Право на поражение - Катлас Эдуард. Страница 2

Огоньки дрожали. Деревушка у подножия гор была маленькая. И огоньки лучин и свечей дрожали. Во многих домах готовились ко сну, и огоньки гасли один за другим. Самым ярким из них был костер, разожженный мальчишками-пастухами, которые повели крохотный табун лошадей в ночное.

Табун был действительно небольшой, собственно – и не табун вовсе, а лишь две кобылы и совсем еще молодой жеребец. Но мальчишек набралось много – прекрасный повод провести ночь у костра, а не в душной избе, и многие постарались им воспользоваться.

Костер горел, стреноженные кобылы с жеребцом переминались неподалеку, пощипывая траву, все дела были переделаны, так что наступило самое время для страшных историй. Их было рассказано уже немало за последний час. Эти страшилки, и темная ночь, становящаяся лишь темнее от света костра, и отсутствие взрослых поблизости – все заставляло мальчишек жаться ближе друг другу, все плотнее окружать костер.

Но истории все равно не останавливались, и каждый новый рассказчик старался переплюнуть предыдущих.

Всем было страшно, поэтому каждый обращал внимание на любую мелочь. Крик ночной птицы заставил младшего вздрогнуть – и это тут же стало поводом для шуток остальных.

Однако когда заволновались лошади, насторожились уже все мальчишки. Они знали, что лошади просто так дергаться не будут, и опасность, на которую животные могли среагировать, носит вещественный характер.

Жеребенок тоже поднял голову и уставился в темноту. Волей-неволей взгляды всех мальчишек обратились в ту же сторону.

Из темноты начали выходить люди. Худые, обросшие, грязные до черноты. Первым порывом мальчишек было дать деру, но страх парализовал их на мгновения, а потом они поняли – эти бредущие люди не могут представлять ни малейшей опасности. Слишком они слабы. Чем ближе незнакомцы подходили к костру, тем понятней становилось, что они меньше всего похожи на порождения ночных кошмаров и страшных историй, рассказанных у костра.

Наступала осень. Перемены ждали многих в Акреноре. Перемены ждали королей и нищих, воинов и крестьян.

Часть первая

Осень

Подгорные владения Бохута IV

Бодор приостановился в задумчивости. Ему очень хотелось продолжить путь, но он отлично осознавал, насколько это может быть опасным. Знал он такие места, не в первый раз. Когда завалы встречаются все чаще и чаще, основной проблемой является не то, что их приходится растаскивать, иногда даже пробиваясь сквозь камни, как впервые. Проблема была в другом – такие завалы просто так не появляются. Это значит, что весь коридор небезопасен.

Но Бодор чуял жилу. Он нашел один чудесный камень, как только набрел на этот коридор. Недавно, с полчаса назад, нашел еще один. Все его инстинкты истинного гнома говорили о том, что еще чуть-чуть, и он обнаружит лучшую жилу в своей жизни. Не короткой жизни, кстати сказать.

О такой жиле можно рассказывать и внукам, и правнукам. Рассказывать, как нашел, по каким признакам понял, что богатство близко. Как раскалывал камни и находил в них драгоценности. Эти рассказы будут греть его долгими вечерами. Эти рассказы кладутся в основу рода. Какие-то, не очень важные, не очень интересные, о событиях, произошедших много-много поколений назад, забываются. У сильных родов рассказов слишком много, чтобы их можно было пересказать все. Поэтому забываются.

А род Бодора был сильным. И гном знал, что положил не один рассказ в его кладовые. Легенды такого уровня, что не будут забыты и через десять поколений. Возведение монумента Основателям в зале Ночной реки. Золотая жила северного прохода. Тысяча ступеней Девятой крепости. Его имя род будет помнить до конца времен только за уже свершенное.

Но Бодор не отказался бы еще от одной маленькой красивой легенды о том, как он нашел гнездо драгоценных камней в старых, полуразвалившихся штреках. Как он пробирался сквозь завалы по коридорам, по которым даже гномы побаивались ходить. И как нашел много-много камней в сокровищницу рода. Это красивое дополнение в коллекцию, хотя бы потому, что драгоценные камни всегда можно показать. Запустить руку поглубже в сундук с разноцветными камнями, выудить камень покрупнее и начать рассказ: «А вот этот камешек я помню хорошо… Помню, как-то раз…»

Бодор тихо вздохнул и поудобнее перехватил кирку. Отступать, когда гнездо было так близко, совсем не хотелось. Если он аккуратно вынет вот этот камень из завала, то сможет пробраться дальше. Ему и надо-то всего ничего – продвинуться дальше шагов на двести в глубь штольни.

Бодор чувствовал камень. Он чувствовал и всю гору, под толщей которой проходила эта штольня, по одному удару о породу стены мог примерно прикинуть, где в толще скалы проходили соседние штольни. Стоило ли двигаться дальше по этому коридору, или он не вел ни к чему интересному. Это было не магией, просто мастерством гномов. Гномы вообще магию любили не очень, маги из гномов были никакими. Хотя шаманы иногда рождались, те, кому подчинялась гора. Кто одним ударом посоха мог пробить тоннель на тысячи шагов.

Бодор и сам так мог. Хоть и не был шаманом. На тысячи, не на тысячи, но он-то получше многих знал, как правильно ударить по камню, чтобы добиться от него нужного ответа. Сила силой, но всего времени рода не хватит, чтобы пробить настоящий тоннель в толще скал, если переться напролом.

Он ударил. Чуть ниже небольшого выступа у булыжника. Острый конец кирки вонзился в твердую породу лишь ненамного. Но Бодор и не собирался пробиваться. Булыжник треснул. Меньший кусок под давлением породы сверху выскочил из завала, и весь завал разом пожух, превратился из кажущейся почти монолитом стены во всего лишь кучу камней, которые легко было растащить.

Потратив еще немного времени на завал, гном снял с выступа на камне свечу – единственный источник света для него в этих подземельях, прикрыл пламя рукой и двинулся вперед.

Дальше коридор раздваивался, буквально через полсотни шагов. Оба ответвления шли одно рядом с другим. Может быть, они даже сходились где-то впереди. Бодор слегка замешкался, вытягивая руку со свечой в сторону то одного, то другого коридора. Они казались совершенно одинаковыми.

Но проблема была в том, что они не нравились гному оба. Дело было не в камне, это он знал. Если бы была угроза обрушения, нового завала или чего-нибудь наподобие этого, он бы смог это для себя объяснить. Но его нынешние сомнения никак не ложились в стройные выводы.

Он мысленно представил свое местоположение. Это был как вздох горы – сначала то место, где гном находился, резко удалилось, картинка задержалась на мгновение и приблизилась вновь.

Невысокий, крепкий гном стоял в темном коридоре, освещаемом лишь пламенем свечи, поставленной в железную кружку. Позади него была темнота и много тысяч шагов по путаным коридорам до ближайшего сородича, до ближайших поселений гномов подгорья. Впереди – два расходящихся коридора, оба – не вызывающие ни малейшего доверия.

Бодор был гном в возрасте, вполне взрослый, чтобы давно забыть детские страшилки о Мертвых Духах Недр, о Призрачном Гноме или Господине Крушителе Проходов. И, как и любой нормальный гном, он никогда не боялся находиться в этих коридорах один. Он же был гном.

Но сейчас что-то заставило его сделать небольшой шаг назад и поставить подсвечник на выступающий камень. Бодор слегка наклонился вперед и опустил голову, как будто набычившись. Иногда, когда в коридорах подгорья играют лишь призрачные тени, удобнее смотреть вглубь из-под бровей. Иногда это позволяет увидеть невидимое и понять неочевидное.

Бодор перехватил кирку, а другой рукой потянулся к молоту. Со времен строительства и защиты Девятой он всегда таскал с собой оружие, хотя большинство гномов обходилось в своих собственных подземельях только орудиями труда. Кирка – тоже оружие. Бодор говорил насмешникам, что молот – тоже орудие труда. В случае необходимости демонстрировал, как можно орудовать молотом.