Красные рельсы - Адамс Клифтон. Страница 29

— Постарайтесь не думать о Боуне, — сказал он Атене. — Здесь вам ничто не угрожает.

Она удивленно посмотрела на него, словно вспоминая, кто такой Боун. Конкэннон вздохнул. Атена Аллард, как никто другой, могла заставить его чувствовать себя дураком. Он направился к двери.

— Я скоро вернусь.

Но дверь открывать не стал: что-то подсказало ему, что выходить преждевременно. Внизу воцарилось молчание, и тут раздался громкий возмущенный голос Лили Ольсен:

— Но вам нельзя подниматься наверх, Боун! Все мои девочки заняты!

В ответ Боун грязно выругался. Послышалась возня, загремел опрокинутый стол, и на пол посыпались жетоны для покера. Лили все кричала, но не столько из-за порядка в заведении, сколько для того, чтобы предупредить Конкэннона. Затем по лестнице затопали тяжелые ботинки Боуна. И Конкэннон подумал, что теперь его может остановить только смерть.

— Вставайте, — сказал он Атене. — Снимайте платье! Она изумленно взглянула на него.

— Скорее, — сказал Конкэннон. — Нельзя терять ни минуты!

К его удивлению, она мгновенно поняла, что он задумал, и приняла единственно правильное решение. Она встала. Конкэннон спрятался за шкаф и достал револьвер.

За секунду до того, как Марвин Боун ударом ноги открыл дверь, Атена Аллард ухватилась за подол платья и стала через голову стаскивать его. В такой позе Марвин Боун ее и застал. Когда дверь открылась, она вскрикнула.

За спиной Боуна стояла Лили Ольсен, разыгрывая справедливое возмущение. Боун мгновение постоял на месте, бросая вокруг яростные взгляды. Затем что-то проворчал, подошел к двери Пегги Мур и толкнул ее ногой. Раздался новый испуганный крик. Затем эта сцена повторилась в третий раз. Боун по очереди обошел все комнаты второго этажа, в том числе и салон самой Лили.

Лили поочередно захлопывала за ним все открытые двери, за которыми оставались испуганные девушки и их раздраженные клиенты. Встав на пороге комнаты Долли, она с облегчением и даже с восхищением посмотрела на Атену Аллард, улыбнулась Конкэннону, выходившему из своего укрытия, и закрыла дверь.

Атена привела в порядок свою одежду. За дверью, в коридоре, продолжала бушевать буря. Марвин Боун в бешенстве скрипел зубами:

— Я знаю, что они здесь! И Конкэннон, и жена Алларда! Их видели!

— Значит, вас просто обманули! — кричала в ответ Лили Ольсен. — Смотрите, сержант, как бы вам не лишиться звания!

Боун в отборных выражениях выразил свое отношение к угрозам хозяйки борделя, но ему все же пришлось уйти, и он загрохотал ботинками по ступеням, сотрясая весь дом. Только тогда Конкэннон спрятал револьвер.

Через несколько минут в заведении все стало на свои места. Рулетка заработала вновь, игроки начали делать ставки.

— Вы в порядке? — спросил Конкэннон.

Атена ответила слабой улыбкой.

— Да. — Она покачала головой. — До сих пор я в это не верила. Но он убил бы нас, верно?

— Сержанту Боуну представилась возможность завладеть сотней тысяч долларов. Если кто-нибудь станет у него поперек дороги, он не остановится ни перед чем.

Глаза Атены наполнились ужасом.

— А Рэй?

— О нем не беспокойтесь, — сухо сказал Конкэннон. — Пока он один знает, где спрятаны деньги, он в большей безопасности, чем кто-либо в Оклахоме.

Он открыл дверь и выглянул в коридор. Собравшись в комнате Пегги Мур, «девочки» возмущенно кудахтали. Их клиенты, спугнутые вторжением, давно уже убрались по запасной лестнице.

— Закройте за мной, — сказал он Атене, прошел по коридору и начал спускаться по лестнице.

— Так-то лучше! — раздался голос сержанта Боуна. — Сами пришли. Молодчина!

Конкэннон почувствовал страшную усталость. Сопротивляться дальше было бессмысленно; он застыл и стал смотреть, как приближается Боун.

— Конкэннон, я не знаю, что вы там затеваете, но теперь это неважно. Если вы сейчас же не приведете сюда эту женщину, можете прощаться с жизнью.

На Конкэннона смотрел «Кольт».

— Не делайте глупостей, Боун. Она ничего не знает об этих деньгах.

— Об этом буду судить я. Приведите ее!

Конкэннон вспомнил, как лежал в переулке без сознания, как спасался от пуль убийц; все это было делом рук сержанта Боуна. Внезапно Конкэннон решил, что с него достаточно махинаций и хитростей Боуна, и, выждав момент, он бросился вперед, прямо на револьвер. Раздался выстрел. Конкэннону показалось, что его ударили обухом топора; он рухнул на пол.

В густых сумерках сияла маленькая звезда, то угасая, то загораясь снова. Она будто подмигивала Конкэннону, перемещаясь с места на место, затем заблестела сильнее и заговорила человеческим голосом:

— Конкэннон, вставайте. С вами все в порядке. Вас лишь слегка оцарапало.

Звезда загорелась еще ярче, и от нее запахло табачным дымом. Лежа на спине в коридоре «Дней и ночей», Конкэннон следил глазами за огоньком сигары Джона Эверса. Затем его подняли на ноги чьи-то руки, возникшие из темноты.

— Пустяки, — сказал Эверс собравшимся вокруг людям. — Ничего серьезного.

— Что происходит? — По лестнице спускалась Лили Ольсен.

Увидев окровавленное лицо Конкэннона, она резко побледнела.

— Все в порядке, мисс Ольсен, — отеческим тоном ответил Эверс. — Небольшое происшествие.

— Происшествие?! Да вы посмотрите — он весь в крови! В него стреляли!

— Поверьте, мисс Ольсен, с ним все в порядке. Вы бы лучше успокоили своих посетителей.

— Оставьте его здесь. Я о нем позабочусь.

— Нет, — решительно ответил Эверс. — Это было бы неразумно.

— Кто в него стрелял? — суетилась Лили. — Боун?

Инспектор вздохнул:

— Мисс Ольсен, прошу вас, выполните мою просьбу. Так будет лучше для всех, в том числе для Конкэннона.

У Конкэннона так шумело в голове, что он едва различал голоса. Во рту у него пересохло, язык не слушался. Он несколько раз порывался что-то сказать, но у него получалось какое-то лягушачье кваканье. Опершись на Эверса, он подождал, пока к нему вернутся силы, затем с трудом произнес:

— Я в порядке. Делай, что говорит Эверс… И займись Атеной Аллард.

Она горько усмехнулась.

— Даже теперь ты думаешь только о ней!

Он заставил себя улыбнуться.

— Извини, Лили. Предоставь мне судить обо всем.

— Ты уже судил, и что же? Тебя чуть не убили!

— Лили, перестань…

Она всплеснула руками.

— Прекрасно! Иди, подставляй опять свою голову! Ради женщины, которой к тому же на это наплевать…

Она повернулась и увела за собой собравшихся зевак.

Конкэннон попытался идти самостоятельно. Ноги были словно ватными, в висках стучало. Он перевел взгляд на Джона Эверса:

— Откуда вы взялись?

— Долго рассказывать, — ответил инспектор. — Можете идти?

— Думаю, да.

— Тогда пойдемте на вокзал.

Решив, что лучше не возражать, а повиноваться, Конкэннон последовал за ним. Добравшись до вокзала, они прошли через багажный зал и оказались в маленькой пыльной комнате, служившей Эверсу кабинетом, когда он приезжал в Оклахома-Сити.

Эверс достал из светлого дубового стола бутылку кентуккийского бурбона и почти чистый стакан.

— Стакан здесь всего один, — сказал он, наполняя его до краев и протягивая Конкэннону.

Виски был таким же качественным, как и сигары Эверса. Конкэннон выпил все до дна. Эверс снова наполнил стакан. Конкэннон налил немного жидкости на носовой платок и вытер лицо, скорчив гримасу, когда виски попало на рану над левым ухом. Затем выпил остальное.

— Что случилось с Боуном? — спросил он.

— Исчез. Наверное, решил, что вы мертвы. Я, признаться, тоже поначалу так думал.

— Вы видели, как все было?

— Видел. С улицы, метров с шестидесяти.

— Вы, конечно, оказались там случайно?

Эверс усмехнулся.

— Я следил за Боуном, будучи уверенным, что рано или поздно что-нибудь произойдет.

От виски Конкэннону стало лучше, но в голове по-прежнему стучало.

— Давайте начнем сначала. Почему вы следили за Боуном? И что делали там, на улице?