где леса были давно вырублены, а место вековых деревьев заняли людские жилища. Самка недовольно оскалилась, зевнула и легла, вытянув длинные передние лапы. Людей она не любила. Ее сородичи, чье присутствие она постоянно ощущала, жили среди этих мягкотелых двуногих где-то там, на юге в огромной каменной норе. Это был их выбор. Они поступились свободой ради того, что бы быть рядом с Ним. И теперь жили среди людей, служили им, получая взамен пищу и кров. Дикие корокотты выбрали свободу. Или она их выбрала. Они не видели Повелителя, не касались его, а потому нуждались в нем меньше, чем те, что находились с Ним постоянно рядом. Непроходимые чащи служили им надежным убежищем, где редко рождавшиеся детеныши вырастали, сменяя своих родителей на троне властилинов северных лесов. Жители Приграничья знали о своих свирепых соседях, почитая и страшась их. Но корокотты людей не трогали. Сколько раз они проходили мимо нее, собирая ягоды или охотясь на дичь. Слабые и беззащитные двуногие были легкой добычей, но убивать их без причины было нельзя. Это был закон, который соблюдался с незапамятных времен.