Бури - Мишарина Галина. Страница 2

Сердце забилось чаще. Я пошла вдоль высокого длинного борта, не отнимая руки, и всем телом ощущала движение: холодное, легкое, как будто под пальцами бегали крохотные букашки. Бури шевелился. Я не видела этого незатейливого движения, но слышала его, слышала тонкий перезвон металла, и чувствовала нарастающую вибрацию. Она была уже более отчетливой, и все менее осторожной. Гроза набирала силу, небо гудело. Оно медленно укутывалось облаками, как чёрной пеной. От приближающегося грохота начали звенеть стекла. Громовые раскаты смешивались с гулом, исходившим от Бури, и меня пробирала дрожь. Вид устрашающей темной тучи над самым куполом ангара отвлек на пару мгновений. Снова повернувшись к кораблю, я застыла: движение сотен перышков и чешуек стало различимо для глаз. Они переливались, словно рябь на воде в веселый солнечный день, но были не золотыми, а льдисто-голубыми, как весенний лед. Их тонкий перезвон сменился лязгом, и я отбежала на десяток шагов в сторону, чтобы успеть увидеть, как пугающе громадное создание поднялось… Вот появились крылья, и все его тело вытянулось, расправилось, как свернутая в комочек бумага, могучие лапы сделали широкий шаг… Посыпались осколки стекла, хорошо, что не мне на голову. Безумный порыв ветра раскурочил часть потолка, и теперь струи ледяного дождя умывали меня сверху, и грохот стоял невыносимый. Но я видела, действительно видела, как Бури всем корпусом развернулся ко мне… Его глаза!.. Я боялась двинуться с места. Он смотрел прямо на меня. Нет, не просто смотрел. Он видел. Последнее, что я запомнила – гигантские крылья развернулись молниеносно, разнеся ангар, меня отшвырнуло прочь упругим сгустком воздуха на какие-то обломки, что-то посыпалось сверху, я чувствительно стукнулась головой, успела услышать низкий, пробирающий до костей стон, и тут же потеряла сознание…

Мне удалось оглядеться, не потревожив вывернутое плечо: справа и выше куча обломков, торчат стекла, и ничего больше не разглядеть. В ногах уютно привалено кресло. Я вспомнила, что оно стояло на входе в ангар, метрах в двухстах от того места, где я лежала! Слева какие-то доски и куски не то штор, не то брезента… Под головой ящик от стола, и он лежит на боку, а рука застряла между стеной и столешницей. Шея противно ныла. Я еще раз попыталась убрать балку, но не сдвинула её ни на миллиметр. Тяжело. Меня начало подташнивать от этой тяжести и перед глазами снова поплыло, когда я услышала голоса и приободрилась. Громыхали отодвигаемые в сторону ошметки крыши, хрустело стекло. Я вдруг подумала – не зря взяла с собой обувь! Хотя попробуй, найди ее среди этих завалов… На моей правой ноге красовалась только одна босоножка, вторая подевалась неизвестно куда.

– Есть здесь кто? – послышался незнакомый голос.

– Я здесь! – радостно отозвалась я, стараясь приподняться, но только охнула, и опустилась на место, чтобы не доломать руку. Путь идущему ко мне человеку преграждала та самая насыпь из стекол и деревяшек, но мужчина упорно подбирался всё ближе. Увидеть его я по-прежнему не могла.

– Эй! – позвал он уже где-то совсем рядом.

– Эй! – трудно отозвалась я: чем ближе он подходил, тем тягостнее казался плен.

Наконец я различила его – высокий мужчина, плечи широкие, сильные руки откинули прочь дубовое кресло. Он стоял против света, бьющего из остатков оконного проема, и сперва показался мне великаном.

– Ты как, в порядке? – он склонился надо мной, и я увидела серьезное, спокойное лицо человека, знающего, что он может справиться с любой проблемой. У него были длинные, ниже плеч, волосы огненного цвета, но огонь этот был тёмным, словно спящим. Глаза сощурены, и цвет не разобрать, и густые низкие брови слегка сдвинуты, но совсем не сердито. Нос крупный, но не грубый, а на лбу не то тень по-особому легла, не то шрам.

– Я ничего, спасибо, только эта штуковина очень тяжелая! – отозвалась я, слегка задыхаясь.

– Сейчас, – мужчина вытащил из кармана платок и осторожно вытер мне лицо. Только тогда я ощутила, что вся взмокла, и не потому, что стояла под дождем. Он внимательно осмотрел упавшую на меня конструкцию, отодвинул в сторону мешающие остатки какого-то сооружения, наверное, часть корабля… Бури! Я вздрогнула. А что, если он серьезно пострадал?.. Нет, сейчас я не могла об этом думать. Меня охватило чувство вины, словно это была моя буря, мой погром, и все разрушения причинила тоже лично я.

Мужчина быстро склонился к балке и спокойно поднял её, убирая в сторону. Руки я уже не чувствовала. Он откинул ящик, стоять ему было неудобно, приходилось распластаться около меня, ввинтиться в узкую дыру – явно ему не по размеру – между мной и стеной. Стол был тяжелый, массивный, из дуба, как и вся мебель в комплексе, к тому же его подпирала каменная дрына жуткого размера и, наверное, куда более тяжелая, чем балка. Как же он в одиночку уберет её? Я почувствовала тепло его бока около шеи, и начала дрожать в своем насквозь мокром платье. Нет, не от холода. От волнения. Да и как тут было не волноваться?..

Однако беспокоиться было не о чем. Мужчина без особого труда совладал с каменной штукой, отодвинул стол, и я трудно вытащила руку. Она казалась чужой, ватной, до сознания добралась жуткая боль в вывихнутом плече. Обдирая о стекла ладони, я села, привалившись к столу спиной. О том, какой силой нужно обладать, чтобы тягать подобные тяжести, я думать не могла. Мужчина присел рядом и накинул мне на плечи куртку. К этому моменту у меня уже дрожали губы, я была готова непонятно почему заплакать. Напряжение выходило, и мне стало по-настоящему холодно. Никогда ещё не мёрзла посреди лета! Он взял мою руку и начал ее растирать. Уверенные, ласковые движения успокаивали, но и смущали сверх всякой меры. Я с трудом сдерживалась, чтобы не стучать зубами. Нос был ледяным, а щёки полыхали. Наверное, я выглядела не лучшим образом: мокрая, грязная, лохматая. Платье все в каких-то пятнах – и откуда они появились? Он помог мне подняться. Я повисла на нем, как тряпка, ноги подгибались. Боль в плече стала невыносимой. Я путалась в волосах и беспрестанно шмыгала носом. Через несколько секунд мужчина заметил, что я ковыляю на одной ноге.

– Ну-ка, – сказал он, и внезапно подхватил меня на руки. Моя голова безвольно склонилась к его плечу, и я прикрыла глаза. Мне хотелось заснуть. Прямо сейчас. И неважно, что на руках у незнакомого человека, в мокрой одежде и с вывихнутой рукой. Спать, просто спать. Ни о чём не думать и ничего не решать. Мы медленно переправлялись через завалы к выходу. Я разлепила веки, заслышав чужие голоса, и сразу увидела Бури. Он был такой же, как обычно – и цвет, и форма. Кое-где на него осыпались стекла, но ущерба он явно не понес. Мне было трудно об этом думать, мысли были жидкими и горьковатыми на вкус.

Мужчина нёс меня мягко, что-то говорил. Я понимала, что он пытается отвлечь меня, но упрямо продолжала осмысливать происходящее, давясь переживаниями и задыхаясь от волнения. Боль охватила ушибленный бок, и я вцепилась в мужчину здоровой рукой, чувствуя, как по щекам побежали слезы бессилия и слабости. Я поспешно спрятала нос у него в волосах, чтобы он не заметил, как я раскисла. Тоже мне, нюня! Жила одна-единственная уверенность: я была во всём виновата, и от этого хотелось спрятаться где-нибудь в укромном месте, чтобы ни волоска наружу не торчало. Так, чтобы никто никогда не нашёл.

Мы миновали корабль, и свет больно ударил по глазам, но я не зажмурилась.

Ветер освежал, и воздух был чистый, бодрящий и сочный. Я вдыхала его до головокружения, не замечала ни людей вокруг, ни всеобщей суматохи. Дыхание ветра шевелило спутанные пряди, сдувало слезы, прохладой обдавая мокрые щеки. В ушах зазвенело, перед глазами разлилась темнота, и я облегчённо потеряла сознание.