Дети Темнолесья - Артемьев Роман Г.. Страница 27

Королева и Арконис остались довольны результатами дипломатической миссии. Высшие Канакиллана по-прежнему не испытывали нежных чувств к обитателям Темного Леса, а князь Синиан, кажется, окончательно поверил в необходимость уничтожения «порочного обиталища преступников». Однако открыто враждебных действий предпринимать они не спешили, а большего и не требовалось. К тому же поход ослабил армию князя.

– Честно вам скажу, такого исхода я не ожидал. – Принц-консорт ненавидел кресла и в своем кабинете предпочитал сидеть прямо на толстенном ковре. – Трудно теперь представить, во что выльются результаты похода.

– Властитель полагает, нам следовало не допустить заключения договора?

– Не знаю, лорд Аласэ. Событие, конечно, эпохальное, договор между орками и эльфами заключается впервые. Дипломаты пишут, что решение князя Ариаллена вызвало бурю во всех без исключения высоких родах, Всеблагой Совет дважды обсуждал этот вопрос, но окончательных выводов так и не сделал. Как бы раскола не произошло, вот чего я боюсь.

– Рано или поздно нам пришлось бы говорить с варварами. Как бы ни хотели некоторые замшелые пни, – в устах Аласэ подобное определение прозвучало несколько странно и вызвало невольные улыбки у всех присутствующих, да и у него самого, – так вот, как бы они ни настаивали считать орков полуживотными, им придется признать свою неправоту. Орки – разумная раса, пусть и стоящая намного ниже нас по развитию.

– Выше, ниже – какая разница? У них есть реальный шанс уничтожить эльфов, вот что важно. А заключенный договор позволяет превратить межрасовый конфликт в межнациональный, куда менее кровавый. Глядишь, лет через тысячу мы начнем нанимать одних орков для защиты от других.

После того памятного разговора прошло несколько дней. Некоторые воспоминания о поездке стерлись из памяти, некоторые, наоборот, стали ярче. Торат продолжал изучать магию, хвастался перед смеющейся женой успехами в изучении шаманизма, иногда появлялся на светских мероприятиях. Как-никак, теперь он считался не просто мужем женщины из рода Волков, а многообещающим молодым магом с хорошими связями.

Имелась, правда, пара моментов, оставшихся для него неясными. Не сумев самостоятельно разобраться в смутных ощущениях, Торат все-таки решил побеспокоить своего учителя.

– Скажите, наставник, почему вы защищали Синиана? Лично князя, я имею в виду.

– Вы уверены в своих подозрениях? Быть может, вам показалось? – Аласэ рассматривал цвет вина в хрустальном кубке, небрежно раскинувшись в кресле.

– Абсолютно. Большинство ваших действий прямо или косвенно служили обеспечению безопасности князя, в меньшей степени – его ближайшей свиты.

– «Обеспечению безопасности», что за жуткий термин. Мои действия выглядели настолько явно?

– Думаю, нет, – замешкался Торат. – Разве что лорд Рудаэр мог заметить – он обладает схожей подготовкой.

– Если только он, то не страшно. – Аласэ жестом указал ученику на кресло, приглашая присесть. – Полагаю, тебе стоит знать ответ на этот вопрос, ты, так сказать, заинтересованное лицо.

Заинтригованный Торат присел. Его наставник никогда прежде не обращался к нему как к близкому родственнику. Случайностью это быть не могло: Аласэ всегда тщательно определял свое отношение к окружающим и, соответственно, манеру разговора с ними – благо, возможности высочайшего наречия позволяли придавать речи мельчайшие нюансы.

– Ты никогда не задумывался, почему твоя жена, Аластесс, принадлежит к роду Волка? Волки – род ее отца, а по закону она должна входить в род матери.

– В высоких родах часто встречаются исключения, – осмелился возразить ученик. – В начале нашей совместной жизни я задавал ей этот вопрос. Аластесс тогда дала мне понять, что не хочет говорить на эту тему, и я не стал настаивать. Признаться, личность тещи меня до сих пор не волнует.

– Напрасно. Родственные связи служат основой нашего общества. И проявляются самым неожиданным образом.

Два кольца назад мой потомок Аласгортиа вернулся из Благих Земель. Он действовал там под чужим именем – ведь дроу до сих пор небезопасно появляться среди светлых, а тогда как раз шла подготовка к первому Светлому походу на Темнолесье. Мальчик обратился ко мне в растрепанных чувствах. Пребывая при дворе Канакиллана, он влюбился в княгиню, просто по уши втрескался. Какой все-таки образный язык у нашего принца…

Признаться, поначалу я собирался украсть леди Эридару, но недолго возился с возникшей мыслью. Слишком неприятные последствия имеют поступки подобного рода. Хотя, конечно, было бы забавно похитить жену Синиана. Поэтому мне пришлось ограничиться нейтрализацией охранных систем дворца. Аласгортиа пробрался в покои княгини Эридару, признался ей в любви, был благосклонно выслушан и получил уверения во взаимности. Так они встречались пару месяцев: наша разведка получила планы вторжения, и я решил возвращаться домой. На мой взгляд, больше нам в Канакиллане делать было нечего.

Первоначально я надеялся, что Аласгортиа забудет о своей интрижке. Безусловно, леди Эридару – необычная женщина, и при других обстоятельствах я с радостью ввел бы ее в род, однако такой возможности не появилось ни тогда, ни сейчас. Поэтому когда Аласгортиа пришел ко мне еще раз с сообщением, что почувствовал рождение своего ребенка, я испытал некоторое замешательство. Пришлось одному ехать в Канакиллан, где мне сообщили, что королева уехала погостить к отцу. Вот эта новость меня обрадовала, князь Эрмариэль всегда без предубеждения относился к нашему роду и вообще очень здравомыслящий эльф. С ним вполне можно разговаривать без обиняков.

Так оно и вышло. Не скажу, что высокий лорд был счастлив меня видеть, но и в темницу бросать не спешил, даже предложил пожить у него во дворце на правах гостя. Именно предложил, не настаивал. Он сразу решил, что объявлять о рождении ребенка не станет и вообще постарается скрыть этот факт, чтобы не ссориться с родом Всеприсущего Пламени. Но князь не знал, как поступить с новорожденной. На его счастье, очень вовремя появился я, и Эрмариэль с радостью согласился передать девочку в род ее отца. Тем самым он снимал с себя ответственность за судьбу внучки и в то же время оставался уверенным, что никакие неприятности ей не грозят. Единственное условие, которое он поставил, – ограничить круг лиц, знающих имя матери Аластесс.

– Как любопытно. – Сообщение, что его жена вдобавок ко всему еще и принцесса светлого рода, Тората взволновало мало. Куда больше он оценил откровенность лорда Аласэ. Откровенность, заставившую его слегка насторожиться. Торат понимал, что услышанное – не просто серьезный знак доверия, но и определенное изменение в статусе. Невидимое со стороны продвижение в иерархической лестнице, которое придется отрабатывать. – Но почему же вы поведали эту тайну мне?

– Потому что Аласгортиа не оправился от своего любовного недуга и с ним надо что-то делать, – раздраженно бросил древний лорд. – Во всем остальном он прекрасно служит роду, но когда речь заходит о леди Эридару, у него на лице появляется прямо-таки детское выражение и куда-то исчезает способность трезво рассуждать. Так что лет через сто, когда Эридару вернется в отцовский дом, нам предстоят трудные денечки. И я рассчитываю на твою помощь.

Торат с трудом представлял себе, чем он может помочь своему наставнику в решении этого вопроса, но решил, что тому лучше знать. Правда, на всякий случай бывший носитель знака поставил себе на заметку изучить способы проникновения в защищенные родовые замки высоких князей.

– Ваше объяснение возвращает меня к первоначальному вопросу. Почему вы не хотели гибели Синиана, мужа столь интересующей вас леди?

– Интриги, – пожал плечами Аласэ. – Дело в том, что позиции лорда Синиса, наследника короны Канакиллана, в последнее время сильно пошатнулись – не без помощи Темного Леса. Другие дети или братья владетеля Синиана полагают себя более достойными дубового венца. Существует древний закон, по которому преемник берет в жены вдову умершего князя и тем самым как бы обретает сакральную власть: многие эльфы до сих пор верят в реальность «высшей воли Небес». Мне не хотелось бы, чтобы леди Эридару стала заложницей в борьбе за власть.