Попытка говорить 2. Дорога человека - Нейтак Анатолий Михайлович. Страница 78
Важнее и драгоценнее.
Пища с напитками нам достались сколь простые, столь же и сытные. Без претензий, то бишь никаких соловьиных язычков в меду, не говоря уж про нектар с амброзией, но всё вкусно. Я потешил желудок с большим удовольствием.
Есть мне теперь практически не нужно даже в облике человека. К примеру, за всё время пребывания в Пятилучнике я не ел и не пил ничего, кроме чая в обществе Неклюда. Магический метаболизм, да… но питание чистой энергией всё-таки чего-то душе недодаёт. Или, если сказать с позиции сноба-мудреца, не тешит внутреннего зверя. Или так: "для живых организмов самым естественным способом восполнения недостающих веществ остаётся поглощение обычной пищи".
Ладно. К бесам этот анализ. Я ел, потому что это было мне приятно, пил, потому что мне это нравилось, и точка.
Меж тем любая трапеза подходит к концу (опять-таки: теперь я мог бы жрать без передыху хоть месяц, но…). Подошла к концу и наша. А Ленсаро как не было, так и не появилось, увы. Пёс с глазами-плошками сидел и смотрел на нас с видом косматого изваяния, даже не мигал. Уходить в таком соседстве в медитацию или тем паче транс не хотелось, да и по отношению к Луне это было бы, деликатно выражаясь, не очень вежливо. Поэтому я спросил:
- Милые дамы, как вы насчёт настольных игр?
- Кости-карты-шашки? Не интересуюсь. Да и потом, где их взять?
- Вот последнее точно не проблема, – сообщил я, извлекая как бы из воздуха пару алмазных кубиков с точками на гранях и бросая их на свободный участок стола. Выпало дубль-три. – Сделать инвентарь дело буквально минутное. Впрочем, если не хочешь сыграть, вопрос снимается.
- А к чему ты вообще завёл этот разговор? – прищурилась Омиш. Она после моего поцелуя вообще стала частенько отодвигать Луну на вторые роли. Очень… по-человечески. Но говорить ей об этом вслух я бы не стал. – Раньше не замечала за тобой желания проводить время за пустыми занятиями.
- Странно, что ты говоришь это вот так. Игры – во всяком случае, в некоторых культурах – это занятия сакральные, приравненные к молитвам. С их помощью решались судьбы царств и народов. Ещё в играх очень важен элемент обучения и тренировки. Кроме существ разумных, игры ведомы только высшим животным, которые сами могут считаться отчасти разумными. Так что на самом деле игры – это очень серьёзно.
- Не испытываю радости от сопоставления меня с животными.
- Я тоже. Впрочем, как я уже сказал, не хочешь играть – заставлять не буду. Предложи свой вариант времяпрепровождения.
- Боюсь, вариант, который предпочту я, не понравится уже тебе.
О, ламуо, благословенное умение!
- Ты имеешь в виду пение священных гимнов? -уточнил я. – Охотно их послушаю. Только с одним условием.
- Каким?
- Равные права. Как Луна споёт, так я тоже что-нибудь спою.
Омиш не удержалась от фырканья, но согласилась.
Как я и предполагал, гимн во славу богини в исполнении Луны оказался красивым, весьма приятным для слуха и даже мелодически разнообразным, но, на мой вкус, несколько пустоватым. Большое количество смысловых петель и рефренов с общим пожеланием снизойти, вразумить, одарить силой и прочее… песенка на любителя, в общем. Особенно учитывая её длину. Голос аватары, сильный и красивый, нареканий не вызывал, но к финалу я слегка заскучал и пришёл в опасно игривое настроение.
- Моя очередь, – объявил я.
- И что ты намерен спеть?
- "Корабельного кота".
- Что?
- Песня так называется. Слушай.
Авторские песни вполне можно исполнять и а капелла. Так, как это делала Луна. Сотворить себе гитару так же, как кубики игральных костей, я бы не смог: слишком сложный объект. Да и толку, даже если б смог? Моё бренчание на инструменте только испортило бы впечатление. Потому я обошёлся для аккомпанемента простым и надёжным заклятьем воздушной стихии, в точности воспроизводившим гитарные переборы. Такими, какими я их когда-то запомнил.
Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год,
Протоптав тропинку в судьбе,
Полосатый, как тигр, Корабельный Кот
Научился сниться тебе.
И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,
Если в лунный луч выходил Корабельный Кот.
Он входил в твой сон, разгоняя страх,
Принося уют и покой,
И блестела соль на его усах,
И искрился мех под рукой.
И небесный вагон разгружал восход, и уходил пустым,
Начинался день, улыбался кот – и таял, как дым.
И, казалось, вот он в толпе идет
И на нем в полоску пальто,
И о том, что он – Корабельный Кот
Здесь никто не знает, никто.
Не видать лагун голубых в вертикалях его зрачков:
Он молчит потому, что нынче в мире расклад таков.
Если ты крутой, то полный вперед:
В руки флаг и в справку печать.
Ну, а если ты – Корабельный Кот,
То об этом лучше молчать:
Это твой меч, это твой щит и твоя стезя…
Оттого-то Кот и молчит, что об этом всуе нельзя.
А пока над форпостом бузят ветра,
Выдирают паклю из стен,
Минус сорок пять на дворе с утра,
Флюгерок замерз на шесте.
Ну, а Кот возвращается на корабль провиант от крыс охранять,
Чтоб, когда настанет пора – присниться опять.
Повторив рефреном с лёгким изменением темпа две последние строки, я умолк.
Что интересно, пока я пел, за запертыми воротами шум ливня сменился свистом зимней бури. Из щелей пополз холод, кое-где начал появляться иней. Магия искусства в действии.
Зато Омиш мой намёк явно пришёлся не по вкусу. Точнее, сразу несколько намёков. Опять её, пускай отнюдь не напрямую, поставили на одну доску с каким-то животным, да ещё попеняли за эгоизм – мол, нормальное существо помогает просто потому, что помогает, а не за пряники в виде молитв и разных прочих гимнов. "Творите добро тайно" и далее по тексту.
За возмущением она, кажется, не обратила внимания, что пел я не только для неё. Пёс с глазами-плошками сидел без движения, но слушал оченьвнимательно…
- Луна, твоя очередь.
Немного замешкавшись, аватара запела гимн, посвящённый не столько богине, сколько людям. О стремлении к высокому, об очистительном огне, в который смертные ввергают себя по собственной воле, чтобы стать лучше, чем были. Она пела о том, как расцветают в чистых сердцах надежда, любовь и вера, как зарождение новой жизни отвергает смерть, о смелости, позволяющей смотреть на вечный свет запределья глазами души, не щурясь.
Этот гимн показался мне куда более искренним и даже технически более искусным. Может быть, именно потому, что это был гимн скорее человеческому, чем божественному?
Ответил я, когда настала моя очередь, песней Никольского:
- Бури и метели землю одолели
Птицы белые мои к солнцу улетели.
По затерянным следам
Поспешите в край далекий,
В край далекий, путь не легкий
К светлым солнечным годам
Отыщите мою радость, что за горем затерялась
Принесите песню мне о родившейся весне.
Разыщите лучик, что затмили тучи
И родник живой воды – напоить сады.
Отыщите в тишине
Голос ласковый, любимый,
Рук тепло, дающий силы, взгляд её верните мне
Принесите мне веселье горных рек и рек весенних,
Жар людских сердец, согретых
Вольных странствий тёплым ветром.
Попросите небеса не темнеть от гнева,
Попросите у полей мирного раздолья,
Попросите у лесов
Чистых, звонких голосов,
Чтоб сказать о том, как труден