Леди с клыками - Мясоедов Владимир Михайлович. Страница 34

– Чего у вас там? – раздался голос Гроткара. Кажется, незамеченной моя возня не осталась, потому как видеть происходящее из своего каменного мешка кузнец рун не мог. Будем надеяться, на казематы не наложено никаких следящих заклинаний, потому как справиться с Мистом, являющимся опытным боевым, а других в его конторе не держат, магом, молодой и истощенный многодневными побоями и голодом дампир вряд ли сможет.

– Я решетку выломала. – Ну, вернее, разогнула. Оказывается, использование заклинаний в состоянии боевого безумия имеет любопытные побочные эффекты. Вроде бы мной, перед тем как схватиться за металлические прутья, были независимо от головы наложены на них какие-то вариации в общем-то не боевого заклятия ржавчины. Одно под правую руку, второе – под левую. Без каких-либо жестов или слов, на одной голой силе и волевом приказе.

Впрочем, в чарах эти две составляющие являются определяющими. Да, и кровь в них заменила воду, но оно и понятно, к чему есть дар, то и проявилось. Хм, как же это называется по-научному-то? Ведь зубрила же к зачету по общей магии… Спонтанное психосоматическое заклинание, вот. В смысле не учила никогда, а оно само сколдовалось в стрессовой ситуации и намертво отпечаталось в памяти.

Обычно, правда, такое бывает у необученных чародеев, которые неожиданно для самих себя исцеляют умирающего возлюбленного или просто попавшего под копыта лошади и вызывающего жалость котенка, но и опытные мэтры могут кинуть в испугавший их предмет или явление фаербол, хотя специализировались пару сотен лет на стихии воды и даже костер зажигали исключительно спичками.

В результате моего подвига толстые железные стержни промялись под пальцами, будто были сделаны из мягкого теста, разошлись в стороны, потрескавшись кое-где, да так и застыли. В образовавшуюся щель Торкат бы вполне протиснулся, даже не втягивая живот и не сбривая занимающую не меньший объем, чем его пузо, бороду. Но вылезать он не спешил, а лишь изо всех сил щурился и вглядывался в фигуру, ждущую его за решеткой. Я так сильно изменилась? В подземелье темнее, чем кажется?

– Молодец! – В голосе Лаэлы проскользнуло восхищение. – Не очень поняла, чего ты там такое устроила, звуки доносились уж больно странные, но повторить сможешь?

– Думаю, да… – Ответ получился каким-то неуверенным, а меня слегка шатнуло. Потолок каземата начал кружиться, в животе заурчало, рот наполнился слюной, а в нос полезли странные, но аппетитные запахи, которых раньше не чувствовалось. Это еще чего? Демоны с ним, с обонянием и проснувшимся после трехдневной голодовки аппетитом, но почему у меня глаза будто на карусель попали? Симптомы как при ударе по голове, отравлении или… кровопотере. Хм, думаю, последнее для дампиров достаточно опасно. И для их друзей тоже. Может, и правильно напарник в угол забился? И пусть даже гном не знает, кто его подруга, но, видно, какие-то древние инстинкты, оставшиеся в памяти народов после Эпохи Смерти, в нем пробудились. Если сейчас сойду с ума и начну спешно восстанавливать потерянное, боюсь, обитатели камер станут первым блюдом. Надо скорей освобождать их и выбираться наверх. Ведь там еда! Ой, в смысле стража. – А ну пошли! – На слегка подгибающихся ногах я дошла до камеры эльфийки и, уже осознанно наложив использованное ранее заклятие, для чего пришлось содрать засохшую корочку с ран, отогнула один прут. – Пролезешь? Ой, как вкусно пахнет…

– Чем? – поразилась Лаэла, змеей проскользнувшая сквозь щель едва ли не раньше, чем я выпустила решетку и начала принюхиваться и крутить по сторонам головой.

– Тобой. Отойди, а то укушу. А мне еще Гроткара освобождать надо.

С оставшимся гномом получилось сложнее всего. И крови в организме, кажется, осталось маловато, и плечи у него самые широкие, и жрать хотелось с каждой секундой все сильнее и сильнее.

– Клер, ты молодец! – прогудел он, протискиваясь. – Теперь дождемся, когда Мист заявится, и вчетвером его.

– Нет! – перебила его я, с ужасом ощущая позывы организма, решившего отыграться за голодовку и побои с последующей регенерацией. Не слишком чистый, одетый в дерюгу и бородатый подгорный житель, которого я знала как своего друга, пах дьявольски аппетитно. – Нам надо наверх! Скорее! А то всех сожру!!!

Одним из достоинств преображенной в темницу выработки, теперь превратившимся, с нашей точки зрения, в очень большой недостаток, являлось то, что она была слепой и имела всего единственный вход, по совместительству служивший и выходом. Поэтому, прихрамывая и передвигаясь чуть ли не ощупью во мраке подземного коридора, группа бывших узников медленно направилась в сторону караульного помещения, когда-то бывшего сортировочным залом для вагонеток.

Рельсы и шпалы, конечно же, давным-давно испарились с бугристого каменного пола коридора, но характерные выбоины и до сих пор встречающиеся небольшие кучи просыпавшейся когда-то породы сильно затрудняли наше перемещение. И так нетвердо держащиеся на ногах после столь приятного отдыха, несомненно могущего дать фору Капенским водам, с каждым шагом мы все больше и больше теряли силы.

Лично я, хоть и косила взглядом на Лаэлу, повисшую тряпочкой на упорно бухающем ногами по камню прохода Торкате… Делала это не с завистью, а с сугубо кулинарным интересом. Огонек голода, тлевший в моем теле, с каждым шагом все сильнее и сильнее разгорался, грозясь поглотить мутной волной мой и так не особенно крепко держащийся в теле разум.

Поэтому, сглатывая вдруг взявшуюся откуда-то слюну, я упорно кралась по коридору, стараясь ни в коем случае не оглядываться на находящихся за моей спиной друзей. Не чувствовать биение их сердец, не прислушиваться к божественному аромату их теплой плоти и крови, находящейся на таком мизерном расстоянии.

Не знаю, сколько бы я могла выдерживать эту пытку, если бы не показавшийся впереди пятачок света… И потянувшийся оттуда издевательский, просто чудовищный запах, заставивший меня чуть ли не зарычать, но, невероятным усилием воли стиснув челюсти, я сдержалась и только ускорила и без того быстрый шаг. С каждым ярдом, приближающим меня к выходу, я все больше и больше ускорялась… Шаг, еще один… И вот уже расплывчатой тенью мимо меня летят серые скальные стены, и все окружающее затмевает только одно чувство… Голод! Крошащий зубы, заворачивающий кишки и перетирающий кости в труху. Голод, заполняющий остатки того, что еще недавно было моим разумом…

Толстая деревянная дверь. А из-за нее пахнет. Едой. Жареным мясом, точнее, нет, курицей. И хлебом. А еще немного вином и, кажется, одним или двумя яблоками. Одно, из которых уже успели надкусить и продолжают жрать! Хруст звучал так сильно, что все слышанное до этого на его фоне, в том числе звуки удара парового молота и подрыва ящика с динамитными шашками, выглядело жалкими хлопками.

Если бы замок был закрыт, клянусь, я бы его выбила одним ударом. Но тюремщики проявили преступную халатность и понадеялись на решетки. И в результате распахнувшаяся так, что едва не разбилась о стену, дверь выпустила в маленькое надземное помещение тюрьмы злого и голодного дампира.

Стражников было двое. Один сидел за столом и самозабвенно насыщался, а второй стоял у окна и задумчиво пялился на улицу. Излишне говорить, кто был выбран целью. Говорят, древние вампиры могли двигаться так быстро, что глаз не успевал их заметить. Если тот бросок я и произвела медленнее, то ненамного. Фрукт замер у самых зубов в переломанных пальцах, стиснутых моей левой рукой. Правая схватила торчащий вперед кадык, легко пробив острыми ногтями тонкую кожу шеи и вырвав его. Брызнувшая кровь ударила в лицо и была моментально слизана языком, который все еще не утратил форму ключа и был ощутимо длиннее нормы. Вкусно. Похоже на… на… да какая разница? Рефлекторно ловлю губами струйку и, глотая в третий или четвертый раз, соображаю, что вообще-то кушать как бы не время.

Пока я устранила одного из двух имеющихся врагов, гномы и эльфийка изволили проявить себя с самой худшей стороны. Торкат, несший Лаэлу, шел следом за мной. И не успел проскочить порог, когда дверь, встретившись со стеной на скорости хорошего локомотива, отскочила назад.