Смок - боевой змей - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 24

— Отдохнем чуток! — сказал Некрас, и гости с удовольствием повалились на мягкую траву у ограды. Не расседланные кони щипали ту же травку, некоторые тыкались мягкими губами в лица хозяев, выпрашивая подачку, хозяева отмахивались. Некрас поманил Оляту, и они сели за стол.

— Как жили? — спросил Некрас.

Олята в двух словах рассказал о событиях последних дней. Некрас кивал головой, слушая. Оотрок думал, что Некрас заругается, узнав об отданных в тягло конях, но тот одобрил:

— Смерда все обдирают: князь, бояре, тиун… Доброе дело сделал, не забудут.

Олята, робея, завел речь о добыче.

— Ватага должна решить! — сказал Некрас. — Тащи все!

Пока Олята таскал из избы сабли, ножи, седла, сапоги, вои вновь расселись вкруг стола. Каждая сабля была извлечена из ножен и рассмотрена, каждое седло проверено, даже сапоги ощупаны. В завершение Олята высыпал из тяжелого кошеля серебро, сверху положил золотые монеты. Деньги трогать не стали, просто кивнули, соглашаясь со счетом Оляты.

— Как думаешь делить? — спросил Некрас.

— Не ведаю ваших обычаев, — смутился Олята.

— Обычаи простые, — сказал седой Малыга. — Кто добычу взял, тот и владеет. Потом, коли хочет, может одарить друзей. А не хочет, никто не попрекнет. Кто добычу брал?

— Я и Некрас.

— Вот и делите меж собой.

— Некрас трех Колпаков убил, — сказал Олята.

— Четырех! — поправил Некрас.

— На четвертом добычу не взяли! — возразил Олята.

Вои засмеялись.

— Смышленый отрок! — сказал Малыга. — Казну можно доверить — не просчитается.

Олята насупился.

— Некрасу трое коней, мне два, — сказал сердито. — Ему три меча, мне два. Серебро и злато делить также. Поскольку Некрас больше убил, пусть выбирает, что взять, первым.

— Молодец! — одобрил Малыга. — По совести.

Другие вои к удивлению Оляты закивали.

— Я бы взял коней и мечи, — сказал Некрас, подмигивая ватаге, — а тебе — серебро и злато.

— Не! — возразил Олята. — Конь гривну стоит и меч гривну. Серебра и злата меньше.

— Не обманешь! — захототал Малыга.

— Тогда так, — сказал Некрас. — Свою долю дарю другу моему Оляте, который мне и смоку жизнь сберег. Пусть владеет!

Ватага притихла. Все, как один, смотрели на Оляту. Ошеломленный словами Некраса, Олята понимал, что от него чего-то ждут, но не находил слов. Отрок растерянно глянул в сторону и увидел Оляну. Сестра смотрела на него, не отрываясь, и Олята вдруг понял.

— Возьму коня для сестры, — сказал тихо, — меч себе. Серебра сестре на приданое, — Олята зачерпнул из кучки. — Остальное — новым друзья моим.

— Что я говорил! — вскричал Малыга. — Ай, да отрок! Ай, да друг!

Остальные вои одобрительно зашумели.

— Сам тебе выберу, лучшую! — продолжал Малыга, беря со стола саблю. — И коня, как пригонят!

— Научишь мечом владеть? — спросил Олята, краснея от удовольствия.

— Отчего ж не научить? — сказал Малыга. — Часу у нас много…

Часу и в самом деле оказалось много. Олята думал, что Некрас с ватагой пойдут в Белгород, но тот которотко ответил: «Не время». Ватага перебралась из веси на берег реки, где в пещере жил смок. Вои поставили шалаши и зажили становищем. По утрам назначенные дежурные вытаскивали из протоки верши с рыбой, кормили смока, себе варили уху и кашу. Хлеб, мясо, крупу и другие припасы привозила Оляна. Из коней Колпаков Малыга выбрал ей соловую кобылку, резвую и смирную. Оляна с удовольствием скакала на ней, сжимая бока лошади белыми, голыми ногами. Оляте это не нравилось: в становище жили мужи, почти сплошь молодые, а тут девица ноги кажет… Олята заикнулся насчет портов, но сестра слушать не стала.

Сам Олята перебрался к ватаге. Хотелось стать своим среди новых друзей, да и постигать воинское дело было способнее. Малыга сдержал слово. Каждое утро (ловить рыбу и кошеварить старика не посылали) они с Олятой прыгали на песчаном берегу с деревянными мечами, собственноручно вытроганными седым кметом. Учил Малыга твердо, случалось, и по спине деревяшкой охаживал, но все ж не так больно, как Некрас. Жалел отрока. Свободные от службы вои приходили смотреть. Свистели, подбадривали Оляту криками и советами. Когда отрок уставал, его немедленно сменял кто-то из раззодорившихся воев, затем другой. Со всеми Малыга бился на равных и всех побеждал. Старик будто не ведал усталости. Нисколько не вспотевший, сухой, жилистый, он неловимым движением встречал удар противника, обивал, и тут же стремительно атаковал. Очередной вой, получив чувствительный удар по спине или плечу (своих седой не жалел), понуро шел на место.

— Что ты хочешь? — сказал как-то Брага, потирая ошибленную руку. — Малыгу даже Некрас побить не может. А Некрас, знаешь, как рубится?!

— Видел, — сказал Олята. — Его Малыга учил?

— А то ж! — буркнул Брага.

Оляту учили сражаться пешим, рубиться конным, бить копьем на скаку. К вечеру отрок еле волочил ноги, но не роптал. Он помнил, как помогла ему некрасова наука в Волчьем Логу, да и стенать было сором. Олята понимал, что владеть оружием, как его новые друзья, он научится не скоро, но все равно старался.

Некрас редко подключался к забавам. Позавтракав, он высылал разъезды по обе стороны берега — сменить ночную сторожу, затем садился на смока и улетал. Возвращался к полудню усталый, мылся и садился обедать. Смок, получив свою рыбу, лез в реку, где нырял и плавал в свое удовольствие. После войны с Великим суда по реке не ходили, место здесь было отдаленное и глухое — опасаться, что змея кто-либо увидит, не приходилось. Сам Некрас садился чинить и подгонять сбрую — смок продолжал расти. К обеду приезжала Оляна: привозила снедь и постиранную одежу. Ее встречали радостно. Садили к костру, давали лучший кусок, дарили то свежевыструганную деревянную ложку, то розовое пряслице, невесть как завялявшееся в суме воина, то глиняную свистульку, саморучно слепленную и обожженную в костре. Оляна поначалу дичилась, но потом оттаяла: принимала подарки, смеялась шуткам, била по по рукам воев, делавшим вид, что хотят ее ущипнуть. Олята поначалу хмурился, на все это глядючи, но скоро понял: никто из ватаги сестру не обидит. Тем более, что Малыга взял ее под крыло. Старик называл деву «дочей», гладил по голове, несдержанным на язык воям показывал тяжелый кулак. Оляна оставалась у реки до темна. Терла песком медный котел, стирала воям порты да рубахи, а когда дела не было, скакала наперегонки с кем-нибудь из молодых. Чаще всего это был Брага, тот, что грозился расцеловать ей ножки. Брага не спускал с Оляны глаз, ходил за ней следом и громко вздыхал, когда Оляна смеялась. Ватага над Брагой подшучивала, но беззлобно. Как понял Олята, Брага, самый молодой из воев, был падок на девок и, как только представлялась возможность, немедленно в кого-то влюблялся. Олята не воспринимал всерьез потуги незадачливого ухажера, но Брага внезапно попросился поговорить.

— Брате! — сказал, когда отошли от становища. — Отдай за меня Оляну! Так хочу ее, что жить не могу!

Ошеломленный Олята не знал, что ответить.

— Беречь ее буду! Никогда не обижу! — продолжил Брага, по-своему поняв молчание отрока. — Нужды не узнает! Нет у меня родни, всю княжьи гридни посекли, нет дома — спалили, но серебро имеется, мечом в бою взял. Ватага, как узнает, что женюсь, еще даст. Дом купим, хозяйство заведем. Оляна такая гожая… А что немая, мне дела нет.

— Она не немая! — сказал Олята сердито. Сестра на людях по-прежнему не разговаривала. — Говорить не хочет.

— Вот и ладно! Отдай!

— Ее спрашивал?

— Спрашивал! Смеется… Ты брат ей, отдай!

— Брага! — сказал Олята. — У тебя родни совсем нет, у меня только Оляна. Более никого на белом свете. Пойми меня! Как сестру насильно замуж отдать? Захочет тебя — бери, не захочет — заставлять не буду!

Брага повесил голову и отошел. Олята пересказал разговор сестре и спросил прямо:

— Пойдешь за Брагу?

Оляна покачала головой.

— Тогда не скачи с ним наперегонки, не завлекай! Хлопец сохнет!