Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 13

— Наше племя не поддалось бехренской заразе, — с гордостью согласилась девушка, — и многие другие племена, кочевавшие по степям, — тоже. Мы тайно молились и собирались в древних святилищах в дни самых значительных праздников. Я уверена, кто-то выдал бехренцам моих родителей и остальных соплеменников, рассказал им о нашем отступничестве, и тогда ятолы бросили против нас большое число своих воинов.

Невзирая на то что эльфы учили Бринн владеть собой и направлять силу своего гнева в русло великих замыслов, тогайранка не смогла скрыть охватившую ее ярость. Глядя на девушку, Эйдриан чувствовал: если когда-нибудь она разыщет предателя, тот будет горько сожалеть, что не успел умереть раньше!

Негодование Бринн быстро погасло, и она заговорила о возрождении прежнего Тогая, где племена жили в мире и духовном единстве. Какой удивительный зимний праздник устроит она после освобождения своей родины! Все кочевники съедутся в древний тогайранский город Йошун Магьек и, взявшись за руки, запоют «Берквек джерой саанд» — «Песню студеной ночи».

Эйдриан с возрастающим интересом слушал слова своей подруги о задуманном ею восстании и тех высотах, которых достигнет народ тогайру, сбросив ярмо своих поработителей. Мальчику вдруг подумалось: если замыслы его собеседницы увенчаются успехом, ее имя на века сохранится в истории Тогая. Возможно, имя Бринн Дариель будет жить еще долго после того, как госпожа Дасслеронд окончит свои дни…

В тот момент он еще не сознавал этого, однако мысль о достижении бессмертия через славу глубоко запала в сердце юного Эйдриана Виндона.

Закончив говорить, тогайранка выпрямилась и замерла, глядя прямо перед собой, хотя едва ли сейчас ее глаза различали окружающий мир. Нет, сейчас она находилась далеко отсюда, устремив взор одновременно в седое прошлое и светлое будущее своей родины.

— И все-таки мне кое-что непонятно, — прервал молчание Эйдриан. — Я постоянно слышу от госпожи Дасслеронд, что эльфов не касаются людские дела. Она не скрывает, что считает нас, людей, гораздо ниже любого эльфа. Почему же тогда она проявляет заботу о Тогае? Разве беды твоего народа волнуют тол'алфар? А если им нет до этого дела, почему она хочет, чтобы ты вернулась на родину и подняла восстание?

— Ее пугают ятолы, — ответила Бринн. — Вернее сказать, она боится зла, которое они способны причинить в будущем. Помыслы госпожи Дасслеронд уже долгие годы обращены на юг — к протяженной горной цепи, которую называют Пояс-и-Пряжка. По какой-то причине она желает, чтобы народ тогайру владычествовал на южных склонах этой цепи. Моя мать часто рассказывала мне сказки о Джайок тон'Кутос и Джайнек тон'Кутос — то есть о светлых и темных эльфах. Я помню, что при этом на ее лице всегда появлялась теплая улыбка. Из всех людей тогайранцы наиболее близки к эльфам, так всегда говорила мне мать. Теперь, когда я сама лучше узнала Джайок тон'Кутос, я понимаю, что она была права. Несомненно, тогайранцы ближе к народу тол'алфар, чем бехренцы или светлокожие жители Хонсе-Бира. Твой народ, как и бехренцы, пытается заставить землю служить своим нуждам, а тогайранцы стремятся сохранить ее такой, какая она есть.

Эйдриан уставился на девушку. Он и в самом деле не понимал, что означали слова «твой народ» и какое отношение он имел к жителям королевства Хонсе-Бир. Эльфы рассказывали ему об истории этого государства. Как же ему хотелось своими глазами увидеть его большие города! Однако мальчик знал о «собственном» народе только со слов эльфийских наставников, а к своим неполным четырнадцати годам он достаточно хорошо осознал, что далеко не все слова эльфов непременно являются правдой.

— Если у госпожи Дасслеронд есть какие-либо замыслы об экспедиции к южным горам, — продолжала Бринн, — для нее или для тех, кого она туда пошлет, будет намного лучше, если там не останется ни одного ятола.

— Ты в этом уверена? — спросил Эйдриан, глаза которого сузились от любопытства. — Она намерена покинуть Эндур'Блоу Иннинес? Или Дасслеронд пошлет на юг других?

Девушка пожала плечами.

— Мне так кажется, — сказала она. — Иначе зачем предводительнице тол'алфар заботиться о судьбе тогайранцев?

— Возможно, госпожа Дасслеронд просто желает, чтобы на земле осталось поменьше людей, — без обиняков заявил Эйдриан. — В таком случае, что может послужить этому лучше войны?

Бринн встревоженно огляделась. Она считала, что ее приятель переступил границы дозволенного, и это можно было ясно прочесть на ее лице.

— Я не утверждаю, что мне понятны замыслы эльфов, — равнодушным тоном произнес мальчик. — Но ты, похоже, их понимаешь. Ты появилась здесь на несколько лет раньше, чем я. Но много ли ты сумела узнать об эльфах за эти годы?

Тогайранка хмуро воззрилась на своего собеседника.

— Или тебе просто хочется думать о них только хорошее? — задал новый вопрос Эйдриан.

— Они — моя семья, — ответила Бринн.

— Твои хозяева, — поспешил возразить мальчик. — Ты считаешь их своей семьей, но они явно не думают о тебе как о равной. И меня, и вообще всех людей они не признают равными себе. Да, они уважительно говорят о моем отце — великом рейнджере Полуночнике. Но даже его подвиги не сделали его равным тол'алфар — во всяком случае, в глазах самих эльфов.

Девушка поджала губы; в глубине души она не могла не согласиться, что Эйдриан прав. Тот это заметил.

— Они — моя единственная семья, — повторила Бринн. — И твоя тоже.

— В таком случае, у меня нет семьи, — заявил мальчик.

Слова, сорвавшиеся с его губ, были полной неожиданностью как для него самого, так и для тогайранки.

— Как ты можешь говорить так о тех, кто спас твою жизнь? — укоризненно спросила она. — О тех, кто дал тебе все, разве что кроме рождения?

— Но эльфы никогда не поднимут меня даже до нижней ступени в своей иерархии, — возразил Эйдриан. — Может, ты и считаешь, будто госпожа Дасслеронд заменила мне мать, но я не хочу питать пустых надежд, ибо знаю, что она никогда не относилась и не будет относиться ко мне как к равному.

— Народ тол'алфар восхищается великими рейнджерами, — заметила Бринн.

— Ты тоже восхищаешься своим Сумраком, — отрезал Эйдриан.

Девушка хотела было возразить ему, но лишь вздохнула и ничего не сказала. Бесполезно пытаться переубедить Эйдриана. Да он по-своему и был прав. Бринн не хуже своего юного друга знала, что такое быть человеком среди эльфов. Этот народ действительно считал себя значительно выше людей и всех других разумных рас. Даже в общении с ней ее наставника Белли'мара Джуравиля, считавшегося среди эльфов самым дружелюбным по отношению к людям, частенько проскальзывала некоторая снисходительность.

Это происходило без всякого злого умысла, просто потому, что сознание превосходства эльфов было запечатлено у него в подсознании.

Однако Бринн все равно воспринимала свое положение не так, как Эйдриан свое. Пусть эльфы были небезупречны, но они наделили ее великим даром, который позволит ей в полной мере осуществить свои замыслы и изменить жизнь соплеменников.

— Кто знает, может, когда-нибудь я начну относиться к эльфам так же, как ты, — сказала девушка.

Это была заведомая ложь, поскольку тогайранка всегда считала эльфов своими спасителями и друзьями.

— А когда ты вернешься… — начала было она, но тут же осеклась.

Вот в чем причина, заставлявшая ее и Эйдриана по-разному относиться к госпоже Дасслеронд и другим эльфам! Бринн предстояло вернуться к соплеменникам, Эйдриан же с первых дней жизни видел только эльфов. Куда и к кому отправится он?

— Думаю, со временем ты оценишь дары тол'алфар, — тихо и с глубоким уважением в голосе произнесла Бринн. — И тогда ты изменишь свое мнение о госпоже Дасслеронд и о ее, как ты считаешь, высокомерных подданных.

Мальчик вновь равнодушно пожал плечами, словно желая показать, что его это нимало не заботит. Тогайранка опустилась на траву и окинула приятеля долгим взглядом. Насколько глубоко неприятие своих наставников сумело проникнуть в его душу? Эйдриан даже не понимал, что его слова и мысли направляет гнев. Он считал, что искренне высказывается об очевидных вещах, однако проницательная Бринн ощущала скрывавшееся за его словами презрение к эльфам.