Дни черного солнца - Джемисин Нора Кейта. Страница 8

Он взял с лотка что-то еще, и на сей раз я не смогла определить, что именно.

– С радостью. Всем, чем могу, – ответила я, старательно пропуская мимо ушей едва замаскированную угрозу.

Орден Итемпаса, помимо прочего, ведал всеми городскими разрешениями и привилегиями, касавшимися торговли, и нещадно штрафовал нарушителей. У Йель было разрешение торговать на Гульбище; мы, скромные мастеровые, подобного позволить себе не могли.

– Грустно это все, – докончила я. – Кто бы мог предположить, что нечто может убить бога!

– Богорожденных – очень даже может, – сказал жрец.

Его голос звучал заметно холоднее прежнего. Я запоздало выругала себя, вспомнив, как мгновенно ощетиниваются истые итемпаны при упоминании о богах, отличных от их собственного. Ох, я, похоже, слишком долго прожила вдали от Нимаро!

– Их способны убить их родители – Трое, – продолжал Римарн. – А также родные братья и сестры, если могущества хватит.

– Ну, я, во всяком случае, не видела никаких богорожденных с окровавленными руками, если вы это имеете в виду. Я, собственно, вообще мало что вижу…

И я выдавила улыбку. Получилось не очень.

– Да, но ведь это ты обнаружила тело.

– Верно, и в тот момент там точно никого поблизости не было, это я могу сказать наверняка. Потом появился Сумасброд… то есть лорд Сумасброд, один из богорожденных, обитающих в городе… появился и забрал тело. Он сказал, что покажет его родителям. Самим Троим.

– Ясно.

Последовал легкий стук: что-то опустили обратно на лоток, правда, это не было миниатюрное Древо.

– Какие интересные у тебя глаза…

Не знаю почему, но я еще больше почувствовала себя не в своей тарелке.

– Ну да, так люди говорят…

– Это у тебя… туск? [2] – Превит наклонился вплотную, рассматривая меня, его дыхание отдавало мятным чаем. – Никогда не видел подобного туска.

Мне не раз говорили, что мои глаза – не самое приятное зрелище. «Туск», который заметил Римарн, на самом деле представлял собой множество тонких выростов сероватой ткани, которые наслаивались один на другой, точно лепестки еще не расцветшей маргаритки. Из-за них у меня нет ни зрачков, ни радужки в обычном понимании этого слова. Если смотреть издали, кажется, что у меня бельма – матовые, серо-стальные. Вблизи делается ясно, что это именно туск.

– Костоправы, – пояснила я, – говорят, что у меня неправильно выросла роговица. Там еще другие осложнения, но я их названия даже выговорить не могу.

Я вновь попробовала улыбнуться, но потерпела позорную неудачу.

– Понятно. Скажи, а такая… неправильность… часто встречается у народа мароне?

Неподалеку с треском рухнул лоток, принадлежавший Ру. Я услышала ее протестующий крик, к которому тотчас присоединились Вурой с Ойном.

– Заткнитесь, вы все! – рявкнул жрец, допрашивавший ее.

Воцарилась тишина. Кто-то из толпы праздношатающихся – быть может, мракоходец – крикнул было, чтобы жрецы от нас отвязались, но никто не поддержал его, и у кричавшего недостало смелости или глупости повторить попытку.

Я никогда не отличалась долготерпением, и страх не добавил мне выдержки.

– Так чего вы все-таки от меня хотите, превит Римарн?

– Меня очень порадовал бы ответ на мой вопрос, госпожа Шот.

– Нет, глаза вроде моих – далеко не самое обычное дело среди мароне. Я имею в виду, что слепота у нас не слишком распространена. Да и с чего бы?

Я ощутила, как шелохнулся лоток. Возможно, превит передернул плечами.

– Не исключено, – сказал он, – что это отсроченное последствие деяний Ночного хозяина. Легенда гласит, что в Земле Маро он дал волю… неестественным силам.

И это подразумевало, что выжившие в катастрофе сами были не вполне естественными существами. Ах ты, самодовольный амнийский подонок! Мы, мароне, чтили Итемпаса так же долго, как и они! Я кое-как проглотила резкий ответ, явившийся на ум, и вместо этого проговорила:

– Ночной хозяин ничего не причинил нам, превит.

– Разрушение твоей родины – это, по-твоему, «ничего»?

– Я хотела сказать – ничего помимо этого. Тьма и демоны! Да ему дела до нас никакого не было, чтобы что-то нам причинять. А Землю Маро он разнес только потому, что Арамери неосторожно спустили его с поводка.

На мгновение настала полная тишина. Этого хватило, чтобы мой гнев сдулся, оставив лишь страх. Никому не следовало непочтительно говорить об Арамери и сомневаться в их действиях. В особенности – беседуя со жрецом-итемпаном…

В следующий миг я аж подпрыгнула: прямо передо мной что-то с громким треском разлетелось. Мое деревце! Его бросили оземь, разбив керамический горшок, и, возможно, насмерть покалечили само растение.

– Вот жалость-то, – ледяным тоном выговорил Римарн. – Прошу прощения. Я возмещу убыток.

Я закрыла глаза и заставила себя глубоко вздохнуть. Меня еще трясло, но ума хватило ответить:

– Не беспокойтесь.

Рядом снова произошло движение, и его пальцы стиснули мой подбородок.

– Непорядок, что у тебя такие глаза, – сказал жрец. – В остальном ты ведь красивая женщина. Если бы ты надела очки…

– Я предпочитаю, чтобы люди видели меня такой, какая я есть, превит Римарн.

– Ага. Так кем ты желаешь выглядеть – слепой человеческой женщиной? Или богорожденной, которая притворяется беспомощной смертной?

Какого он… Я напряглась всем телом, а потом сделала то, что, наверное, делать вовсе не следовало. Я громко расхохоталась. Умом я понимала, что он и так уже сердит и вряд ли стоит злить его дальше. Но когда я сама здорово злюсь, мне непременно требуется как-то «спустить пар», и тогда рот начинает действовать сам по себе, без участия головы.

– О чем это вы… – Стараясь не коснуться его руки, я смахнула выступившую слезу. – Богорожденная? Я?.. Отец Небесный, неужто вы вправду это подозреваете?..

Пальцы Римарна слегка сжались, достаточно, чтобы сделать мне больно, и я прекратила смеяться. Он заставил меня запрокинуть голову и наклонился ближе.

– Что я действительно думаю, так это то, что от тебя прямо разит магией, – произнес он таинственным шепотом. – Прямо как ни от кого другого из смертных!

И внезапно я увидела его.

Его свечение не проявлялось постепенно, как у Солнышка. Оно возникло все сразу и шло не изнутри. Я увидела повсюду на его коже тонкие линии и завитки, смахивавшие на светящуюся татуировку. Узор обвивал его руки и растекался по торсу. Прочие части тела оставались незримыми, но пляшущие огненные линии внятно очерчивали фигуру.

Писец! Он был писцом! А судя по количеству слов божественной речи, врезанных в его плоть, – еще и очень продвинутым. Ну конечно, на самом деле там никаких надписей не было, просто таким образом мои глаза воспринимали его искусство и опыт, – по крайней мере, так я за годы привыкла это понимать. Обычно это свойство восприятия помогало мне засекать подобных ему издали, задолго до того, как они, подобравшись поближе, могли бы застукать меня.

Я судорожно сглотнула. Теперь мне сделалось не до смеха. Я была попросту в ужасе.

Но прежде чем он успел приступить к какому следует допросу, я вновь ощутила движение воздуха. Только оно и предупредило меня за миг до того, как некая сила отодрала от моего лица руку превита. Римарн хотел было расшуметься, но не успел: между нами возникло еще чье-то тело, и я больше не могла видеть жреца. Мелькнувший силуэт был крупнее, чем у него, и полностью лишен магического свечения. Я его сразу узнала. Это был Солнышко.

Что конкретно он сделал с Римарном, я, конечно, не видела, но мне и не требовалось. Мне вполне хватило ахов и охов остальных торговцев с Ряда и зевак. Солнышко крякнул от усилия, потом вскрикнул Римарн – его оторвали от земли и швырнули далеко в сторону, как мешок. Божественные слова на его коже слились в полосы: он пролетел по воздуху футов десять, не меньше. Потом шлепнулся с очень нехорошим звуком и сразу перестал сиять.

Нет-нет, только не это… Я вскочила на ноги, перевернув стул, и отчаянно зашарила, разыскивая посох. И вдруг замерла, так и не найдя его. Римарн больше не светился, но я по-прежнему видела.