Не будите Гаурдака - Багдерина Светлана Анатольевна. Страница 183

— Нет, что ты, зайчик! Очень хорошо! — замахала руками принцесса. — Когда я с тобой — я думать ни о ком другом не могу! А когда без тебя… Даже не могу представить, что еще вчера я тебя не знала, мой доблестный витязь! Как я жила?!..

— Как я жил?.. — розовым эхом повторил царевич, глупо улыбаясь во всё лицо, все опасения, недомолвки и подозрения отброшены в сторону, как пригоршня прошлогодних листьев.

— Рыцарь мой, сходим ли мы сегодня на берег? Или мы будем плавать в этом утлом осколке прошлой жизни до скончания веков? — вывела его из сладостных грез Эссельте, с обворожительной улыбкой легко дотронувшись до Иванового плеча. — Ты не мог бы мне помочь, мое солнышко?

— Да, милая!!! — просиял подобно взорвавшейся сверхновой Иванушка. — Конечно!!!

— Тогда… — кокетливо потупилась Эссельте и протянула к лукоморцу руки.

— Сейчас, сейчас, моя ласточка!!! — радостно воскликнул ее компаньон и, не обращая внимания на провокационный жест подлежащего транспортировке объекта, выпрыгнул из лодки в воду, щедро обдав принцессу фонтаном холодных прозрачных брызг.

Ручки гвентянки принялись срочно отряхивать стремительно покрывающийся темными пятнами нежно-малиновый шелк платья, а личико недоуменно вытянулось.

Сцену своего вынесения на пустынный брег галантным заморским рыцарем она представляла несколько иначе.

Но, может, брать на руки возлюбленных, стоя в воде, а не в лодке, удобнее?

И в традициях этой далекой дикой северной страны, как ее там?..

Кто этих иностранцев знает…

— Айвен, возьми меня… — начала было Эссельте, переступая на шаг ближе и вытягивая руки еще более выразительно и убедительно, но у Ивана, оказалось, был абсолютно другой план.

Сосредоточенно не поднимая глаз на девушку, он споро пристроился к корме, ухватился руками за борт, уперся в дно, глухо захрустевшее ракушками под его ногами, и принялся энергично проталкивать их крошечное суденышко оставшиеся три метра вперед, на сушу, пока под рулем не хрупнула сухая пляжная галька.

— Вот и всё! Берег подан! — довольно утирая пот и брызги воды со лба, довольно заявил зардевшийся от различного рода усилий царевич. — Можно выходить, моя рыбка!

— Айвен?.. — недоверчиво проговорила Эссельте, склонив очаровательную головку набок, отчего стала больше похожа не на рыбку, а на птичку. — А разве ты не возьмешь меня на руки? Наконец?

— Да тут ведь уже сухо! — радостно сообщил лукоморец, тяжело хлюпая налитыми до краев сапогами по пляжу. — Я специально вытолкал лодку далеко! Но если хочешь, я тебе помогу, моя зорька!

— Корова, что ли? — обиженно надула губки и пробормотала гвентянка, но покрытую свежими мозолями от весла ладонь приняла за неимением лучшего, юбки подобрала, и на неведомую землю почти самостоятельно ступила.

— Интересно, где мы очутились?.. — задумчиво проговорил лукоморец, с интересом оглядывая открывающийся перед ними пейзаж.

Эссельте зябко поежилась, кутаясь на прохладном морском ветерке в темно-алый плащ из тонкого сукна, и пожала плечиками.

— Может, на острове?

— На острове? — оживленно обернулся к ней Иван. — На необитаемом?

— Надеюсь, да… — со странной грустью вздохнула принцесса.

Васильковые глаза ее на мгновение подернулись тонким облачком печали о чем-то далеком, теплом, родном, но как-то неприметно утраченном. О чем-то, что раньше было важно и необходимо ей, как хлеб, как воздух, как сама жизнь, но о чем она, как ни силилась и не тщилась, вспомнить никак не могла. И это смутно тревожило ее, выводило из равновесия и вносило тонкий колющий диссонанс в их с галантным заграничным кавалером неминучую гармонию и счастье.

— Так это же восхитительно! — просиял царевич, оставаясь в неведении касательно мимолетных призраков прошлого своей дамы сердца.

— Отчего же, соколик мой? — удивленно расширились очи принцессы.

— Я в детстве читал замечательную книжку про освоение необитаемого острова!

— Значит, ты знаешь, что нам теперь надо делать? — повеселела чуток гвентянка (К слову сказать, она тоже читала замечательную книжку про необитаемый остров, причем не далее, как вчера, но про его освоение отчего-то там не было ни слова).

— Н-ну… это был рассказ одного матроса, которого выбросило бурей на первозданно нетронутый берег затерянного в южном море островка, — начал пересказ своего романа Иван.

— Можно сказать, что нас тоже выбросило сюда бурей, — слабая меланхоличная улыбка беглой тенью скользнула по губам Эссельте. — И ты ведь прав: необитаемый остров — это тоже так романтично!.. Так… свежо! Лючинда Карамелли про это тоже писала! Необитаемый остров — это новая беззаботная жизнь, полная любви, радостей, свободы и открытий!.. Так что же было дальше с тем моряком, мой храбрый ратоборец?

Иванушка стушевался.

— Дальше он, преодолевая трудности и опасности, ежесекундно рискуя жизнью и здоровьем, в полном одиночестве встал на борьбу с природой. Он поселился в пещере, стал приручать диких животных для получения молока и мяса, возделывать голыми руками девственные леса, изготавливать на коленке каменные орудия труда и быта…

Восторг на хорошеньком личике принцессы поубавился.

Каменные кастрюли, топоры, мотыги с риском для жизни, и мясо-молочные буйволы в ее представления о райской идиллии с милым на необитаемом острове как-то не входили, а, войдя, не хотели там спокойно сидеть.

— И чем же завершились эти жуткие испытания? — несколько капризнее, чем собиралась, поинтересовалась она.

— На следующий день после крушения на пляж выбросило его корабль. И там он нашел всё необходимое для жизни на ближайшие сорок лет, включая сборно-щитовой домик, ассортимент переезжавшего хозяйственного магазина, свиней с козами, семена полезных растений, и всю остальную команду, — с некоторым облегчением добрался до хэппи-энда лукоморец.

— На ближайшие сколько лет?! — в ужасе вытаращила глаза гвентянка, пропустив остальные подробности.

— С-сорок. Столько он там прожил, радость, — словно оправдывая свою собственную ошибку, развел руками Иванушка.

Эссельте оглянулась по сторонам, изучая придирчивым взглядом недружелюбные каменные россыпи, хмурые холмы и редкий кривоватый лесок с девственностью сомнительного качества, и уж точно не поддающийся какому бы то ни было возделыванию. Полное отсутствие даже самых захудалых пещер шарма их новому обиталищу не прибавляли. А мысль о том, что в ближайшие часы сюда может выбросить оставшийся где-то за горизонтом королевский флагман, просто приводила ее в безотчетную панику.

Нет.

Лючинда Карамелли в одном романе слова «кремниевая сковородка» и «возвышенная любовь» никогда не употребляла.

И она, Эссельте, дочь Конначты, не собиралась это делать.

Принцесса нервно нахмурилась, комкая в длинных тонких пальцах край плаща.

— Я не хочу оставаться здесь и сорока дней, котенок мой. Я желаю жить среди людей, а не свиней, пусть и полезных. Мне нужен теплый уютный дом, а не пещера и не сарай. Представив, что мой дядюшка или его приближенные найдут нас здесь, я вся дрожу! И я люблю кушать то, что приготовили мои кухарки, а не семена всяких там растений… Всё. Решено. Сразу же, как только тут появится первый попутный иностранный корабль, мы уезжаем, мой отважный воин.

— Да, конечно, рыбонька. Надолго мы не останемся. Мы… мы… мы что-нибудь придумаем, — робко договорил Иванушка, под расплывчатым «мы», вообще-то, имея в виду свою спутницу, потому что идеи по приманиваю попутных иностранных кораблей к потерянному на просторах пролива Трехсот Островов клочку суши в голову ему приходить упорно отказывались. — Мы можем сесть в нашу лодку и плыть дальше, наконец!

— «Дальше» для таких скорлупок в нашем проливе очень скоро оказывается «глубже», дорогой, — ворчливо вздохнула принцесса с видом бывалого шкипера. — Такое впечатление, что ты ни разу не ходил не только в открытое море, но и по проливу… Не понимаю, как я могла согласиться на твою авантюру с яликом? Что только слепая любовь ни делает с вменяемыми людьми…