Сказки Долгой Земли (авторский сборник) - Орлов Антон. Страница 57

– Извините, если я вас чем-то задел. Люди нуждаются в красивых легендах, от этого никуда не денешься. Еще по рюмочке?.. Если не секрет, что за душевное расстройство у вашего друга?

– Я же говорила, амнезия.

– А у кого из нас не амнезия?

– У него не такая, как у других. Он все забыл. Вообще все. И это продолжается, он адекватный и не слабоумный, но не помнит, что с ним было месяц назад. Врачи пытаются хотя бы с этим что-то сделать, чтобы выписать его из больницы.

То ли коньяк ударил в голову, то ли отраженный новыми белыми постройками солнечный свет в силу какого-то природного фокуса стал нестерпимо слепящим, до режущего глаза сверкания, но Стефан зажмурился и оторопело потряс головой.

– То есть он все забыл?.. Постойте… Раньше вы сказали, что один умер, а другой в лечебнице, или наоборот, потому что это первый должен все забыть, а второй – вернуться из Страны Мертвых… То есть кто-то у вас ушел, как говорят кесу, в Страну Мертвых?.. Сандра, пожалуйста, не молчите! Да или нет?

– Это был наш с Залманом друг. Он погиб тогда же, в конце Темной Весны. Подробности неизвестны, но без Эфры там явно не обошлось. По-моему, хватит вам пить.

– Подождите… – выговорил поэт заплетающимся языком. – Эт-то важно… Вот скажите, Сандра, вы могли бы, несмотря ни на что, остаться собой? Что бы ни творилось, что бы вам ни предлагали, как бы вас ни пытались подловить… Могли бы?

– Да разве я могу быть не собой, а кем-то другим?

Ее ответ почему-то вызвал у Стефана вспышку немотивированной бурной радости.

4. БЕДСТВИЕ НОМЕР РАЗ

Бант-мухомор, ядовито-красный в белый горошек, полз вдоль края стеклянного прилавка, то замирая, то опять снимаясь с места.

– Девочка, иди отсюда, – потребовал господин Гробиц, с нервно поджатыми губами наблюдавший за его перемещениями. – Пока ничего не стащила…

Вторую фразу он пробормотал шепотом, себе под нос, но его услышали и с готовностью огрызнулись:

– Сами чего-нибудь не своруйте! А я ничего не трогаю, смотрю блестяшки, они красивые, мне бы такие! Мне надо вот эту, и эту, и еще вот такую со звездочками-цветочками…

Гробиц возвышался над прилавком с достоинством многолетней выдержки, но в душе у него нарастала паника. Он знал, как вести себя с ребенком, который более или менее слушается старших, но если тебя абсолютно не слушаются, игнорируют? Как назло, помощник на сегодняшний вечер отпросился, и он оказался с малолетней негодяйкой один на один.

– У тебя все равно нет денег, чтобы это купить.

– Ага, нету, так я хоть посмотрю… Люблю смотреть всякие блестяшки. Вот такую золотую корону с красными камушками и белыми шариками мне обязательно надо!

Губа не дура: диадема «Улыбка рассвета», дорогущий эксклюзив. Мягко сияют идеально круглые жемчужины – из иноземного океана, с Изначальной. В долгианских реках такого чуда не сыщешь. Сверкают безупречной огранкой рубины, с риском для жизни добытые безбашенными старателями в Кесуане. Все это Гробиц рассказывал приличным покупателям, не таким, как наглая малявка, натащившая с улицы грязного снега.

Не обращая внимания на хозяина магазина, та разглядывала разложенные за стеклом драгоценности, словно рыбок в аквариуме. Росту в ней было вровень с прилавком, и она прижималась сопливым носиком к прозрачной передней стенке, протирай потом после нее… Гробиц поздравил себя с тем, что велел помощнику перед уходом затащить в служебное помещение плюшевую банкетку, а то бы взгромоздилась с ногами и всю испачкала.

– Красиво! – мечтательно протянула девчонка. – Мне понравилось… Когда я вырасту, у меня будет много денег, и я все это куплю, или мне подарят.

– Иди домой. – Он решил прибегнуть к дипломатии. – Уже темно, тебя, наверное, мама с папой ждут.

– У нас больше нет своего дома, мы беженцы с Ваготы. Где снимали угол, оттуда нас уже выгнали. Хозяйка сказала, потому что я дрянь такая. Она врет, я же не дрянь, правда ведь?

– Ты будешь хорошей девочкой, если поскорее отправишься к маме с папой, – медовым голосом заверил Гробиц.

Душу теребила острыми коготками тревога: дрянь и есть, еще разобьет витрину и убежит, не выскакивать же за ней на улицу, да и толку, если поймаешь… С этих нищебродов, которые в последнее время хлынули в Танхалу с окраинных островов, взятки гладки. Получится чистый убыток без надежды на возмещение. Нужно выпроводить ее по-хорошему.

– Давайте подарок, и пойду.

Она отступила от прилавка на несколько шажков и теперь вся была на виду. Лет семь-восемь. Ни загадочной преднимфеточной прелести, ни скромного очарования примерной девочки. Упитанная, щекастая – родители от себя отрывают, а наглючку свою кормят. Две толстенькие косички торчат в стороны, и на каждой бант мухоморной расцветки, вроде того, что сидит на макушке. Синюю вязаную шапочку с помпоном держит в руках, возле маленьких цепких лапок болтаются замызганные варежки, пришитые к продернутой через рукава тесемке. Пальтишко сшито из кусков коричневого и рыжего меха, неровных, но тщательно пригнанных. Маленькие валенки с галошами измазаны уличной грязью. Глаза цвета темного шоколада похожи на пару буравчиков.

– Какой еще подарок? – строго спросил Гробиц, ощущая, что выдерживать прямую конфронтацию с этими буравчиками – не самое приятное испытание. – В магазинах все продается за деньги.

– Неправда! Вот же у вас написано про подарки. – Она ткнула пальцем в плакат на стене. – Я уже умею читать, бе-бе-бе!

Плакат был нарядный, с посаженными на клей блестками из фольги, нарисованными алой гуашью улыбками и вырезанными из старых открыток цветами. Он и впрямь гласил: «Каждому покупателю – подарок!»

– Это для покупателей, – через силу изобразив ласковую интонацию, разъяснил Гробиц. – Для тех, кто платит деньги и что-нибудь покупает. Видишь, к тебе это не относится.

– Я бы тоже купила, если б у меня были деньги, поэтому давайте мой подарок, а то нечестно!

– Девочка, в торговле никакое «если бы» не считается.

– Нет, считается!

Они бы долго препирались, но тут звякнул колокольчик и отворилась дверь, впуская новых посетителей.

В первый момент Гробиц струхнул. Парень с недоброй худощавой физиономией бретера. Второй почти подросток, выражение миловидной мордашки нервное и дерзкое – только попробуй, проведи по холке против шерсти! И у того, и у другого торчат за плечами лаковые черные рукоятки дуэльных мечей. Да что же сегодня за вечер такой неудавшийся…

Немного успокаивало то, что оба хорошо одеты и с ними дама. Ее лицо до самых глаз прикрывал пушистый серый шарф, словно боялась обморозиться, хотя столбику термометра всего нескольких делений не хватало, чтобы доползти до нуля, – почти оттепель. Весна не за горами.

Подумав о весне, Гробиц сообразил, кто перед ним, он ведь уже видел этих троих на одном из предвыборных мероприятий, когда на денек поручил дела помощнику и выбрался посмотреть на соревнования господ кандидатов.

Они, точно они. Метресса одного из наиболее вероятных претендентов на Весеннюю корону – Гробиц узнал ее по шубке из серебристой луницы, похожей на дымчатое облако, – и пронырливые ребята из его свиты. Ясно, почему при мечах: между приспешниками рвущихся к верховной власти политиков нет-нет, да и случаются сшибки, при этом огнестрел под строжайшим запретом. А он сразу вообразил невесть что… Несомненно, эти трое опасны, но не сейчас и не здесь. Худшее зло, какое они могут причинить Гробицу, – это повернуться и уйти, ничего не купив.

Заставив себя просиять, он прочистил горло и заговорил:

– Здравствуйте! Прошу вас, недавно поступила в продажу новая коллекция, пожалуйста, посмотрите… Каждому посетителю магазина – приятный подарок на память!

Про маленькую поганку совсем забыл, а напрасно.

– Мне-то подарок до сих пор не отдали, – буркнула она негромко, словно разговаривала сама с собой.