Братство волка - Фарланд Дэвид. Страница 43

Выбрав серебряную монетку, Аверан положила его на труп собаки.

Затем она села в седло перед Роландом, и они поскакали по дороге, ведущей в леса на горах Брейс, оставив хижину позади.

Когда они тронулись в путь, зеленая женщина расправлялась с тушей Налетчика. Она даже не подняла головы, только бросила мельком безразличный взгляд на Аверан.

Через милю дорога круто пошла вверх, в холмы. По обеим сторонам ее росли ольховые кусты с пожелтевшей еще в начале осени листвой. Выше на холме виднелось несколько сосен.

Склон холма был открыт всем ветрам, дорога казалась заброшенной. Местами ее перегораживали валуны, скатившиеся с горы, и Роланду приходилось их объезжать. Еще лет десять назад за этим большаком присматривали, но слишком много разбойников развелось в холмах, и люди короля больше не утруждали себя приведением тропы в порядок.

Через час после заката Бессахан все еще скакал во весь опор, пытаясь догнать королевских вестников. Он потерял много времени из-за того, что ему пришлось остановиться и закрепить подкову, которую лошадь потеряла в лесу.

На граака Бессахан наткнулся почти случайно. Возле хижины у дороги стояла какая-то толстуха с фонарем в руке и разглядывала мертвого ящера, неизвестно каким образом попавшего в ее сад. Глиняная заслонка фонаря пропускала мало света. И в темноте женщина приняла Бессахана за кого-то другого.

— Эй, Коби, это ты?

Бессахан плохо говорил на рофехаванском. Не желая, чтобы она услышала его акцент, он только буркнул что-то вместо ответа.

— Ты видал такое? Кто-то убил граака прямо тут, возле дома, башку ему размозжил. Следы двух лошадей. Уж не ты ли это сделал?

Бессахан отрицательно качнул головой.

— Чертово чудище загрызло мою собаку.

Толстуха горестно покачала головой. Она была немолода, с жидкими волосами, в засаленном переднике. Бессахан имел дар чутья двух собак. От толстухи даже за пятьдесят шагов слышен был запах щелочного мыла. Грязная женщина, которая стирает чужую одежду.

— Кто б его ни убил, хорошего они мне не сделали, — тяжело вздохнула она. — Спроси они меня: Китти, хочешь, мы убьем это чудище у тебя во дворе? Я бы сказала: нет. Пусть живет. Грома моего все равно уже не воскресишь — так пусть пожрал бы заодно и этих никчемных уток! Но разве меня кто когда слушал? Никогда!!!

Мнение Бессахана об этой женщине стало еще хуже. Грязная, толстая, да еще и мало думает и много говорит.

— Эй, — спросила она, — ты не поможешь мне от него избавиться? А не то падаль привлечет волков. Да, похоже, они тут уже побывали. Вон, сбоку все изгрызено.

Бессахан посмотрел на дорогу. Вестники, скорее всего, уехали по этому тракту в горы. Но уже спустилась ночь, и вряд ли они стали рисковать, пробираясь в темноте по горным тропам. Разумнее с их стороны было остановиться на ночлег. Они могли разбить лагерь где-то поблизости в саду, на холме.

Скоро пойдет дождь. Бессахан чуял в воздухе его запах. Дождь может сбить его со следа.

Двинув коня вперед, он выехал в тусклое пятно света от фонаря. Старуха посмотрела на него, прищурившись, и вдруг насторожилась.

— Эй, да ты не Коби! — сказала она обвиняющим тоном.

— Нет, к сожалению, — ответил Бессахан, уже не скрывая акцента. — Я не твой Коби. Меня зовут Бессахан.

— И что ты здесь делаешь? — вдруг испугавшись, она попятилась.

— Ищу людей, которые убили граака, — ответил Бессахан.

— Зачем они тебе? — поинтересовалась женщина. Бессахан подъехал к ней поближе.

— Бессахан? — повторила она. — Ну и имечко! Скорее всего, путников она не видела и ничего полезного уже не скажет. Потому он ответил ей правдиво.

— Это не столько имя, сколько звание. В моей стране это имя значит «Охотник за людьми».

Старуха зажала рот рукой, словно чтобы удержать крик.

Бессахан нагнулся, поймал правой рукой ее за волосы, а левой выхватил свой кхивар, нож убийцы с длинным клинком.

Он ударил с такой силой, что лезвие ножа перерубило шейные позвонки, и тело старухи рухнуло в сухую траву к ногам лошади. Отрезав ухо, он бросил голову рядом с телом.

Женщина не успела даже вскрикнуть.

Бессахан спрятал ухо в кошелек, потом слез с коня и поднял фонарь. Вытер нож, обошел вокруг туши граака. Уловил запах молодого человека в хлопковой тунике и того, что был постарше и вонял больше кабаном, чем человеком. Все эти северяне ели слишком много сыра и пили слишком много эля. Сама кожа у них воняла, как скисшее молоко. К тому же все они были грязные.

Он еще кое-что учуял — от шеи зверя пахло девочкой. Так это был не дикий граак! Он придвинул фонарь ближе и увидел, что чешуя граака в том месте, где шея переходит в туловище, отшлифована до блеска детскими ногами. На этом грааке сидел наездник!

Стало быть, к вестникам присоединилась девчонка.

Отпечатки копыт возле туши свидетельствовали, что отсюда действительно направились на север две лошади.

Бессахан отодвинул заслонку, задул фитиль и оставил фонарь в траве. Лучше, если тело старухи не найдут до утра.

Он выпрямился и посмотрел на небо. В просветах между облаками в бархатной черноте россыпью бриллиантов сверкали звезды.

Чудесная ночь, прохладная. В такую ночь, вернувшись домой, он взял бы в постель, чтобы согреться, пару девчонок. Слишком уж долго он был без женщины.

Откинув капюшон, он встряхнул длинными темными волосами и застыл, принюхиваясь к ветру.

Он вдруг учуял нечто необычное… не похожее ни на что, с чем ему приходилось сталкиваться. Пряный, земляной аромат. Напоминавший запах свежевспаханной почвы или мха — только слаще.

«Я в северном лесу, — напомнил он себе, — далеко от дома. Тут, конечно, есть травы, которых я не знаю».

Но что-то его все-таки встревожило. Он слышал запах, ощущал его вкус, но не понимал, чему он принадлежит. Словно недавно здесь было какое-то не известное ему животное.

Бессахан забрался на лошадь и поскакал в ночь.

Иом и Габорн смотрели с Королевской Башни на поля, окружавшие замок Сильварреста. Это был последний вечер Праздника Урожая, великое торжество подходило к концу, а Габорн так и не поел толком за день. Этот час по традиции был часом песнопений.