Наследник Атлантиды - Воронин Дмитрий Анатольевич. Страница 18

Правда, в этот раз вызов вроде бы и не был связан с его личностью – просто не повезло. Видимо, оперативникам все же удалось связать его и ту сумку с взрывчаткой. О ней на допросе – а дружеской беседой это никак нельзя было назвать, хотя никаких обвинений Яру не предъявляли – упомянули лишь вскользь, но не требовалось особой проницательности, чтобы понять, какой именно вопрос более всего интересует оперативника.

Для себя Ярослав сразу решил не скрывать ничего – по крайней мере ничего, касающегося внешней стороны его жизни. И был неприятно удивлен, отметив, что его рассказ о событиях того дня не вызвал у фээсбэшника особого интереса. Тот слушал вполуха, как будто ничего нового Ярослав ему не сообщил. Это означало как минимум, что в тот день его пасли с самого утра, и на столе перед следователем лежало подробное описание всех телодвижений гражданина Верменича… включая, видимо, и встречу с Ингой.

Если бы дело касалось только его одного, Яр, возможно, и не стал бы предпринимать радикальных мер. Вмешательство в психику, даже если бы он мог это сделать должным образом, вряд ли дало бы нужный эффект – наверняка дело уже обросло какими-то документами, которые так просто не изымешь, не уничтожишь. Да и не один этот следователь, вероятно, в курсе событий. Зато можно было пойти другим, пусть и не слишком надежным, зато уже не раз испробованным путем.

Ярослав сосредоточился. Оперативник – или следователь, кто их там разберет, он в начале беседы представился, но должность его Яр пропустил мимо ушей – в этот момент стоял у окна, сцепив руки за спиной, и преувеличенно внимательно смотрел на улицу. Манера у них такая, что ли? Или фильмов насмотрелись и теперь ведут себя соответственно… Так или иначе, но окаменевшего на несколько мгновений лица Ярослава он не заметил.

Воздействие было достаточно слабым – на большее не было ни сил, ни умения. Следователь лишь чуть-чуть расслабился, у него зародилось ощущение, что сидящий на неудобном, жестком и скрипучем стуле человек не имеет ни малейшего отношения к делу, ради которого его сюда пригласили. Необходим был лишь первый толчок – далее все необходимые доводы для себя следователь подберет сам. Так и произошло – еще с десяток малозначительных вопросов, подписанный пропуск, сухое, формальное рукопожатие и – «Господин Верменич, вы свободны. Извините за беспокойство».

Шагая вслед за молчаливым мужчиной в штатском по пустым, по причине субботнего вечера, гулким коридорам одного из самых страшных зданий страны, Ярослав мысленно усмехался. Да, окажись на его месте настоящий знаток ментального моделирования, следователь не только лично проводил бы его до машины, но и собственноручно уничтожил бы все компрометирующие документы, до последнего листика. Но такое вмешательство было бы преступлением и подлежало самому суровому из возможных наказаний – полному и пожизненному блокированию магических способностей. Насколько Ярослав помнил, из каждых десяти человек, подвергшихся подобному наказанию, шестеро кончали с собой, а еще двое-трое гарантированно сходили с ума. Опытному, сильному магу снова стать простым обывателем… это было хуже смерти.

А его воздействие исчезнет очень скоро, не оставив ни малейших следов. Зато уверенность в непричастности Ярослава к взрывному устройству в метро плавно перетечет из навеянного состояния во вполне естественное. И изменить свое мнение следователь сможет лишь под давлением неопровержимых улик. Дело лишь за малым – либо чтобы такие улики в руки федералов так и не попали, либо… либо опять настало время исчезнуть.

За прошедшие годы – а их было немало – он в полной мере подготовился к подобным событиям. Были и деньги, и необходимые документы. Очень скоро исчезнет без следа Ярослав Верменич, а где-нибудь… может, в России, а может, и где-нибудь в другой стране появится новый гражданин. Обеспеченный, тихий, старающийся не привлекать особого внимания ни к себе, ни к своей молодящейся матери.

И вот теперь Ярослав сидел, пил некрепкий кофе с нежнейшими Оленькиными булочками и думал над тем, куда и как перебраться на новое место жительства. Америка его не устраивала – там ЦРУ, ФБР и иже с ними свирепствуют так, что россиянам и не снилось. Какая-то из азиатских или африканских стран? Может, в Европу? Сейчас в объединенной Европе царит сущий бардак, границы прозрачны, если не сказать, что их практически нет. Спецслужбы, ранее работавшие каждая за себя, теперь вынуждены сотрудничать, но старые привычки сильны, а потому информацией делятся неохотно. Да, пожалуй, в Европе сейчас затеряться несложно.

– Яр… – Тихий голос Оленьки выдернул его из раздумий.

– А? – рассеянно ответил он. – Что, Солнышко?

– Скажи, почему мы все время убегаем? Почему прячемся?

Он вздохнул.

– Мы же не раз говорили об этом, Оля. Ваш мир не знает магии, не способен понять ее. А все, что не может понять, – предает анафеме. Вспомни историю. Вашу, земную историю… ведь люди, способные пользоваться магией, существовали во все времена. Пусть напряженность магических потоков на этой несчастной планете оставляет желать лучшего, но те крохи, что можно уловить, их можно и использовать. Во многих, очень многих людях течет кровь древних гиперборейцев, величайших волшебников, которым были доступны невероятные силы. Да, кровь эта разбавлена донельзя, и все же она есть, она не исчезла. Но что ждало этих людей, посмевших воспользоваться, пусть и в самой малой степени, своими способностями? Костры инквизиции? Скольких носителей магических способностей объявили ведьмами и колдунами, скольких уничтожили – и сколько генетических линий, идущих от Гипербореи, прервалось навсегда.

– Но ведь сейчас другое время.

– Нет, – покачал он головой. – Нет, Солнышко. Оно лишь называется иначе. Теперь, если им удастся вычислить меня, придется попрощаться, может, и не с жизнью, но со свободой – наверняка. И тогда я никогда не смогу вернуться домой.

– Ты думаешь, это вообще возможно?

– Не знаю… не знаю, Солнышко.

С тех пор как Ярослав оказался в этом мире, он не переставал искать способ вернуться. Увы, технология здесь еще не достигла необходимого уровня, который позволил бы создавать безопасные порталы между мирами. Более того, ученые – а за разработками в самых разных областях Ярослав следил внимательно настолько, насколько это было возможно без угрозы вызвать к себе ненужный интерес – пока толком не определились в вопросе, существуют ли параллельные миры вообще. Он прекрасно понимал, что если узнает о разработках, которые несут в себе потенциальную угрозу, не сможет не вмешаться, пусть это даже будет грозить ему большими проблемами. Страж, осознавший себя, всегда остается Стражем, хочет он того или нет. Это не работа, которую можно бросить… это судьба.

Портал можно было бы создать и с помощью одной только магии, и Ярослав в общих чертах знал основы этого искусства – увы, знаний явно не хватало, но еще больше не хватало способностей. Техномагу неподвластны заклинания высших уровней сложности, власть над техникой налагала свои, не всегда удобные ограничения. Да и опасен был магический портал, опасен прежде всего для того, что он обязан был хранить – для Границ.

А самым досадным было то, что если бы и оказался в его руках надежный и безопасный способ путешествовать между мирами, он не сумел бы найти свой родной дом. Ибо число параллельных вселенных огромно, и угадать среди них ту единственную, которая ему нужна, было не проще, чем найти иголку в стоге сена.

Времени у него было в избытке. Век мага долог, его знаний хватило бы, чтобы протянуть в общей сложности с полтысячи лет, – и он готов был ждать.

Но – на свободе.

– Яр… – Оленька заботливо подлила ему горячего кофе. – Яр, расскажи о ней.

Он знал, о чем идет речь – о его родине. Оля всегда с удовольствием слушала его рассказы о Рианне. Отчасти еще и потому, что прекрасно понимала – во время этих бесед ему становится лучше. Пусть и мысленно, но он возвращается домой, куда так стремится. Хотя с ее точки зрения – и об этом они тоже говорили не раз, так и не достигнув согласия, – лучше бы ему остаться здесь, на Земле. Более всего она мечтала, чтобы он, Ярослав, был счастлив. Не метался в безумном и почти невыполнимом желании найти путь домой, а нашел в себе силы полюбить этот мир. Не такой уж он и плохой, если подумать…