Проклятие Шалиона - Буджолд Лоис Макмастер. Страница 11

Рейна всхлипнула, моргнула и неохотно поднялась на ноги. Движением головы провинкара велела женщинам увести рейну Исту из зала. Кэсерил внимательно смотрел ей в лицо, когда она проходила мимо, но не заметил следов долгой болезни. Иста, похоже, даже не увидела Кэсерила — ни единого проблеска узнавания не промелькнуло в её глазах. Он был для неё просто бородатым чужаком. Да и с чего бы ей помнить его? Всего лишь один из дюжин пажей, которых она видела в Баосийском замке и за его пределами за долгие годы.

Провинкара проводила дочь взглядом. Кэсерил стоял достаточно близко, чтобы услышать, как она тихонько вздохнула. Он низко поклонился.

— Благодарю вас за праздничную одежду, ваша милость. Если… — он замялся, — если я могу хоть что-нибудь сделать, чтобы облегчить ваше бремя или бремя, давящее на вдовствующую рейну, располагайте мной.

Она улыбнулась и, взяв его за руку, ладонью другой своей руки мягко похлопала Кэсерила по запястью, ничего не ответив. Затем она подошла к восточному окну и открыла ставни навстречу занимавшемуся персиковому рассвету.

Тем временем леди ди Хьюлтер меняла свечи вокруг алтаря, собирая огарки в специально принесённую корзину. Провинкара и Кэсерил присоединились к ней. Когда дюжины свежих восковых свечек были установлены в подсвечниках, гордо выпрямившись в них, как солдаты на параде, провинкара отступила на шаг и удовлетворённо кивнула.

Тут зал предков начал наполняться домочадцами, и Кэсерил скромно устроился в задних рядах. Повара, слуги, охотники, старшая экономка, управляющий — все в своих лучших нарядах бело-голубых цветов — заходили и рассаживались на скамейках. Потом вошла леди Бетрис, сопровождавшая принцессу Исель, уже одетую в наряд леди Весны, чью роль она исполняла сегодня. Они обе заняли места на передней скамье, изо всех сил стараясь не хихикать и не шушукаться. За ними появился настоятель городского храма Святого Семейства, чью чёрно-серую мантию Отца тоже сменила сегодня бело-голубая Дочери. Настоятель провёл короткую службу в честь благополучно окончившегося сезона и лежащих в земле предков хозяев замка и с первым боязливо заглянувшим в окошко лучом восходящего солнца торжественно погасил горевшую свечку — последний огонёк во всём замке.

Затем все вышли во двор, где стояли столы с холодным завтраком. Холодным, но отнюдь не скудным, и Кэсерилу пришлось напомнить себе, что невозможно за один день вознаградить себя за три года лишений. Тем не менее, когда привели белого мула для Исель, он успел наесться до отвала.

Мул также был украшен лентами и цветами, вплетёнными в тщательно расчёсанные хвост и гриву. Попона была вышита символами леди Весны. Исель в храмовом одеянии, с янтарным водопадом волос, ниспадавшим на плечи из-под короны из цветов и листьев, была осторожно, чтобы не помять наряда, подсажена в седло, все складочки платья ей помогли тщательно расправить. Услугами пажей она на сей раз не пренебрегла, отметил про себя Кэсерил. Настоятель взялся за синий шёлковый повод и зашагал к воротам. Провинкару посадили на спокойную гнедую кобылу с белоснежными носочками, тоже украшенную лентами и цветами. Её вёл под уздцы управляющий. Кэсерил, предложив руку леди ди Хьюлтер, последовал за ди Ферреем. Остальные домочадцы, собиравшиеся участвовать в шествии, присоединились к процессии. Вся весёлая толпа двинулась вниз по улицам города к древним восточным воротам, где формально и начиналась праздничная церемония. Здесь уже ожидали несколько сотен человек, включая примерно пятьдесят всадников из гвардейцев леди Весны, прибывших из разных принадлежавших провинции земель. Кэсерил прошёл прямо перед носом того знаменосца, который вчера уронил в грязь золотой, но парень посмотрел на него не узнавая — только вежливо поклонился его шелкам и клинку. А также преобразившим его стрижке и ванне, предположил Кэсерил.

«Как до странного легко ослепляет нас поверхностный блеск. Боги, конечно же, смотрят в самую суть».

Его раздумья были прерваны началом торжества. Настоятель передал поводья мула Исель в руки пожилого господина, исполнявшего роль Отца Зимы. Во время зимней процессии юный новый Отец, занимающий место правящего бога, был бы одет в тёмный, строгий и аккуратный наряд, словно судья, и ехал бы на вороном жеребце, которого вёл бы покидающий мир, одетый в лохмотья Сын Осени. Сегодняшнее же одеяние Отца Зимы было хуже даже обносков, выброшенных вчера Кэсерилом, а борода, волосы и поблёскивавшая среди них плешь были посыпаны пеплом. Он улыбался и перешучивался с Исель, она смеялась. Церемониальные гвардейцы примкнули к шествию, и процессия начала свой путь по улицам Валенды. Несколько служителей храма шли среди гвардейцев и толпы, следя за тем, чтобы во время песнопений исполнялись только канонические тексты, а не вульгарные народные вариации. Горожане, не участвовавшие в шествии, стояли по сторонам дороги и бросали цветы и травы. Незамужние женщины пробирались к мулу, стремясь прикоснуться к одеждам Дочери, чтобы она в этом сезоне послала им хорошего мужа, затем отбегали, хихикая и весело смеясь. После продолжительной прогулки — хвала небесам, погода выдалась вполне весенняя, не то что в один памятный год, когда в праздничный день на город обрушились буря и ливень, — процессия направилась к храму, находившемуся в самом сердце города. Храм, окружённый садом и низкой каменной стеной, располагался на городской площади. Он был выстроен в форме четырёхлистника вокруг центрального внутреннего дворика. Стены, выложенные из местного песчаника, отливали золотистым цветом в лучах солнца, крыша рдела местной же черепицей. В каждом из крыльев находился алтарь бога одного из времён года, круглая башня Бастарда возвышалась отдельно, за крылом, где был алтарь его Матери.

Когда Исель сошла с мула и была проведена в портик, леди ди Хьюлтер потащила Кэсерила вперёд. Он заметил, что леди Бетрис заняла место по другую руку от него. Она вытягивала шею, провожая взглядом Исель. Кэсерил ощутил нежный запах цветов её венка, смешанный с тёплым ароматом волос Бетрис, — словно благоухание самой весны. Толпа сдавила их и протолкнула вперёд, в широкую дверь.

Во дворе Отец Зимы выбрал последний пепел из погасшего священного огня и высыпал его на себя. Служители уже спешили с новыми дровами, благословлёнными настоятелем. Усыпанный пеплом старик направился к выходу под шутки, лёгкие пинки и возгласы «брысь-брысь!». Вслед ему летели клочки белой шерсти, символизирующие снежки. Год, когда можно было бросать настоящие снежки, провожая Отца Зимы, считался неудачным. Затем воплощённой в Исель леди Весны вручили церемониальный кремень, дабы разжечь новый огонь. Она опустилась на колени на специально подложенную подушечку и забавно закусила губу, сосредоточась на своей миссии. Когда Исель разложила священные травы, все затаили дыхание — процессу разжигания огня сопутствовала по меньшей мере дюжина различных суеверий. Например, крайне важным считалось, с какой попытки удастся его разжечь.

Три стремительных удара, сноп искр, дуновение юного дыхания — и родился тонкий язычок пламени. Настоятель быстро, пока случайный порыв ветра не погасил нежный алый цветок, перенёс новорождённый огонь Весны на его место. Всё прошло благополучно. Послышался облегчённый вздох толпы. Маленький огонёк превратился в священное пламя; Исель, улыбаясь, поднялась на ноги. Её серые глаза сверкали, как разожжённый ею молодой огонь.

Леди Весны проводили на трон правящего бога, и начался её царский труд: сбор ежесезонных даров храму, с помощью которых он будет поддерживать своё существование в следующие три месяца. Каждый глава дома выходил вперёд и протягивал леди маленький кошелёк с монетами или другой дар, который она благословляла, а секретарь храма, сидевший справа от Исель, заносил сумму в списки. Даритель в обмен получал горящую лучинку — новый огонь для своего дома. Первым, согласно рангу, подошёл управляющий провинкары. Его кошелёк, переданный в руки Исель, был тяжёл от золотых монет. За ним подходили другие мужчины. Исель улыбалась, принимала и благословляла; настоятель улыбался, передавал лучину и благодарил; секретарь улыбался, записывал и складывал.