Очерк истории психоанализа - Фрейд Зигмунд. Страница 5

Но, конечно, странно было бы ожидать, чтобы в эти годы, когда я был единственным представителем психоанализа, во мне развилось особенное почтение к суждениям света или склонность к интеллектуальной уступчивости.

2

С 1902 г. вокруг меня собралось несколько молодых врачей с определенным намерением изучать психоанализ, применять его на практике и распространять. Толчок к этому дал один коллега, испытавший на самом себе действие аналитической терапии. У меня собирались в определенные вечера, вели в установленном порядке дискуссии, старались разобраться в казавшейся странной новой области исследования и разбудить интерес к ней. Однажды к нам явился молодой человек, окончивший ремесленное училище, с рукописью, изобличавшей необыкновенное понимание психоанализа. Мы побудили его пройти гимназический курс, поступить в университет и посвятить себя неврачебному применению психоанализа. Маленький научный кружок приобрел таким образом усердного и надежного секретаря, я же нашел в лице Ранка верного помощника и сотрудника.

Маленький кружок скоро разросся, неоднократно меняясь в своем составе в течение ближайших лет. В общем могу сознаться, что по богатству и многообразию дарований людей, он едва ли уступал штабу любого клинического преподавателя. С самого начала в его состав входили люди, которым суждено было сыграть позже в истории психоаналитического движения значительную, хотя и не всегда завидную роль. Но тогда еще нельзя было предвидеть, что будет дальше. Я имел основание быть довольным и, думаю, сделал все, чтобы передать другим то, что знал и чему научил меня опыт. Дурным предзнаменованием были только два факта, благодаря которым кружок, в конце концов, стал мне внутренне чужд. Мне не удалось водворить между членами его того дружеского согласия, которое должно царить между людьми, выполняющими одну и ту же тяжелую работу; и так же мало удалось мне искоренить споры о приоритете, для которых в условиях совместной работы всегда достаточно повода. Уже в частном венском психоаналитическом собрании давали о себе знать громадные трудности обучения практическому применению психоанализа, вызывающие у многих разногласия. Я сам не осмеливался преподавать еще не готовую технику и не установившуюся теорию с тем авторитетом, который, вероятно, избавил бы от многих ошибок и окончательных заблуждений. Если самостоятельность научных работников, их ранняя независимость от учителя с психологической точки зрения всегда желательны, то в научном отношении выигрыш получается от этого только тогда, если они обладают известными личными качествами, к сожалению, не очень часто встречающимися. Как раз психоанализ требовал долгой и строгой выдержки и выработки самообладания. Ценя мужество, которое проявили члены собрания, отдавшись непопулярному и так мало обещающему в будущем делу, я готов был не обращать внимания на многое, что в ином случае оттолкнуло бы меня. К тому же кружок объединил не только врачей, но и других образованных людей, понявших значение психоанализа, – писателей, художников и т. п. «Толкование сновидений», книга «Об остроумии…» и другие показали с самого начала, что учение психоанализа не ограничится областью медицины, а может найти себе применение в разнообразных областях науки о духе.

С 1907 г. положение против всяких ожиданий сразу изменилось. Оказалось, что психоанализ постепенно пробудил к себе интерес и нашел друзей и сторонников в лице научных работников, готовых признать его. Bleuler письмом известил меня, что мои труды изучаются и применяются в Burgh?lzli. В январе 1907 г. прибыл в Вену первый из представителей цюрихской клиники, доктор Eitingon; вскоре последовали и другие посещения, проложившие путь для оживленного обмена мнениями; наконец, по приглашению Jung'a, тогда еще адъюнкта в Burgh?lzli, весною 1908 г. состоялся первый съезд в Зальцбурге, на котором объединились друзья психоанализа из Вены, Цюриха и других мест. Результатом этого первого психоаналитического конгресса было основание журнала, который начал выходить в 1909 г. под названием «Jahrbuch f?r psychoanalytische und psychopathologische Forschungen», издаваемого Bleu1ег'ом под редакцией Jung'a. В этом журнале проявилось тесное объединение на почве совместной работы школ Вены и Цюриха. Я неоднократно с благодарностью признавал заслуги Цюрихской психиатрической школы, в особенности Bleuler'a и Jung'a, в области распространения психоанализа и не задумаюсь сделать это и теперь, при изменившихся наших отношениях. Конечно, участие Цюрихской школы тогда впервые обратило внимание научного мира на психоанализ. Латентный период уже прошел, и психоанализ сделался повсюду предметом возрастающего интереса. Следствием появившегося повсюду интереса в большинстве случаев было сперва страстное отрицание, в Цюрихе же, напротив, основным тоном взаимоотношений было принципиальное согласие. Нигде в другом месте я не нашел такой тесной группы сторонников, нигде не была предоставлена официальная клиника к услугам психоаналитического исследования и не приходилось видеть клинического преподавателя, который включил бы психоанализ в курс психиатрии. Цюрихцы образовали, таким образом, центральное ядро маленькой группы, борющейся за правильную оценку психоанализа. Только здесь, в Цюрихе, можно было изучить новое искусство и работать в его области. Большая часть моих нынешних сторонников и сотрудников пришла ко мне через Цюрих, даже такие, которым географически Вена была гораздо ближе Швейцарии. Вена лежит эксцентрически для запада Европы, который вмещает крупные центры нашей культуры. Ее значение сильно умаляется благодаря венским предрассудкам. В деятельную в духовном отношении Швейцарию стекаются представители самых дальних национальностей; очаг заразы в этом месте должен был сделаться особенно важным для распространения психической эпидемии, как назвал ее Hoche во Фрейбурге.

По свидетельству одного коллеги, который принимал участие в развитии психоаналитического движения в Burgh?lzli, можно установить, что психоанализ там уже очень рано пробудил к себе интерес. В опубликованной в 1902 г. Jung'ом статье об оккультных феноменах находится первая ссылка на «Толкование сновидений». С 1903 или 1904 г., сообщает свидетель, на которого я ссылаюсь, психоанализ стоял на первом плане: после того как завязались личные отношения между Веной и Цюрихом, и в Burgh?lzli образовался некий научный кружок, в котором на периодических собраниях обсуждались психоаналитические вопросы. В объединении, которое образовалось между венской и цюрихской школами, швейцарцы никоим образом не были только воспринимающей стороной. Они сами уже выполнили серьезную научную работу, результаты которой послужили на пользу психоанализу. Указанному школой Wundt'a ассоциативному эксперименту ими было дано объяснение в психоаналитическом смысле и найдена для него возможность нового неожиданного применения. Таким образом, появилась возможность доказать несложным экспериментом психоаналитические положения и продемонстрировать учащемуся отдельные факты, которые аналитик тех пор мог бы только описать. Таким образом, впервые был проложен путь от экспериментальной психологии к психоанализу.

Ассоциативный эксперимент дает возможность при психоаналитическом лечении сделать предварительный качественный анализ случая, но не представляет никакого существенного улучшения техники, поэтому при проведении анализов от него можно, собственно, отказаться. Цюрихской школой или, точнее, ее обоими вождями, В1еu1еr'ом и Jung'ом, было совершено еще и другое, более значительное дело. Первый доказал, что целый ряд чисто психиатрических случаев можно объяснить такими же процессами, какие с помощью психоанализа открыты в сновидениях и в неврозах (Фрейдовские механизмы). Jung с успехом применил аналитический способ толкования к самым странным и темным явлениям Dementia praecox, генетическая связь которых с событиями из жизни и интересами больного стала тогда ясна. С тех пор психиатрам стало невозможно игнорировать психоанализ. Солидный труд В1еu1ег'а о шизофрении (1911), в котором психоаналитические методы и взгляды занимают такое же место, как и клинически-систематические, завершил этот успех. Я не хочу здесь упустить случая указать на различие, намечавшееся уже тогда в направлении работ обеих школ. Уже в 1897 г. я опубликовал анализ случая шизофрении, который носил параноидный характер, так что данное ему объяснение не могло уменьшить впечатления от анализов Jung'a. Но для меня было самым важным не толкование симптомов, а психический механизм заболевания и прежде всего совпадение этого механизма с уже известным механизмом истерии. Различие между обеими болезнями тогда еще не было ясно. Уже в то время моей целью было установление либидинозной теории неврозов, сводящей все невротические и психотические явления к следствию анормального развития либидо, т. е. отклонению его от нормального применения. У швейцарских исследователей этой точки зрения не было. В1еu1ег, насколько я знаю, еще и до настоящего времени упорно придерживается взгляда об органическом происхождении Dementia ргаесох, и Jung, книга которого об этом заболевании появилась в 1907 г., защищал в 1908 г. на Зальцбургском конгрессе токсическую теорию, которая, хотя и не исключает теории либидо, однако игнорирует ее. В этом именно пункте он позднее (1912) споткнулся, взяв на этот раз слишком много из той материи (либидо), от которой прежде отказывался. Третье дополнение швейцарской школы, которое, может быть, нужно поставить целиком в счет Jung'y, я не могу так высоко оценить, как это делают люди, стоящие в стороне от вопроса. Я подразумеваю учение о комплексах, которое выросло из «Diagnostische Associationsstudien» (1906—1910). Из него не создалось психологической теории, оно не может непосредственно войти в общую систему психоаналитических учений. Но зато слово «комплекс» как удобный, часто незаменимый термин для описательной формулировки психологических фактов приобрело право гражданства в психоанализе. Ни один из созданных потребностями психоанализа терминов и обозначений не приобрел такой широкой популярности и не был так часто неправильно применяем во вред образованию точных понятий, как этот. Психоаналитики стали говорить между собой о возвращении комплекса, когда подразумевали возвращение вытесненного, или привыкали к выражению – «У меня комплекс против него» – там, где правильнее сказать сопротивление. Начиная с 1907 г., в течение ряда лет после слияния венской и цюрихской школ, психоанализ обнаруживает тот необыкновенный подъем, под знаком которого он находится еще и теперь и о котором с одинаковой убедительностью говорят как распространение обслуживающих его периодических изданий и увеличение числа врачей, которые применяют его на практике или желают изучить его, так и усиление нападок на него на конгрессах и в научных обществах. Психоанализ проник до отдаленнейших стран и не только повсюду напугал психиатров, но заставил призадуматься и образованных неспециалистов и работников в других областях науки. Г. Эллис, [2] следивший за его развитием, однако, никогда не причислявший себя к его приверженцам, написал в 1911 г. в отчете для австралийско-азиатского медицинского конгресса: «Freud's psychoanalysis is now championed and carried out not only in Austria and in Switzerland, but in the United States, in England, in India, in Canada and I doubt not, in Australia».