Эта властная сила - Френч Джудит. Страница 17
Шейн, казалось, спал, и мысль о том, что она может безнаказанно смотреть на него и даже трогать, а он об этом не узнает, делала ее смелой. Она провела кончиками пальцев по его щеке, почувствовав под подушечками жесткую щетину на подбородке и щеках. Когда они целовались вчера, ей было щекотно из-за бороды. Не то чтобы ей не понравилось – просто ощущение было необычным.
Между тем в Ирландии едва ли не все юноши, достигнув возраста, когда им разрешается открыто поднимать стакан с алкоголем в пабе, старались отрастить бороды погуще. И ее отец носил бороду. Да и здесь, в Америке, она встретила лишь нескольких мужчин с гладко выбритыми лицами. И тем не менее в ее памяти Шейн, за которого она вышла замуж, не носил ни усов, ни бороды.
Кэтлин задумчиво рассматривала рваный шрам на щеке Шейна и шишку на виске. Трудно будет обмыть раны под бородой. А уж то, что все заживет быстрее на чисто выбритом лице, факт неоспоримый. Ее мысли прервал скрип дверных петель. Кэтлин вздрогнула и посмотрела на Мэри. Та, в свою очередь, внимательно разглядывала Кэтлин.
– Мэри принести игла, шить в голове.
Игла оказалась такой большой, что ею можно было штопать паруса. Индианка принесла также пустую жестянку и тряпку, видавшую лучшие времена. На большой палец она намотала желтоватую длинную нитку.
– А это что такое? – спросила Кэтлин, подозрительно глядя на нить.
Вслед за Мэри в комнату вошел Гейбриел.
– Это сухожилие, чтобы залатать Макенну, – ответил он за индианку и поставил на пол тазик с дымящейся водой. После чего поспешно ретировался из операционной.
Кэтлин посмотрела на Шейна, затем на Мэри.
– Нет, я так не думаю, – твердо сказала она, – если ты присмотришь за детьми, то о своем муже я сама позабочусь.
Мэри неодобрительно закачала головой.
– Мэри делать, – настаивала она.
– Нет, не Мэри делать! – Кэтлин встала на пути индианки, уперев руки в бока. – Эта твоя иголка, это... Уверяю тебя, я вполне способна о нем позаботиться. Я ухаживала за своими родителями перед их смертью. Я знаю, что говорю.
Мэри пробормотала что-то себе под нос и переместила трубку из одного угла рта в другой.
– Мэри хорошо лечить. Все проходить быстро.
– Не сомневаюсь. Но я все сделаю сама.
Мэри недовольно пожала плечами, положила все, что принесла, рядом с тазиком Гейбриела и вышла из комнаты. Чувство триумфа от маленькой победы быстро испарилось. Кэтлин знала, где ее швейный набор с нормальными иглами и нитками, но где ей раздобыть мужскую бритву? И откуда она возьмет бинты? И что ей использовать как дезинфекцию?
Ей понадобится помощь. Ее упрямство и гордыня не помогут Шейну, а значит, она должна поступиться ими. Сомнения и страхи путали ее мысли. А что, если Мэри действительно знает больше нее?
– Мэри сказала, что я тебе нужен. – Джастис появился в дверях без стука. – С ним все будет в порядке?
– С ним все будет хорошо, – ответила Кэтлин с уверенностью, которой не чувствовала. – Ты можешь принести мне бритву и немного мыла? Впрочем, нет, забудь про мыло, у меня есть свое в багаже. Лучше принеси виски, ну то, что осталось в сарае...
– Огненной воды больше нет.
– Ты хочешь сказать, что виски больше не осталось? – поправила его Кэтлин.
– Именно это я и сказал.
– Ладно, Бог с ним.
У нее было немного вишневого ликера во фляжке. Не лучшее средство для ее целей, но в такой ситуации все сойдет. А на бинты можно разорвать одну хлопковую рубашку.
Кэтлин посмотрела на мальчика. Несмотря на его притворное пренебрежение, она видела в его глазах настоящий страх за Шейна. Джастис, конечно, тот еще сорванец, но он неглупый мальчик, и храбрости ему не занимать. Ведь это он спас Дерри. А это дорогого стоит.
– Поторопись, – сказала она ему, – если хочешь помочь мне с Шейном, то делай, что я велю. Иначе ты будешь только путаться под ногами.
Мальчик подошел к отцу и взял его за руку.
– Он ведь не умрет? Я однажды видел, как человек умер оттого, что его ударили по голове. Правда, у того череп раскололся.
– Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос. У Шейна на черепе только пара шишек. Так что он не умрет.
– Он так же говорил про мою мать, – тихо сказал Джастис, – он сказал, что она не умрет, а она умерла. Истекла кровью. У него на руках. – Он посмотрел на Кэтлин. Ей показалось, что у Джастиса глаза старика. – Взрослые всегда врут детям.
– Не в этот раз, – пообещала Кэтлин.
– Клянешься?
– Клянусь, – сказала она с комом в горле, – я не позволю ему умереть.
Глава 7
– Не смей умирать!
Шейн слышал слова откуда-то издалека. Они засели в его голове и хрипло прокручивались снова и снова, словно старая пластинка: «Не смей умирать... не смей умирать...». Кто же их сказал? Может, он сам? Он помнил, что когда-то давно говорил их человеку, которого любил.
Голова раскалывалась на части. Завтрак просился наружу. Но он знал, что едва ли умрет оттого, что получил в лоб. Случалось и хуже, намного хуже.
Шейн понимал, где он находится. Он помнил, как его зовут и какой сегодня день недели. Он даже понимал, кто находится с ним в одной комнате. Он чувствовал матрас под собой и слышал, как Кэтлин и Джастис переговаривались. Он даже не сомневался, что, если приспичит, он сможет встать с постели. Он сможет... вот только зачем, если можно просто лежать в этой теплой темноте, отдавшись томительной усталости?
Руки Кэтлин приятно ласкали его кожу. Как давно за ним никто так не ухаживал! Он не хотел, чтобы она так беспокоилась из-за него, но открыть глаза просто не было сил. Да и желания.
Еще немножко, говорил он себе, еще пару минут. Только отдохну чуть-чуть...
Тьма спеленала его, звуки стали тише и глуше, словно его накрыли ватным одеялом.
– Не смей умирать...
Чьи же это слова? Впрочем, нет, слова-то как раз его, но чей же это голос? «Не смей умирать...»
Сериз в его руках была такой теплой. Она не могла умереть, нет, это просто немыслимо. Только не его Сериз. Рыдая, он прижимал ее к себе. Кровь стекала по его рукам. Ее зеленое бальное платье пропиталось красной липкой жижей.
Он никак не мог остановить кровотечение. Он зажал рану в ее животе ладонью, но кровь продолжала сочиться сквозь его пальцы, а она все умоляла и умоляла его не дать ей умереть.
– Мне страшно, Шейн. Держи меня крепче, милый. Прошу... только держи. Не отпускай. Если я умру... если умру, то отправлюсь прямиком в ад. Я не хочу вечно гореть в аду. Не хочу. ..Я так боюсь огня....
– Не смей умирать. Ты не умрешь, слышишь? Черт возьми, я не дам тебе умереть.
– Мне холодно, ирландец. Мне холодно. Если мне холодно, то я ведь еще не в аду?
– Нет, нет, милая, ты не в аду, ты здесь, со мной.
– Держи меня... Держи меня...
Распахнулась дверь, и стало светлее. Заблажила какая-то проститутка, раздался топот ног, в холле послышались приглушенные сердитые голоса:
– О Боже мой!
– Это же Сериз!
– Макенна зарезал ее!
– Кто-нибудь, позовите Толстушку Розу, быстрее!
Сериз вздохнула в его руках. Ее черные влажные глаза распахнулись, и она испуганно посмотрела на Шейна.
– Мой мальчик. Возьми его к себе, Шейн. Заботься о нем, как о сыне. Обещаешь?
– Обещаешь? – спросил Джастис.
Громкие голоса вдруг пропали, спрятавшись до поры в лабиринтах его памяти. Шейн понял, что он в полном сознании, а в голове гудит, как в топке паровоза. Все тело нестерпимо болело.
Мозг отдал команду, горло напряглось, его губы были готовы сказать «Сериз», но не произнесли ни звука. Это слово было давно запретным в его лексиконе. Слишком много боли оно причиняло. Та боль, что он испытывал сейчас, не шла ни в какое сравнение.
Но над мыслями он был не властен. В его голове всплывали образы Сериз. И один из них, тот, что запечатлел ее, когда они впервые увиделись, засел надолго.
В шуме борделя Толстушки Розы она двигалась в ритме испанского фламенко, словно живое воплощение огня и страсти, одетая в красное с черным. Никто не мог назвать это танцем. Она не танцевала, нет – она горела.