В поисках Белого города (СИ) - Лирмант Елена. Страница 3

— Это отличная идея, — улыбнулся он, — со своей стороны, я буду помогать вам всем, чем смогу. Но у меня одно условие. Прежде чем вы выйдете за ворота, вы должны выучить местный язык. Каждый, кто находится здесь, по моему мнению, просто обязан уметь общаться на местном наречии. Правда, большинство считает это лишним. У нас, конечно, есть автоматический переводчик межгалактического общения, но по неизвестным причинам он перестает работать, как только вы сталкиваетесь с раттериацами. Сами понимаете, говорить, когда вас не понимают, а скорее всего не хотят понять, очень трудно.

Наши занятия сначала были чисто формальными, заучивание названия предметов, действий, определений — час после завтрака и час перед отходом ко сну. Это напоминало время, проведенное мною в интернате. Накатывала тоска и раздражение. Но уже месяца через три я бегло тараторил на чужом языке, комендант оказался хорошим учителем, и наши уроки из плоскости вопрос — ответ, постепенно перешли в диалог. Темы были разные — о доме, о космосе, о литературе и даже о футболе. Когда я не знал, как будет по — раттериански то или иное слово, он мне подсказывал, а впоследствии, и это вошло у нас в игру, вместе искали, как из скудного лексикона чужих слов имеющегося у нас объяснить чуждое здесь понятие. Ну, например, мяч — игрушка круглая и прыгающая, или эфир — то, что не видно глазами, но есть во всем, что окружает. Сейчас, когда прошло много времени, я понимаю, какие по-детски наивными были наши упражнения, но тогда, они доставляли нам истинное удовольствие. Наши занятия стали занимать все больше времени, а разговоры подливались за полночь. Из них я много узнал и о планете, где должны пройти мои семь лет жизни.

Оказывается, она — настоящий Клондайк. Окружающие нас горы буквально пропитаны таким количеством драгоценных металлов и камней, что идя по дороге, можно наткнуться на необработанный уникальный изумруд. Мы предложили аборигенам разработать совместный проект по добыче драгоценных металлов и камней. Но их ответ поставил в тупик: «То, что принадлежит земле, принадлежит только ей, и никто не вправе изымать то, что им не принадлежит» На вопрос: «Почему же вы сами носите украшения?» Незамедлительно последовал ответ: «Это не украшения, а обереги, и взяты они с разрешения». Судя по этому ответу, их разум — это разум индейцев из первобытного племени, не знающего что такое цивилизация, и что такое промышленность.

Но не все так просто. Они обладали силой, перед которой все наши научно-технические достижения — груда металла. Автомашины перестают работать, как только оказываются за воротами, вертолеты и летающие тарелки теряют управление, падают и исчезают, даже винтика нельзя обнаружить на месте происшествия. Лазерные автоматы не работают, а специальная разведывательная техника, так называемые наношпионы, в форме бабочек и жуков долетают до города и бесследно пропадают.

Все это наводит на мысль, что та жизнь раттерианцев, которая проходит перед нашими глазами, это только верхушка айсберга. За ними стоят сверхмощные силы, которые не идут на контакт. Сами жители Раттеи хлопают глазами, пожимают плечами, и на все вопросы отвечают, что не знают, не понимают, А, если что и происходит странное с техникой пришельцев, так это потому, что она не нравится планете. При этом глаза коменданта искрились смехом.

В один из последних дней он спросил меня, почему я выбрал такую странную профессию — разведение цветов. Ведь по своему физическому строению, я скорее похож на солдата, чем на хлюпика ученого. Вот тут как-то само и вышло, что я рассказал о себе. О том, что родился в деревне, жители которой промышляли охотой. Отец как-то ушёл в лес и не вернулся. Мама очень переживала, и вскоре не стало ее. Воспитывался я у деда — одного из лучших охотников. Именно он привил мне любовь к лесу. Он учил меня хитростям выживания в дикой природе, рассказывал о животных и с особой нежностью о растениях, которые не только помогают выжить, но и залечивают раны.

Когда вырос, меня взяли в армию, служил в войсках Спасения. И вот однажды, нас направили на место, где произошло очередное землетрясение. Жертв не было. Люди уже привыкли к периодическим тряскам земли и всегда были настороже, но разрушений было много. И вот тогда я впервые обратил внимание на то, что люди этого маленького южного городка, какие-то странные — угрюмые, неразговорчивые, вечно раздраженные. А еще, мне бросилось в глаза, что в нем совсем не было цветов. Только жухлая трава, да невысокий кустарник, даже во дворах. Когда я спрашивал о причинах этого странного явления у представительниц слабого пола, они говорили приблизительно одно и то же — у нас не растут цветы, да и кошки с собаками долго не живут. А сами, понимая, что здесь что-то не так, и место нехорошее, с каким-то обреченным ожесточением принимали помощь, отстраивались и жили, ожидая новых толчков, держась за этот клочок земли изо всех сил, потому что у них не было средств уехать.

Мой дед всегда говорил мне, что цветы — это не только красота, но и источник жизненной силы. Вот тогда и возникло у меня желание помочь этим людям — вырастить такие цветы, которые бы не только быстро восстанавливали свою популяцию в неблагоприятных условиях, но и забирали людской негатив, как углекислый газ, и излучали позитивные эмоции, как кислород. И к концу службы я уже точно знал, что стану учиться на биолога. Демобилизовавшись, поступил в университет, закончил с красным дипломом и одним из немногих получил распределение в Научный институт космических исследований. Проработал там три года, увлекся семейством Розоцветных. Там и случилась эта нелепейшая история, которая привела меня на Раттею. Тысячу раз проворачивал в голове тот вечер, и никак не могу понять, зачем кому-то было меня подставлять?

Я был в оранжерее, услышал крики, бросился бежать, споткнулся о канистру, поднял ее, поставил на обочину, чтобы не валялась на дороге. Из окон лаборатории вырывались огни пламени. Кричали люди, дверь кто-то припер железным ломом. Отбросил лом. Распахнул дверь, помогал людям выбираться из огня. А потом меня обвинили в поджоге. На ломе и канистре нашли отпечатки моих пальцев, и кто-то, я не видел этого свидетеля, его спрятали от «угрожавшей расправы» со стороны моих друзей, показал, что видел собственными глазами, как я подпирал дверь и держал в руках канистру. Полгода в изоляторе, потом суд, приговор. В тот же день в камере меня избили, провалялся в больнице несколько месяцев, где меня замучили тестами, и отправили сюда.

Комендант слушал очень внимательно. Потом долго ходил по комнате:

— Не нравится мне твоя история, — сказал он, — Ой, как не нравится! Боюсь, парень, что кто-то хочет использовать тебя. Только вот как — не знаю. Послушай, а ты уверен, что с тобой все в порядке?

— В каком смысле? — не понял я.

— Ты никаких странностей не замечал? Ну, например, в своем поведении, или поведении других людей по отношению к себе?

— Вроде нет? — задумчиво ответил я.

— Ой, чую, опять этот Вороир, какую-то пакость задумал.

— Пакость? Зачем ему?

— Парень, когда на кон поставлены огромные деньги, можно пойти на все. Они уже один раз попытались раттериан вирусом извести, не вышло — сами поплатились. Но не успокоились. Они на все пойдут! Эх, знать бы, что они задумали!

— Вы имеете в виду, когда на нашей базе все люди вымерли? Я слышал об этом! Так мы-то тут причем?

— Молодой человек, вы слышали только одну сторону правды! А известно ли вам, что перед тем, как все это случилось у нас, неизвестным вирусом заболели жители Туле. Половина города вымерло!

— Не хотите же вы сказать, что это мы их заразили?

— Про биологическое оружие слышал?

— Никогда не поверю, что бы мы убивали… Этого не может быть! Это неправда!!! — моему негодованию не было придела. — Вы, понимаете, что говорите!

— Еще как понимаю, мой мальчик! Я не слепой и могу сложить два и два! Подумай сам! Создается на неизвестной планете база! И сначала туда приезжают ученые и исследователи. Выясняется, что земля Раттеи состоит из драгметаллов и кристаллов, которые высоко ценятся не только у нас на родине, но и в других мирах Великого кольца. Ученые исчезают. А на базу ссылаются уголовники.