Некромантисса (СИ) - Онойко Ольга. Страница 17

Но она думает, что им действительно, действительно понадобится удача.

Уже скоро.

День и час известен им с самого начала.

И всё равно это случается внезапно.

На небе ни облачка, но на дом и сад ложится тень. Солнце блёкнет и выцветает, небо кажется застиранной скатертью. Становится холодно, но не свежо. Ветра нет. Кажется, будто повсюду легла пыль — толстые пелены нетронутой серой пыли. Растения увядают и плесневеют. Вещи становятся старыми.

Замирает в ужасе дом, кряхтит и скрипит полами и лестницами. Шторы и покрывала начинают сыпаться гнилыми нитками. На меди темнеет патина. Потолок над камином на глазах покрывается чёрной гарью, и жирная грязь расползается по мебели и коврам.

Прах земной перестаёт возиться с крупой и встаёт.

Это первое за год движение, которое она сделала без приказа. И хотя причина его понятна, по спинам у видящих это всё равно сбегают мурашки.

Прах земной поворачивается к дверям.

Делает шаг.

Она часть этой наползающей мертвенности и принадлежит ей. Она просто должна вернуться домой. В свой настоящий дом, куда её не пускали так долго. Её возлюбленный наконец нашёл её. Он умоляет её вспомнить данные клятвы. В его руках блистает её маленький нежный след, отпечаток её изящной ножки, вынутый из песка. Он зовёт к себе, в свой дворец, где она — королева.

Королева мёртвых.

— Стой, — глухо приказывает Лореада.

Прах цепенеет.

Воля сестры всё ещё сильнее воли её мёртвого суженого. Но он зовёт. Зов его сладок и повелителен. И прах выгибается вперёд, запрокидывает голову и тянется навстречу гостю горлом и грудью, хотя ноги остаются прикованными к полу.

— Иди в гостиную, сядь в кресло и не двигайся.

Прах повинуется. Она двигается медленно, движения неестественны, изломаны: ноги подчиняются приказу, а уши и сердце слышат могучий зов.

По лестнице спускается Лореана. В дверях кладовой показывается мать.

Платья некромантисс словно горят в затхлости и темноте. Иллюзия рассеялась, и они вновь облачены не в расшитую ткань, а в живой мох, траву и цветы. Лица их бледны, бескровные губы сжаты. Они обмениваются долгими взглядами и несколько минут стоят неподвижно — до тех пор, пока из гостиной не доносится тихий, страшный, неживой стон.

Стон праха, который призывает в себя могила.

Собравшись у дверей, некромантиссы вновь медлят.

Зов крепнет.

Король приближается.

Обдумывая предстоящее сражение, Лореаса решила, что они не станут выходить ему навстречу, а дадут бой в дверях дома. Одержимый злой дух нерешителен, он будет медлить сколько сумеет и одновременно — терять силы. Можно ждать, пока с прахом земным не начнёт твориться что-либо неладное… Здесь познания Лореасы заканчивались, и она более не могла предсказывать. Она лишь предполагала, что прах не сможет долго противиться зову. Прах будет рваться к зовущему, рано или поздно мольба Короля станет сильнее приказа некромантиссы. И тогда придётся поторопить события.

Лореана начинает петь Сон Воздуха. Её чистое дыхание разгоняет удушливый сумрак. В мир возвращается цвет и блеск.

Лореада подхватывает, вплетая в песнь Сон Воды: движение и чистота, новая жизнь и утоление жажды.

Лореаса прикрывает глаза. Из груди её рвётся почти доплетённый Сон Сказок.

…Прах земной в гостиной стонет безостановочно, и плач её переходит в крик.

Потом — в вой.

Близится миг, когда Король осознает, что должен напасть немедля — или отступить навсегда. Надежда на то, что он уйдёт сам, мучительна и неистребима, но готовиться нужно к иному.

Песни Снов сплетаются и наступают, давят как ураганный ветер, наваливаются как горы. Лореаса поёт, не разжимая губ, сомкнув веки. Бесчисленные видения окружают её, сменяются и сияют, блещут как неведомые солнца, яркие и прекрасные, и ни в одном из них нет смерти.

Ещё немного. Ещё немного.

Ручка двери вздрагивает.

Лореаса напрягается и подаётся вперёд, как рысь перед рывком. Она — рысь, обороняющая своих котят. Она страшный враг и растерзает любого. Даже ценой собственной жизни…

За миг до того, как дверь упадёт с петель, мгновенно сгнив и обратившись в труху, Лореана кричит:

— Мама! Отойди! Я…

И в единый ускользающий миг та понимает, что это не каприз. Лореана знает, что делает. И Лореаса шарахается в сторону.

Лицом к лицу демона встречает её дочь.

…Он даже не страшен.

В нём нет ничего отвратительного для тех, кто жил в доме с костями на крыше и могилами под каждым углом. Он чист. Беспомощно протянуты белые кости рук, остатки плоти на них совершенно сухи. Лицо Короля — лицо призрака, а не черепа, полупрозрачная колеблющаяся маска, и маска эта выражает смирение, растерянность и мольбу.

Он пришёл не убивать. Он пришёл за тем, что уже мертво. Девушка обещана ему. Она дала ему дар любви, пока была жива, и теперь он хочет её. Дар не спас его, не позволил ни уйти в Явь, ни вернуться в Сон Жизни, но Король всё ещё надеется. Быть может, необходимо полное обладание душой девушки. Быть может, нужно воссоединиться с ней. Поглотить её.

Король просит.

Лишь отведя взгляд от провалов его глазниц, посмотрев чуть вкось, можно понять, что он такое на самом деле.

— Уходи, — приказывает Лореана.

Её голос — как удар раскалённого ветра. Демона отбрасывает назад, его облик начинает плавиться и растекаться. Вопль Короля соединяется с жутким криком праха земного. Он словно расплетается на плесень, рассыпается в пыль, прах, песок, умаляется, исчезает…

Голос Лореасы поднимается, перекрывая все прочие звуки. Сон Сказок — это почти Сон Жизни… Собрав все силы, Лореада присоединяется к матери.

Лореана молчит.

Пересиливая их напор, демон вновь приближается. Отчаяние распространяется от него, как мертвенный холод. Его существо соткано из горя и боли, из безмерного, бесконечного страдания и тянущей пустоты. Он хочет только одного — обещанного, выкупленного, принадлежащего ему по праву. Он жаждет избавления от вечных мук — и в этом ему отказывают.

Зов обретает ужасную силу.

В этой буре не слышны лёгкие шаги и слабый стук… Лореада в панике оглядывается: прах земной выходит из гостиной, шатаясь, ударяясь о косяки двери. Ноги не держат её. Прах падает и ползёт к возлюбленному на локтях.

— Стой!.. — растерянно приказывает Лореада, теряя мелодию своего Сна, и испуганно вскрикивает: — Мама!..

В этот миг Король бросается на неё.

Они падают — живая, окружённая тёплым зелёным сиянием некромантисса и Король мёртвых. Лореада кричит и захлёбывается криком. Голова её откидывается, тело выгибает судорога. На мгновение чудится, что сквозь её кожу видны кости черепа. Лореаса кидается к дочери, свет вздымается огненной волной, пляшут жгучие золотые смерчи, низвергаются водопады бриллиантов, обращаясь океанами, хребтами зелёных гор, облачными хороводами… Летят лепестки — лиловые, белые, розовые. Поют пчёлы над медоносными звёздами. Щебет мириад птиц поднимается, превращаясь в цветное мерцание. Надвигаются и проливаются грозы в венцах синих молний. Из пены прибоя поднимаются белые башни, чайки кричат над бешеным морем, среди неистовых ветров скользят величественные драконы, и как драгоценные камни сверкает их чешуя. Туман курится в бездонных ущельях. Величественные замки и города возвышаются среди лесов и лугов, скачут и ржут кони, промытые стёкла окон отражают рассвет, фонарщик гасит усталые фонари. По улицам проходят люди. Кошка скрадывает мышь. Растёт трава. Седая регентша в храме открывает ноты и начинает петь.

И слышится Звук.

Он один, огромный, как ствол векового дуба: от бездонных глубин он поднимается в неизмеримые выси. Он порождает всё и соединяет всё. Звук — единственное, что существует, и в то же время — самое малое из того, что есть на свете…

И нет ничего.

Тихо и жарко. Полуденное солнце заглядывает в двери. Ни ветерка.