Голоса в темноте - Френч Никки. Страница 18
— Просматривая вашу историю болезни, я интересовалась вашей реакцией на другие случаи стресса в жизни.
— Но если вы решили сопоставить сидение в подвале в плену у человека, который грозит вас убить, и разрыв с другом или борьбу с экземой, от которой я не могла избавиться два года, — вы дошли до этого места в истории болезни? — то будьте уверены: сравнение невозможно.
— Есть одно общее — все это происходило с вами. Стало эпизодами вашей жизни. Я ищу стереотипы. Все, что случается, в какой-то мере влияет на человека. Надеюсь, что смогу вам помочь, чтобы изменения были не к худшему.
— Но в жизни происходят вещи, которые нехороши по своей сути. Вроде того, что случилось со мной. С этим ничего не поделаешь — такие испытания не могут иметь хороших последствий. И единственное, что мне теперь кажется важным, — пусть поймают и посадят за решетку того страшного человека, чтобы он не смог ни с кем учинить ничего подобного. — Я посмотрела в окно: над крышами синело небо. Я не ощущала уличного холода, но каким-то образом могла его видеть. И от этого ненавистная больничная палата показалась невыносимо душной. — И вот еще...
— Что?
— Мне очень надо отсюда выйти. Нужно возвратиться к нормальной жизни. Конечно, нельзя так просто собраться, надеть позаимствованную в больнице одежду и отправиться восвояси, хотя, когда начинаю задумываться, я не понимаю суть такого запрета. Но я хочу сообщить доктору Бернзу, что завтра ухожу. А если вам необходимо со мной встретиться, мы договоримся и я приду, куда вы скажете. Но я не могу больше здесь оставаться.
Айрин Беддоз всегда вела себя так, словно я говорила именно то, что она ожидала, и все ей было понятно.
— Может быть, это и правильно, но нецелесообразно, — заявила она. — Вас смотрели специалисты из разных отделений, а согласование мнений — настоящий координационный кошмар, так что остается просить прощение за проволочку. Но я слышала, что завтра утром намечается собрание, где будет обсуждаться, как нам поступать дальше. И один из самых очевидных выводов — отпустить вас домой.
— Можно мне прийти?
— Что?
— Можно мне прийти на собрание?
Впервые растерялась даже Айрин.
— Боюсь, что это невозможно, — ответила она.
— Вы хотите сказать, что я могу услышать неприятные для себя вещи?
Она ободряюще улыбнулась:
— Вовсе нет. Но пациенты не посещают врачебные конференции. Таковы правила.
— Просто я начинаю смотреть на свою болезнь как на расследование, в котором участвую сама.
— Ну что вы... Я приду к вам сразу после собрания.
Мой взгляд был прикован к окну.
— Буду паковать чемодан, — сказала я.
В тот день я не видела Джека Кросса — он был слишком занят. Ко мне пришел другой, менее важный полицейский — констебль Лэвис. Он был из тех высоких людей, которые постоянно сутулятся, словно боятся удариться головой даже в такой комнате, как моя палата, не менее девяти футов высотой. Чувствовалось, что он дублер, но держался Лэвис дружески, словно мы с ним были вместе, а все остальные против. Он сел на стул рядом с кроватью, который показался под ним до смешного маленьким.
— Я пыталась связаться с Кроссом, — сказала я.
— Его нет в конторе, — объяснил полицейский.
— Так мне и ответили, — кивнула я. — Но я надеялась, что он мне позвонит.
— Кросс занят, — заметил Лэвис. — Он послал меня.
— Я собиралась ему сказать, что ухожу из больницы.
— Отлично. — Он произнес это так, будто заранее знал, что я скажу. — Я все передам. А меня послали обсудить парочку вещей.
— Каких?
— Хорошая новость, — радостно объявил он. — Ваш приятель. Терри Уилмотт. Мы начали о нем немного беспокоиться. Но он объявился.
— Работал или загудел?
— Он ведь немного выпивает?
— Иногда.
— Я вчера с ним встретился. Он был довольно бледен, но в общем в порядке.
— Где он был?
— Сказал, что болел. И останавливался в доме приятеля в Уэльсе.
— Похоже на Терри. А еще он что-нибудь сказал?
— Ему нечем было особенно поделиться.
— Что ж, тайна прояснилась. Я ему позвоню.
— Так он с вами еще не связался?
— Нет.
Лэвис смутился. Судя по всему, он был из той категории взрослых, которые краснеют, спрашивая время.
— Босс просил меня навести кое-какие справки, — сказал он. — Я звонил в вашу компанию «Джей и Джойнер». Приятные люди.
— Готова вам поверить.
— Мы пытались установить период времени, когда вы исчезли.
— И преуспели?
— Полагаю. — Он потянул носом и оглянулся, словно проверяя пути отступления. — Какие у вас планы?
— Я же уже сказала: планирую завтра уйти из больницы.
— А как насчет работы?
— Не думаю, что пока в состоянии. Но через недельку-другую хочу заступить.
— Вернетесь на работу? — В вопросе полицейского прозвучало удивление.
— А как же иначе? Я должна зарабатывать на жизнь. И дело не только в этом. Я хочу вернуться к нормальной жизни.
— Что ж, правильно, — согласился Лэвис.
— Извините, — сказала я, — мои личные проблемы вовсе не ваше дело.
— Не мое, — буркнул констебль.
— И у вас, должно быть, полно всяких проблем.
— Порядком.
— Признаю, что мало чем сумела вам помочь.
— Мы предпринимаем все возможное.
— Мне искренне жаль, что я не смогла найти того места, где меня держали. Я совсем не образцовый свидетель. Скажите: есть какие-нибудь результаты? Должны проверить имена других жертв, которые я дала Кроссу. Была надежда, что это может дать ключ к расследованию. Что-нибудь удалось найти? Полагаю, что нет, иначе бы вы сказали. Хотя мне никто ничего не говорит. Это еще одна причина, почему я не хочу оставаться в этой комнате. Здесь я поняла, что значит быть старой и немощной. Все обращаются со мной, будто я немного не в себе. Если заходят, говорят очень медленно и задают самые простые вопросы, словно у меня не все в порядке с головой. И считают, что не следует ничего говорить. Если бы я время от времени не устраивала бучу, обо мне бы преспокойно забыли.
Я бормотала и бормотала, а Лэвис ерзал на стуле и выглядел совершенно загнанным и растерянным. Наверное, я была похожа на странных типов, которые бродят по улицам и гундосят себе под нос. А иногда останавливают прохожих и вываливают им свои проблемы.
— Ну вот, ничего полезного я вам не сказала, — расстроилась я. — Наговорила много, но все без толку.
— Все нормально, — успокоил меня Лэвис и встал. Он хотел уйти как можно быстрее. — Я же говорил, мне всего-то и требовалось проверить парочку вещей.
— Извините, что меня понесло, — проговорила я. — Пожалуй, я немного забылась.
— Все в порядке, — повторил констебль и, решив не противоречить, шагнул от меня в спасительную дверь.
Больница Святого Антония Фонда национального здравоохранения.
28 января 2002 г.
Тема: Врачебная конференция. Пациент — Эбигейл Элизабет Девероу, палата 4Е в Баррингтонском крыле, № 923903.
Члены консилиума: старший инспектор полиции Гордон Ловелл, Лорен Фолкнер (зав. отделением), профессор Йен Берк (директор медицинской части).
Запись вела Сьюзен Бартон (секретарь медицинской части).
NB: информация для ограниченного круга.
Присутствовали: старший инспектор полиции Ловелл, инспектор Кросс, доктор Бернз, доктор Беддоз, профессор Маллиган.
Совещание открыл полицейский инспектор Кросс. Он обрисовал дело и сообщил, как проходит расследование. 22 января мисс Девероу была доставлена каретой «скорой помощи» с Фердинанд-роуд. Будучи допрошенной на следующий день, она заявила, что была похищена и ей угрожали смертью. Следствие тормозится из-за отсутствия независимых свидетельств. Мисс Девероу не в состоянии вспомнить своего похитителя. Ее держали связанной с мешком на голове. Единственно существенное, что осталось в ее памяти, — список имен женщин, которые, по утверждению похитителя, были его предыдущими жертвами.