Бастард - Дяченко Марина и Сергей. Страница 9
Он испытывал детскую благодарность к Илияшу — провел-таки, сберег, и не зубоскалит над его страхом, над слабостью там, на лугу…
— Штаны-то сухие? — тут же поинтересовался Илияш. Слезная благодарность Станко улетучилась, как дым.
Роща полна была дятлов — красные макушки мелькали среди листьев, и со всех сторон слышался дробный перестук. Станко вспомнил соревнование барабанщиков, на которое они с матерью однажды попали на ярмарке. Илияш, шагая впереди, что-то насвистывал, будто и не было страшного луга, страны капканов… На ходу он нашел и срезал ветку на новую палку — и теперь, довольный, стесывал кинжалом сучки.
Хорошо бы, подумал Станко, хорошо бы больше не встречать капканов. Прав Илияш — псы эти стражники и подлецы. Нет, чтобы в честном бою исподтишка хотят укусить, внезапно, подло… Что ни говори, а капканы это, пожалуй, самое худшее, что может здесь случиться. Во всех прочих случаях… — и Станко наполовину выдвинул из ножен свой непревзойденный меч.
— Суетятся муравьи-ишки, у них темные дели-ишки… — пел Илияш.
И действительно, чем дальше они шли, тем больше становилось под ногами муравьев — один из них даже ухитрился забраться Станко в сапог и больно укусил его за палец; Станко что есть силы затопал ногой, пытаясь раздавить злобное создание.
— А вот еще ловушка, — будничным тоном сказал Илияш. — Но нам она не страшна, потому что уже сработала.
Он отступил — и Станко увидел впереди огромную муравьиную кучу. Над кучей, подвешенный за ногу, покачивался на ветру скелет. Веревка была сплошь облеплена муравьями; насекомые деловито обгладывали кости, копошились в пустых глазницах… Станко быстро зажмурился.
Не надо смотреть, — подумал он, сжимая зубы. — Добрые духи, кто же до такого додумался?!
— Это стражники? — услышал он собственный голос.
— Ну да, — отозвался Илияш, и в тоне его скользнуло почему-то раздражение, — они, сволочи… Причем им даже трудиться не надо — эта ловушка работает сама, как капкан…
— И он не смог вырваться? — спросил Станко, мельком глянув на скелет.
Илияш пожал плечами:
— Видно, не смог… Бедняга. То-то промысел на княжеских землях сегодня охотник, завтра дичь…
— У меня меч, — сказал Станко так твердо, как только мог. — Я смогу освободиться. И тебя, Илияш, освобожу, не бойся.
Илияш глянул на него со странным выражением — похоже, с интересом.
Они заночевали в лесу, не разжигая костра — Илияш сказал, что светить в темноте опасно. Установили дежурство — все дело свелось к тому, что Станко всю ночь дрожал и вслушивался, а Илияш сладко сопел, завернувшись в припасенное одеяло.
Станко не смог бы заснуть при всем желании. Иногда он впадал в оцепенение, и тогда в темном сплетении веток ему мерещилась Вила, такая, какой он увидел ее впервые, в передничке, с пивной кружкой на подносе… Пивная кружка превращалась вдруг в голый, покрытый копошащимися муравьями череп, Станко в ужасе поднимал глаза — вместо Вилы был Илияш, довольный, смеющийся, повязанный красной разбойничьей косынкой…
Он обрадовался, когда небо, наконец, посерело, в кроне над головой пискнула первая птаха, и видны стали стволы, просветы между ними и спящий проводник рядом.
Едва продрав глаза, браконьер заявил, что голоден, что желает деликатной пищи и не сделает и шагу вперед, пока не изловит в силки завтрак. Вытащив из своего заплечного мешка некое странное приспособление, Илияш удалился за кусты, и вскоре Станко услышал оттуда нежный призывный свист…
Браконьер вернулся, потрясая двумя жирными птичьими тушками. Станко неумело помог ему ощипать и выпотрошить добычу; Илияш орудовал кинжалом ловко, как фокусник, которого Станко видал в маленьком балаганчике из рваной рогожки. Пташки были изжарены на огне крохотного костерка; Станко казалось, что он не хочет есть, первый кусок он откусил через силу — и тут же, ощутив зверский голод, заработал челюстями так, что в воздухе повис сплошной хруст костей. Илияш следил за ним с явным уважением — сам он ел очень аккуратно, беззвучно, хотя и быстро.
— Жить тут можно круглый год, — говорил Илияш, когда они двинулись в путь, — птица, зверь, в ручьях еще и рыба… Но, знаешь, где мед, там и жало — зверушки жиреют, дозорники стервенеют…
Станко после сытного завтрака тянуло в сон — ведь ночью он не сомкнул глаз! Вполуха слушая обычную болтовню Илияша, он тяжело брел следом, то и дело поправляя на спине неудобно надетый мешок.
Вышли на берег ручья, который и за мелкую речушку сошел бы. Вода лихо закручивалась водоворотами, на дне пестрели камни, кое-где в тихом месте маячила темная рыбья спина.
Илияш обернулся, открыл рот, чтобы сообщить что-то радостное — и вдруг застыл. Безмятежность сползла с его лица, и лицо это враз переменилось — потемнели глаза, ввалились щеки.
— Ой, парень, — сказал Илияш негромко, — а за нами погоня, похоже…
Станко прислушался. В утренней разноголосице птиц, ручья и ветра его ухо не уловило ничего угрожающего.
Илияш тем временем быстро стал на колени и приложил ухо к земле; Станко мимоходом подумал, что позу нелепей трудно представить.
— Всадники, — сказал Илияш, и голос его полон был такого невыносимого ужаса, что Станко наконец-то тоже стало не по себе.
— Всадники! — Илияш поднялся, и руки его дрожали. — Выследили, псы… И зачем мне теперь твое золото?!
Станко беспомощно огляделся вокруг. Редкая рощица на этом берегу ручья, поляна напротив… Чахлые кусты, невысокая мягкая трава… Не спрячешься, хоть в землю заройся!
— Вперед! — выдохнул Илияш и сломя голову кинулся невесть куда, не разбирая дороги.
Станко тоже побежал, и в ту же секунду его захлестнул ужас: он почувствовал себя травимой дичью. Заплечный мешок нещадно колотил по спине, ножны меча били по ногам и мешали бежать, сердце готово было выпрыгнуть из груди и нестись что было сил, обгоняя Илияша. Перед глазами Станко прыгали высокие ботинки проводника, летели комья земли из-под тяжелых подошв, слышалось хриплое, срывающееся дыхание.
— Сю… да…
Высокие ботинки резко свернули — задыхающийся Станко едва успел затормозить перед стеной колючего кустарника.