Леди с клыками - Мясоедов Владимир Михайлович. Страница 9

– И как же тебе удалось ее достать? – все еще продолжала сомневаться я. – Нет, денег-то у нас хватит, конечно, и не на такое, но чтобы купить незаметно, так, чтобы даже слухов про подобную вещь не просочилось…

– Неликвид, – пожал плечами папа. – Хоть туда залить и четыре бочки можно, но горлышко-то узкое, туда, кроме жидкостей, ничего не влезет. Хм… хотя золотой песок еще можно попробовать затолкать, но у нас в стране нет россыпей… Да к тому же многих покупателей отпугивает, что из нее пили кровососы и тот факт, что именно они оттуда пили.

А, ну да. Для обычного человека, эльфа или гнома это должно быть неприятно. А я… ну чего уж там. В общем, любимый отец угодил с подарками. Во всяком случае, теперь вероятность того, что озверевшая от учебы студентка столичной академии (за поступление в которую еще надо заплатить кругленькую сумму более чем в полторы тысячи золотых) не загрызет на сессии какого-нибудь из экзаменаторов, стремится к нулю.

Отставив в сторону тончайшую фарфоровую чашечку с собственноручно, из-за временного отпуска дворецкого, заваренным жасминовым «Фереэль&Ксантос» первого сбора, я устремила в сторону любимого папочки подозрительный взгляд поверх вазочки с пирожными. Уж слишком все вовремя… ненавижу, когда из меня делают дуру, чем любимый родитель сейчас и занимается. Нет, при желании у меня замечательно получается хлопать ресницами и восхищенно внимать рассказам молодых джентльменов, пытающихся познакомиться с самой престижной невестой нашего города, в кафе или в музыкальных салонах…

На прошлой неделе молодой барон Доусон в салоне мадам Силфии устроил совершенно очаровательную лекцию о принципе работы новейшего парового дилижанса, умудрившись переврать абсолютно все, что можно, повеселив меня этим в немалой степени. Нет, это было просто восхитительно. Недавно приехавший из столицы для лечения столь модного в кругах столичных денди сплина, этот юноша очень мило распустил передо мной хвост, пытаясь захватить толику моего внимания и, чем проклятый не шутит, добиться некоей благосклонности. Красив, конечно, шельмец, но если бы он знал, как я не люблю излишне самоуверенных пустословов, озабоченных в большей степени оттенком своего лица и соответствием внешнего вида последней моде, чем реальными делами и достижениями.

Так что пришлось над ним немного посмеяться, уличив его по окончании лекции в полном незнании предмета, о котором он с таким пафосом рассуждал. Видимо, его никто не просветил, что восторженно хлопающая ресничками красотка, расположившаяся поближе к увитой плющом балюстраде, а значит, к прохладному и чистому вечернему воздуху, имеет в отцах не только «самого главного денежного мешка» нашего города, но и по совместительству – довольно известного в кругах Королевского общества естествознания механика и вдобавок полугнома, хоть и отказавшегося от кланового родства. Бедный сэр Доусон. Выражение его лица стоило испорченной первой половины вечера.

Вот в связи с этими мыслями я смотрю на родного папочку и думаю: неужели он считает меня такой непроходимой дурой? Многодневная подготовка, слуги, отправленные в отпуск, все эти редкие артефакты и совершенно «внезапное» письмо из академии? Да он издевается, что ли?!

– Сознавайся, – потребовала я от отца. – Что не так? Где подвох?

– В смысле? – попытался изобразить из себя оскорбленную невинность он. Из гномов плохие актеры во всех случаях, когда дело не касается яростного торга за десяток-другой монет. Из полугномов тоже.

– Ты скопил артефакты, без которых дампиру трудно прожить. Ты купил мне место в столичной академии волшебства, да-да, не отводи глаза, если уж матери умудрился диплом мастера выбить, то зачисление на его фоне кандидатки, умеющей хотя бы говорить, вообще незначительной мелочью выглядит. Ты предполагал, что я рано или поздно пройду эту долбаную вторую инициацию. Почему?

Отец тяжело вздохнул и залпом выпил то, что плескалось в его кружке.

– Полтора года назад, – тихо ответил он, – от одного чиновника мне поступило письмо. Я платил ему во время поисков Хенеи за разные услуги. Неофициально, разумеется. Но ничего так и не нашли. Тогда. Зато сейчас… наша доблестная контрразведка, чтоб ее камнями придавило, неожиданно зашевелилась в направлении поисков пропавшей без вести волшебницы, овладевшей тайной создания улучшенной нежити. Очень активно зашевелилась, я бы сказал. Ее видели. Не знаю кто. Не знаю когда. Но совершенно точно знаю где. В нашем городе.

– Она… хотела вернуться? – Слова застряли у меня в горле и наружу пробились с большим трудом.

– Вряд ли, – покачал головой отец. – Хотела бы – вернулась. Я бы открыл ей дверь. Даже теперь, когда достоверно знаю, кто она такая, открыл бы. Да и все байки о том, что вампиры не могут пересечь чужой порог без приглашения, – это просто красивый миф. А чтобы силой не пустить куда-то Хенею, потребовался бы, наверное, кавалерийский эскадрон. Думаю, она приходила посмотреть на тебя, но решила, что еще рано.

– В каком смысле? – чуть-чуть не начала заикаться я.

– Вампиры имеют власть над тем, кого породили, – тяжело вздохнул папа. – Это их природная магия, можно сказать, неотъемлемое свойство. Новообращенные могли любить или ненавидеть подаривших им бессмертие нежизни, но ослушаться их не могли просто физически. Это даже не ментальное принуждение, это хуже. Личность полностью осознает себя и находится в здравом уме и твердой памяти, но все указания, даже самые идиотские, выполняет беспрекословно. Высшим вампиром называется тот кровопийца, который смог разорвать подобную связь с породившим его. Дампиры же… дампиры подчиняются своим родителям до тех пор, пока те живы. То есть в идеале вечно. Неспособные предать, беспрестанно приобретающие ценный опыт и имеющие большинство способностей вампиров с минимумом их недостатков. Идеальные слуги, за что их так и ценили в Эпоху Смерти.

Отец еще раз глубоко вздохнул, налили себе новую порцию пива и залпом ее выпил.

– Я… я уверен, – произнес он слегка запинающимся голосом, – если бы ты не прошла вторую инициацию сама, то Хенея приложила бы в свой следующий визит все усилия к тому, чтобы ты это сделала. И у нее бы получилось, это же так просто… Испуг, боль, да все, что угодно, чтобы вызвать ответную реакцию попавшего в стрессовую ситуацию организма… В общем, с тем, что ты изменишься, я смирился. Давно. И попытался подготовиться. Я… я плохой отец. Я боялся тебя и боялся за тебя. Боялся, что ты сойдешь с ума. И до сих пор побаиваюсь. Но я сделал все, что мог…

От вида понуро повесившего голову отца, отвлекшегося в своей печали даже от недопитого пива, у меня глухо защемило где-то в груди, примерно на том месте, где у каждой благовоспитанной дочери, по мнению мадам Жюли, должно биться нежное и возвышенное сердечко. Кое-как проморгавшись и отогнав непрошеную слезу, чуть ли не показавшуюся на свет, я отставила недопитую чашечку, за которую как за спасательный круг цеплялась все это время, и, тихонько зашелестев оборками юбки, как в детстве, плюхнулась на колени к папе, прижавшись к его широкой и такой надежной груди, обхватив мускулистую шею и спрятав свой шмыгающий от внезапно накативших чувств носик куда-то в район пропахшего крепким табаком и мужским потом воротника рубашки.

– Пап… я тебя люблю… ты у меня самый хороший папа на свете…

– Угу, – отец меня в ответ обнял, но своего плохого настроения так и не утратил, – но защитить тебя не могу… Да и никто не может. В нашем мире давно нет темных магов, что могли бы дать защиту от вампира. Ничего, дочка, ты сильная. Справишься. Главное успей научиться как можно большему до того, как встретишься с Хенеей. Магии, бою… хорошо бы тебе в войне поучаствовать, но где ж ее взять-то? И парня. Парня найди обязательно, причем такого, с которым горячий роман закрутить не стыдно. А лучше двух.

– Что-о-о?! – Вот чего-чего, но такого я точно не ожидала. Тем более от отца. Парни… Да пошли они! В свои девятнадцать интерес сверстниц к личностям, единственным достоинством которых было ношение штанов, я решительно не понимала, хотя физиологию процесса размножения, разумеется, знала. В теории. Наверное, виной тому была гномская кровь, ведь подгорный народ имеет средний срок жизни лет триста – триста пятьдесят, и в два десятка лет их девочки играют исключительно в куклы.