Дорога к ангелу - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 12

– А где Бигдиш? – донеслись до Стаффорда слова одноглазого Вогнара, заплетавшего нечесаную рыжую бороду в опрятный хвостик.

Лукай лишь покачал головой, давая понять, что не представляет местонахождения лучшего друга, и только буркнул недовольно:

– Ветер в поле, гром… – Поймав на себе чрезвычайно хмурый взор Стаффорда, мечник осекся.

– Друзья мои, – начал Ламберт. К вечеру он почувствовал себя гораздо лучше, и боль в раненой груди утихла. – Нам пора трогаться в путь.

Воины безмолвно вслушивались в речь капитана, не смея его перебивать.

– Ко мне приходят новости, что Легионы Проклятых нападают на земли Эльфийского Альянса. Совсем недавно развернулась тяжелая битва под Лиэлем. Я подозреваю, что Хаархус может находиться там же.

– Сейчас Империя на ножах с эльфами, – заметил Рорин, сломанная рука которого висела на грязном платке в крупные цветы, – соваться на их земли подобно самоубийству. Откуда уверенность, что похищенная девушка находится на территории Стражей Троп?

– Никакой! – запальчиво вскричал Стаффорд и умолк, перехватив предупреждающий взор капитана.

– Рыцарь прав, – произнес, хмурясь, Ольвэ, – никакой. Порталы выбрасывают путешественников в самых неожиданных местах. Проклятые могли уйти и в попорченные земли Нифльхейма, и в Каганат Орков.

– Так и есть, – подтвердил Ламберт спокойно, – мы не знаем, куда именно переместился Хаархус, но и ждать дольше нет смысла.

– Я думаю, Ламберт прав, – неожиданно вступил в разговор Лукай, и все собравшиеся вокруг стола оглянулись на него. Рорин громко засопел от досады, будто хотел пустить из ноздрей струйки пара, – если информаторы говорят, что Легионы появились у Стражей Троп, нам стоит идти туда. Никто не ждет морского шторма, чтобы выйти на веслах. Я хочу сказать, что нет смысла ждать у моря погоды.

– Друзья мои, вы свободны в своем выборе, – развел руками капитан. – Я не могу приказать вам следовать за мной. Путешествие не будет простым или безопасным. Я не удерживаю и не требую подвергать себя излишнему риску. Любой может сейчас выйти из этой палатки и покинуть лагерь. Я не буду испытывать злости или обиды, лишь вечную благодарность, что вы отозвались на зов своего капитана.

В палатке повисло тяжелое молчание, воины переглядывались. Стаффорду даже показалось, что воздух сгустился и потяжелел.

– Нам предстоит переход через горные хребты. – Лукай заговорил резко, подходя к столу, и воины расступились, позволяя ему приблизиться. – Смотрите, – мечник ткнул пальцем в тракт, обозначенный на старой изрисованной маршрутами карте, – самый простой путь через перевал до Фогфелла, а оттуда до Готтера. Здесь, я помню, была имперская крепость, мы сможем сделать остановку в случае необходимости. На этом пути горы пологие, к тому же дороги очистили от Легионов еще несколько лет назад. Там же сильные гномьи гарнизоны.

– Да, все так, – вступил в разговор Вогнар, и его толстый указательный палец с крупным драгоценным перстнем ткнул в точку на карте. – Зато если мы пройдем напрямик, перевалом рядом с Севендаском, то срежем путь. Выиграем минимум тройку седмиц пути.

– Перевал у Севендаска называют Бетрезеновы рога, и он ведет к старому тракту, – вступил в разговор высокий Ольвэ, поглаживая медальон с фамильным драгоценным гербом, висевший на серебряной цепи. – И перевал, и старый тракт пользуются дурной славой. Там исчезают торговые караваны, все стараются обойти эти места стороной.

В шатре поднялся шум, воины горячо спорили. Это были опытные путешественники, каждый из них имел собственное представление о правильности маршрутов. В конце концов от бесконечного равномерного гудения у Стаффорда заболела голова.

– Я не хочу излишне рисковать, – наконец вымолвил Ламберт после раздумий, и воины тут же примолкли. – Мы пойдем на Фогфелл.

Стоило ему озвучить окончательно решение, как наступившую хрупкую тишину вдребезги разбил звериный вой. Словно посреди ночи вервольф выл на прозрачную луну, едва проявившуюся на небе.

– Дикий вепрь? – переглянулись воины.

– Скорее Бигдиш, – буркнул себе под нос Лукай.

Бигдиш трясся от страха, когда лекарь Герон смешивал в деревянной плошке разноцветные порошки с водой. Тщедушный очкарик с торчавшими в разные стороны патлами приподнял фарфоровую палочку, и от кончика к зелью потянулась ярко-зеленая тягучая нить. Неожиданно она звонко лопнула, повисая на краях плошки рваным жгутом, и Бигдиш вздрогнул от неожиданности.

– Почти, почти, – пообещал кудесник, косясь на раненого лучника.

В стеклышках лекаревых очков отразилось пламя факела, но лучнику показалось, что глаза Герона вспыхнули демоническим огнем. Бигдиш окончательно оробел, костеря себя последними словами, что обратился к какому-то шарлатану, явно страдавшему душевным расстройством.

В лекарской палатке остро пахло сушеными травами и стоял особенный запах болезней. Беспокойно горел единственный факел, и полог раздувался на холодном сквозняке. На топчане были аккуратно разложены на чистой тряпице стальные, хорошо отполированные инструменты, от одного вида которых Бигдиш мог бы потерять дар речи, если бы подобной подлости не случилось с ним несколько раньше из-за распухшего, практически не умещавшегося во рту языка.

– Как-то ты невесел, воин, – пробормотал лекарь и бросил в порошок щепоть чего-то ярко-красного и явно очень ядовитого.

Бигдиш только испуганно округлил глаза и промычал нечто нечеловеческое, ему самому непонятное.

– Надо бы бороду побрить, – почмокал губами Герон, прицениваясь к реденькой растительности на вспухшем лице лучника.

Тот только страдальчески замычал, а кудесник уже схватил хорошо заточенный тесак, словно намеревался перерезать пациенту горло. От страха Бигдиш зажмурился, лишь только почувствовав, как острая кромка клинка царапнула кожу. Что-то прохладное легло на горевший огнем порез. Боль медленно отпускала, а лицевые мышцы странно дубели. Одно обстоятельство волновало Бигдиша – от мази шел очень уж неудобоваримый запах, прямо надо сказать, настоящее зловоние. Да такое сильное, что заслезились чуть приоткрытые глаза.

– Вот так-то лучше. – Герон, похожий на придворного живописца, отошел на шаг, приглядываясь к лучнику, потом потянулся и добавил мазок кашицы на скулу. – Вот, теперь все. Смотри, лучник, порез на глазах заживает.

И тут он допустил страшную оплошность: повернул к Бигдишу до блеска начищенный серебряный поднос. Страшная рожа отразилась в нем! Зеленая, перекошенная харя орка с красными больными глазами и искривленным приоткрытым ртом, из уголка которого стекала слюна и виднелись желтоватые зубы.

Но нет худа без добра! У Бигдиша, измученного молчанием последних часов, прорезался голос, да такой громкий, что его испуганный вой походил на предсмертный стон убитого зверя. Герон со страху шарахнулся в сторону, переворачивая блестящие лекарские приспособления, рассыпая их по палатке.

– Кто это?! – орал Бигдиш, как будто ему в филейную часть ткнули раскаленным клеймом. – Бетрезеново отродье, кто в этом зеркале? – визжал он, позабыв про опухший язык.

– Воин, воин, – лекарь меленько замахал руками, – пару дней подержится, потом сойдет. Признаться, я и не подозревал, что тебя этак перекосит от мази. Я ж ее только на псах бешеных проверял…

– На псах?! – вскричал Бигдиш, захлебываясь от возмущения. – Что ж, я не лучше бешеного пса?! Где они? Покажи мне их!

– Да они это… – в глазах лекаря под тоненькими очками еще теплилась надежда на жизнь, – подохли.

– Подохли?! – вскричал Бигдиш и схватил тряпку, пытаясь оттереться от мази, но та намертво въелась в кожу.

– Как? Скажи мне, как я выйду из палатки с такой-то звериной мордой?! – вопрошал он, наступая на вжавшего голову в плечи Герона и размахивая перед его маленьким птичьим личиком тряпицей. – Что же мне, мешок теперь на голову натягивать?!

В лечении радовало одно – к Бигдишу вернулась способность говорить и даже орать, а значит, ничто не мешало ему обложить горе-лекаря цветистыми ругательствами.