Бесславный (ЛП) - Кеньон Шеррилин. Страница 24

Но слова оставались, и они были не его словами. Словно они пришли из древнего пророчества, хранившегося годами.

— Я был зачат в жестокости, чтобы совершать ее?

— Так всегда с Малачай.

Ник выругался. Ну, по крайней мере, теперь он знал, что не должен делать, чтобы не стать приемником отцовской жестокости и жажды убийств. Но если это правда…

— Так почему она осталась рядом с ним?

— Он твой отец. Для нее кровь важнее всего. Кровь создает семью. И уверена, если спросишь ее, то она скажет, что он подарил ей величайший подарок… тебя.

Да, какой-то дерьмовый он подарочек.

Его тошнило от правды. Его мать заслужила кого-то получше его. С самого начала он разрушал ее жизнь.

— Мне не следовало орать на нее.

— Ты был обижен, Ник.

А она нет? Его раненые чувства ничего не значили в сравнении с тем, через что ей пришлось пройти из-за него. Пришлось пройти из-за него.

Она умрет из-за меня…

Он заморгал, когда в груди стала нарастать боль.

— Это не оправдание, — он вздрогнул, когда до него дошел весь ужас реальности. – Как она вообще смотреть на меня может?

— Ты ее сын, Ник. Ее плоть и кровь. Я уже говорила, что для нее это значит все, Коди подняла руки и создала темную коробку между ними.

Благодаря своей силе провидения, он знал, что она собирается открыть окно и показать ему события. Но она собиралась показать ему прошлое, хотя он привык смотреть будущее.

Он увидел, как его мама кричала от сильных схваток. Она была сосем еще дитя и находилась в ветхой квартирке Меньяры, где он жил, пока ему не исполнилось пять и собственник дома не выгнал одного из соседей за неуплату.

— Останови это, — кричала она на Меньяру.

— Тужься, Чирайз, тужься. Ты справишься, дитя. Он уже на подходе.

Она так пронзительно закричала, что в комнате появилось эхо, и Ник вздрогнув, осознавая какую боль он ей причинял. Меньяра рассмеялась, когда его мать откинулась на спинку раскладного кресла. Малыш издал странное гуканье, а затем закричал, от обиды, что его принесли в этот враждебный мир.

Обтерев, Меньяра завернула его в одеяло и протянула матери.

— Он красивое дитя…совсем как его мама. И невозможно совершенен.

Слезы побежали по щекам матери, когда она посмотрела на него.

— Привет, малыш. Из-за тебя я ела брокколи с сыром и шоколадным сиропом, — она прижала его к груди и держала его так, словно он был самой драгоценной вещью в мире.

Меньяра убрала локон со щеки его матери.

— Милая, ты хочешь чтобы я позвонила леди из службы усыновления? Она сказала, что тебе лишь нужно подписать бумаги, и они будут рады найти ему хороший дом. Куча родителей захотят принять его.

Ник втянул воздух, сжав зубы. Его мама никогда не упоминала, что подумывала отдать его.

— Звучит, словно он домашняя зверушка, да? – его мама посмотрела вверх на Меньяру. –Ну так ведь будет лучше для него?

Глаза Меньяры излучали любовь и понимание. Она пожала плечами.

— Может да, а может нет. Но для тебя точно так будет лучше, кроха. Твои родители сказали, что ты можешь вернуться домой, если откажешься от ребенка после его рождения, — его мама оглядела комнату, украшенную Египетскими артефактами и поделками, и ее глаза наполненные слезами были точно такими же, как глаза Ника. – Я слишком молода, чтобы стать матерью. Я даже водить не умею. Я не могу официально устроиться на работу и лишь буду обременять тебя, а ты уже итак много для меня сделала. Я вообще не знаю, что бы делала, если бы ты не приняла меня у себя Менни. Спасибо за доброту и поддержку.

Его мать ненавидела быть обузой.

— Мне доставило удовольствие твое пребывание здесь, Чирайз, — она по-доброму улыбнулась, и погладила щеку мамы. – И ты ведь помогала мне со стиркой и уборкой, девочка. У тебя прекрасная душа, и я поддержу любое твое решение, касательно сына.

Она положила руку на головку Ника, покрытую темными волосиками.

— Дама из службы усыновления сказала, что они всегда нуждаются в мальчиках. Что будет длинный список родителей, желающих усыновить его и любить, как собственного.

— Но он не будет знать меня, — зарыдала его мать. – Возможно, однажды я приду в ресторан, а он будет сидеть рядом со мной, и я даже его не узнаю. Каждый раз, видя мальчика его возраста я буду гадать… а вдруг он мой?

Меньяра села рядом с ней.

— Не плачь, Чирайз. Рождение — это всегда радость. Ты принесла жизнь в мир. Посмотри на него, дитя. Он совершенство. Такой красивый.

Она покивала, уткнувшись в плечо Меньяры.

— Он заслуживает лучшую жизнь.

— Как и ты, дитя.

Облизав искусанные губы, его мать потрепал его по волосам.

— Как ты думаешь, они назовут его?

— Не знаю, милая. Но я уверена, что это будет хорошее имя, — Меньяра потянулась за ним. – Дай мне…

— Нет! – отрезала его мать. Она прижалась лицом к его груди, а он зло запищал, протестуя. – Я не могу, Менни. Не могу. Он мой ребенок. Моя плоть и кровь. Он не принадлежит никому другому. Я единственная, кто разговаривал с ним и я та, кого он пинал. Как я могу отдать его кому-нибудь теперь?

Меньяра яростно свела брови.

— Ты уверена, Чирайз? Жизнь тяжела для всех. Но если ты оставишь ребенка, она погнет тебя так, как ты даже представить не можешь.

Она храбро приподняла брови.

— Это случится в любом случае. И я хочу быть с ним, когда жизнь будет обижать его. Я хочу быть тем, кто поддержит его и скажет, что все будет хорошо. Я не смогу дать ему многое. Но я могу дать ему мать, которая будет его любить всем сердцем. Той, кто не покинул его в момент рождения, чтобы улучшить собственную жизнь. Он заслуживает большего.

Меньяра прикусила губу, а затем снова заговорила.

— Ты приговариваешь вас обоих к нищей жизни.

— Возможно, но это тоже может произойти, если я оставлю его. Мои родители уже вышвырнули меня за то, что я не могу изменить. Кто сказал, что они не сделают это снова? Я не могу им верить. Теперь я это знаю. Когда я нуждалась в них больше всего, они повернулись ко мне спиной, — она зло скривила рот. – Время пожинать плоды.

То, как она произнесла это, навело Ника на мысль, что она повторяла слова родителей.

— Но я не выбирала это, — она вздрогнула, словно ей невыносимо было об этом вспоминать.

— Ты уверена, Чирайз? Ребенок всегда будет напоминанием ужаса, через который тебе пришлось пройти. Разве ты не будешь думать об этом, каждый раз глядя на него?

Она покачала головой.

— Он напоминание о том, насколько я сильна. Что могу пережить все, что мир сделает со мной. Я больше не буду жертвой и меня не сломить, — она смахнула слезы. – Посмотри на него, Менни. На эту крошечную головку. Детские глазки. Как можно не любить такое великолепие?

Меньяра снова убрала волосы с лица матери.

— Он прелесть. Итак, как мы его назовем?

Рука его матери потянулась к медальону с изображением святого, который она носила на шее. Именно его она отдала ему на крестины.

— Николас – покровитель детей. Мой Ники победит любые невзгоды. Мой маленький чемпион. И каждый раз глядя на него я буду думать, насколько я сильна. Не для себя, для него.

— Какое еще имя дашь ему?

Она гордо улбынулась.

— Амбросиус.

Меньяра скривила лицо.

— Амбросиус? Дитя, зачем давать ему подобное имя? – ее передернуло.

Но его мать была непреклонна.

Это одна из любимых историй моего дедушки, которую он рассказывал мне, когда я приезжала к ним на лето. А это были лучшие дни в моей жизни. Я хочу разделить их с моим ребенком. Амбросиус Аурелианус был древним саксонским воином, которого мой дед называл королем королей. И вероятно он был великим чародеем, защищавшим своих людей и пошедшим войной на Британию. Реальная личность, которая со временем стала загадочной фигурой, вот как описывал его мой дедуля. Некоторые говорят, что он был братом Короля Артура, или самим Артуром, или даже Мерлином. И это имя означает «бессмертный». Два сильных гордых имени, для моего совершенного сына. Я не могу придумать лучше. Николас Амбросиус Готье.