Месть ведьмы (СИ) - Гарин Александр Олегович. Страница 16

   Нацелившись на круглую платку торговца съестным, Каля ринулась в толпу. Огрызаясь и работая локтями, она пробралась к самому столу, оттерев полную молодую горожанку в цветной шали.

   - Это что? - Поинтересовалась Каля, указывая на огромный котел за спиной торговца. Разведенный под котлом огонь живо напоминал о полных демонов преисподнях; впрочем торговец ничем не походил на одного из обитателей того мира. Скорее, он выглядел как добродушный дядюшка, предложивший вам выпить за его здоровье, и спрятавший злорадный взгляд за краем кубка.

   - Айнтопф, мясной питательный суп, - гордо возвестил торговец, зачерпывая половником густое, горчичного цвета варево. Плеснув суп в глубокую глиняную плошку, изготовитель айнтопфа прикрыл глаза, всем видом показывая, что от одного только запаха питательного супа у него вот-вот случатся острые колики наслаждения.

   Склонившись над плошкой, Сколопендра недоверчиво потянула носом воздух. На поверхности, немедленно надулся большой, маслянистый пузырь. Разбойница отшатнулась прежде, чем пузырь лопнул с влажным хлюпаньем.

   - А это, это что такое? - Взвизгнула Сколопендра, тыча пальцем.

   Со дна миски, величественно и беззвучно вынырнул кусок чего-то темного, перевитого тонкими желтоватыми ниточками жира.

   - Настоящая баранина! - Уверил торговец, протягивая миску разбойнице.

   Сколопендра попятилась.

   - Выглядит не слишком... по-мясному, - пробормотала она, пиная Казимира в лодыжку. Шляхтич, с едва удерживаемой улыбкой на губах отступил, давая разбойнице место для отхода.

   - Филе, печенка и сердце, - с убедительностью, присущей отравителю, продолжил торговец. - Молодой барашек. Самый молоденький на всем пастбище.

   Каля ринулась прочь от прилавка, волоча за собой Казимира.

   - Как по мне, - на ходу отвешивая тычки и наступая на ноги, проворчала она, - у этого барашка совсем недавно был лохматый хвост, и он запросто мог перегрызть волчище горлянку. Поедим в другом месте, - обернувшись к Казимиру, решила разбойница. - Чем-то, что при жизни не бегало и не приносило деревянный шарик.

  ***

   Безопасную пищу путешественники раздобыли спустя три десятка палаток, сотню горланящих, веселящихся людей и несчетное количество торговцев, кишащих среди прогуливающихся горожан гуще, чем блохи на старой шубе.

   Привередливая Сколопендра долго рассматривала лоточников, шныряющих в толпе с коробами, полными съестного, пока не остановилась на румяной, моложавой торговке с резным подносом. По крайней мере у этой были чистые руки и одежда, и приветливый взгляд, а еда, с пристрастием осмотренная полудриадой, не вызвала подозрений даже у предубежденного Казимира.

   Бросив в чашку для мелочи серебряную полукрону, спутники получили по свернутой кульком большой лепешке, доверху наполненной вареными яйцами, рисом и зеленью. В придачу торговка дала Кале два красных сладких яблока.

   Устроившись на крошечном свободном пятачке за палаткой продавца сладостей, Каля глазела на толпу, слушая многоголосный шум, не стихавший в Кранковиче с самого приезда.

   - Хочу зверушек посмотреть, хочу зверушек!

   Сколопендра повернула голову вслед кметке с ребенком. Держа в перепачканной подтаявшей глазурью руке леденцового петушка, мальчишка дергал мать за подол, изо всех силенок порываясь довести родительницу до огороженного цепочками куска под стеной. Наморщив нос, Сколопендра принюхалась. Пахло шкурами, навозом и острым, неистребимым духом хищного зверя, какой не перебить ни цветочной эссенцией, ни стойким запахом тушеной капусты.

   - Пойдем-ка и мы глянем, - обтирая пальцы о штаны, предложила Каля. - Вон как зазывала глотку дерет. Народ так и валит!

   Мимо текли целые людские потоки, собираясь все в одной точке. Привстав на носки, Казимир, которому рост позволял видеть поверх голов, различил небольшую огороженную площадку, примыкавшую вплотную к крепостной стене.

   Сколопендра, поправив волосы и полюбовавшись на браслет, обвивший кисть, нетерпеливо сверкнула глазами, заставляя Казимира со вздохом взять её за руку.

   Пробираясь через толпу, комес все гадал, когда у дриады, наконец, кончится запал. Каля носилась по городу, словно избалованный ребенок, желающий разом ухватить побольше чудес здесь и сейчас. Наползавший вечер нисколько не тревожил разбойницу: судя по не стихающему веселью, ярмарка в Кранковиче гуляла и ночью тоже.

   Мысленно понадеявшись на благоразумие Сколопендры, и твердо решив ночь провести во сне, как и полагается всякому человеку, комес придержал разбойницу за плечо, медленно пробираясь через толпу зевак.

   У края грубо сколоченного помоста стоял высокий, затянутый в кожаные одежды мужчина, осанкой и ухватками напоминавший ловца диких зверей. Ввалившиеся щеки покрывала давняя щетина, на худой шее прыгал кадык. Перед ним, сыпя шуточками и ужимками, мельтешил подвижный, рыжий мужичонка, одетый как и ловец в кожаные, усеянные множеством медных бляшек, одежды.

   Вокруг помоста, оттеснив любопытных горожан, стояли семеро вооруженных, хмурых мужчин в темных кожаных кирасах. Спокойные, даже ленивые взгляды, которые они бросали на толпу, лучше слов показывали, что у этих людей слова редко опережают дело, а мечи говорят чаще, чем их владельцы.

   Прищурившись, Казимир шагнул вслед за Калей, увлеченно проталкивающейся ближе к помосту. Большой, накрытый темной плотной тканью квадрат на помосте, должно быть, стоил всех семерых нанятых охранников.

   - Подходи, не стыдись честной народ! - Выкликал рыжий, подмигивая молоденьким девушкам в толпе. - Погляди на диковинку! Чудо жуткое, да нам не опасное!

   Толпа гудела. Пока пробирались к помосту, Казимир успел разглядеть и клетки с медведями, волками и лисами, и диковинных гадов за железными прутьями, и разноцветных птиц, говорящих человеческими голосами да так складно и ловко, что у кранковчан глаза делались круглыми, словно блюдца.

   Но больше всего люду собралось именно здесь, привлеченных выкриками зазывалы. Положив руку на плечо Сколопендре, шляхтич продвинулся еще немного вперед.

   - Да открывай ужо, не томи, - пробасил из толпы мужской голос. - Какого такого гада приберег напоследок? Виверн третьего года привозили, можешь не надрываться. Ящерицами-переростками нас не удивить.

   Рыжеволосый замахал руками, словно мух отгонял.

   - Самый что ни на есть жуткий, диковинный зверь! - Заверещал он. - Не виверн, не ехидна, ни оборотник ингельмский! Далече пришлось забраться славному Ернику-зверолову, дабы удивить почтенную публику редкостью великой.

   Переглянувшись с ловцом, зазывала перескочил на центр перед помостом, и вздернул руку, указывая на клетку.

   - Зверь же этот, по-иноземному басилиском, по-романи регулюсом зовется, то есть королем малым, поелику василиск есть всякого гада ползучего царь и монарх, властелин драконов и змей. Иначе, нежели чем иные гады, во прахе на брюхе ползающие, василиск поднявшись идет, а на голове носит корону златую. Все живое разбегается пред ним в страхе великом. Как никакое иное ядовитое чудище, василиск одним взглядом своих страшных глаз убить может. Даже птица быстролетящая замертво падает, ежели на нее василиск взор свой оборотит.