Бастард - Дяченко Марина и Сергей. Страница 19
3
Они стояли над обрывом.
Внизу неспешно текла речушка; прямо за ней тянулись леса — старые темные леса с редкими проплешинами полян и буреломов.
— Беззаконные земли, — устало сказал Илияш. — Мы пойдем в обход.
— Долго еще? — спросил Станко, но в голосе его не было обычного нетерпения: та же усталость.
— Как дорога ляжет, — отозвался Илияш и осторожно подошел к крутому склону.
Станко спускался следом, сапоги его тут же наполнились песком и отяжелели, как гири. То и дело случалось терять опору и ехать вниз на животе; перед глазами взад-вперед шныряли потревоженные уховертки.
— А что… почему эти земли зовут беззаконными? — спросил он, волоча ноги по вязкому речному берегу.
Илияш шагал рядом, и обычно легкая его походка теперь отяжелела, заплечный мешок свесился на бок:
— Воевали здесь…
Земля под их подошвами глухо, недовольно чавкала.
— Везде воевали, — заметил Станко, воротя лицо от дохлой рыбины, чей бледный живот покачивался в тихой заводи.
Илияш, наверное, оскалился — но Станко видел только его спину.
— Воевали, да… Только тут из года в год, изо дня в день… Веками. Дрались за замок, будь он неладен, да за княжий венец… — он перевел дыхание.
— Ты же говорил, — Станко приятна была собственная осведомленность, что его может коснуться только прямой потомок…
Илияш кивнул, не дал ему закончить:
— Прямые потомки и дрались… Брат с братом, сестра с сестрой… Отцы с сыновьями, и такое бывало… Внуки с дедами… Если те доживали до внуков…
Он вдруг остановился и обернулся — в бороде песок, в волосах песок, глаза по обыкновению сужены в щелочки:
— Ты, думаю, тоже послан не случайно. Признавайся, за венцом идешь?
Станко стоял, удивленный, немного смущенный странной шуткой проводника. В том, что это шутка, он ни на секунду не усомнился.
И браконьер, мгновенно оценивший его растерянность, немедленно зашелся радостным хохотом, будто шутка в самом деле удалась.
Некоторое время они шли молча.
— А колдуны? — наконец спросил Станко.
— Что — колдуны?
— Ты говорил, что ловушки и все прочее… колдуны расплодили?
Илияш поддал ногой ссохшийся ком глины:
— Да, колдуны… Но главное, парень, не это. Главное, — он зачем-то посмотрел на небо, — главное, злоба там… Загустела. Столько злобы за столько веков… Беззакония там творились. Кровь лили — свою, чужую, виновную, невинную… Колдуны просто собирали сгустки ненависти, как змеелов собирает яд. И на этих сгустках ставили ловушки… Ловушки порождали страдание, новую ненависть… И теперь там, парень… Я даже не знаю, что там теперь.
Станко передернул плечами. Вспомнилась та тварь, что не дала им спать, блуждая ночью вокруг костра.
А Илияш, поправив заплечный мешок, проговорил вдруг со странной усмешкой:
Он нахмурился, будто припоминая, потер переносицу и начал снова:
Илияш поперхнулся и замолчал.
— Это что? — спросил Станко, снова передернувшись.
Тот пожал плечами:
— Какие-то обрывки каких-то легенд… Я в свое время их много слышал. Но забыл, Станко. Одинаковые они — «он воткнул меч туда-то и туда-то и оттуда полилось то-то и то-то»…
Станко пожалел, что вообще затеял этот разговор.
Через несколько часов путь им преградил обвал.
Тихая речка бурлила и пенилась, наткнувшись на неожиданную преграду. Желтая стена обрыва слоилась, как пирог, которым Станко угостили однажды на детском празднике. На глазах растерянных путников завал все рос и рос, а речка растекалась, превращаясь в неспокойное озеро.
— Ты плавать умеешь? — спросил Илияш сквозь зубы.
Но откуда же, добрые духи, Станко уметь плавать? Самая глубокая река в его родных местах была корове по вымя…
Илияш двинулся в воду. Вода, впрочем, только того и ждала — озеро ширилось, прижимая Станко к осыпающейся желтой стене.
— Живо в воду! — зло выкрикнул проводник. Кинжал и заплечный мешок он держал над головой; нечистая пена подступила уже к его груди.
Здоровенный ком глины свалился сверху, ударив Станко по затылку и чуть не сбив с ног. Следующий, окажись он поболее, вполне мог воздвигнуть над его головой похоронный курган.
Сцепив зубы, вскинув дрожащей рукой мешок и ножны с оружием, Станко шагнул в мутный водоворот.
Дно было склизкое и вязкое. Вода, неожиданно холодная, подступала все выше. Илияш достиг уже середины разлившейся реки, над поверхностью виднелись только его голова да заплечный мешок.
Может быть, речку удастся перейти по дну?
Воспрянув от этой мысли, Станко отважно поспешил вперед. Множество беспорядочных течений толкали его в бока, грозя сбить с ног. Вот вода добралась до груди, вот коснулась шеи…
Станко в ужасе понял, что твердая земля уходит из-под ног. Илияш уже выбирался на берег, вода стекала с него потоками…
Только не звать на помощь!
Вскинутая над головой рука судорожно опустилась, ища опоры… Мешок мгновенно вымок и стал тяжелым, как камень на шее утопленника. Меч… Добрые духи, меч!
Он хотел отступить — но вода не позволила, толкнула вперед, и Станко повис между небом и землей, чтобы тут же камнем пойти на дно.
Ноги его коснулись твердого. Он оттолкнулся изо всех сил, и голова его взвилась над поверхностью; хватая воздух ртом, как жаба, он мельком увидел стволы на том берегу, мокрого Илияша, пену…
Ему вспомнилась дохлая рыбина в заводи. Только не выпустить меч!
Он снова ушел в воду с головой, и снова выпрыгнул, задыхаясь. Илияш, кажется, смотрел на него; высокая волна плеснула Станко в рот, он закашлялся, забарахтался — и тут же понял, что стоит, твердо стоит на дне, и голова его при этом находится над водой.