Золотая ветвь - Фрэзер Джеймс Джордж. Страница 52

Если, нося венки из дубовых листьев, цари Альбы и Рима подражали Юпитеру, то, претендуя на умение вызывать гром и молнию, они подражали ему же в ипостаси управителя стихиями. При этом они — подобно Юпитеру на небе и стольким царям на земле — действовали как общественные делатели дождя, с помощью заклинаний исторгающие его с темного неба, когда иссохшая земля жаждет освежающей влаги. В Риме небесные шлюзы открывались при помощи священного камня, и, по всей вероятности, обряд этот был частью ритуала Юпитера Элицийского, извлекающего из туч сверкающую молнию и льющийся дождь. А кто лучше царя, живого представителя небесного бога, подходил для совершения этого обряда?

Если цари Рима подражали Юпитеру Капитолийскому, то их предшественники, цари Альбы, изо всех сил старались быть похожими на великого Юпитера Лацийского, который восседал над городом, на вершине Альбинской горы. Относительно царя Латина, мифического предка этой династии, рассказывается, что после того, как он таинственным образом (что характерно для древних царей Лациума вообще) отошел в мир иной, он превратился в Юпитера Лацийского, До тех пор, пока Рим не вырвал пальму первенства из рук своей древней соперницы, святилище Юпитера на вершине горы было религиозным центром Латинского Союза, а город Альба — его политическим центром. Юпитеру на его священной горе был воздвигнут не храм в нашем понимании слова (в качестве бога неба и грома он принимал поклонение верующих под открытым небом). Массивная стена, обломки которой еще и теперь окружают старый монастырский сад братства пассионитов, была, по-видимому, частью ограды священного участка, который последний римский царь, Тарквиний Гордый, предназначал для ежегодных торжественных собраний Латинского Союза. Древнейшим святилищем бога на вершине горы была роща. И, принимая во внимание, во-первых, то обстоятельство, что дуб был посвящен Юпитеру, во-вторых, что дубовую корону носили цари Альбы, и, в-третьих, аналогию с Юпитером Капитолийским в Риме, мы можем высказать предположение, что это была дубрава. Самая отдаленная из Альбанских гор — гора Алгид, как известно, в древности была покрыта дремучими дубовыми лесами. Члены одного племени, которое с древнейших времен входило в состав Латинского Союза и имело право на долю мяса белого быка, приносимого в жертву на Альбанской горе, именовали себя Людьми Дуба — несомненно, по характеру лесов, в которых они жили.

Но мы ошибемся, если подумаем, что в исторические времена Лациум был покрыт непрерывной цепью дубовых лесов. Описание лесов Лациума в IV веке до нашей эры оставил Теофраст. 49 Он пишет: «Страна латинян очень влажная. В долинах произрастают лавры, мирты и поразительной величины буки. Жители валят деревья такой величины, что одного ствола достало бы на киль тирренского судна. В горах растут сосны и ели. Область, называемая страной Цирцеи, представляет собой высокий мыс, густо поросший дубами, миртами и роскошными лаврами. Местные жители утверждают, что там жила Цирцея, и показывают могилу Эльпенора. На ней растут мирты из которых плетут венки, тогда как другие миртовые деревья очень высоки». Так что, должно быть, вид с вершины Альбанской горы в начале римской истории значительно отличался от того, который открывается сейчас. Почти такими же были спокойные пурпурные Апеннины, с одной стороны, и сияющее беспокойное Средиземное море — купалось ли оно в солнечном свете или испещрялось плывущими тенями облаков — с другой. Но вместо запущенной, бурой, сожженной солнцем Кампаньи, перерезанной длинными развалинами акведуков, похожих на поломанные арки моста в видении Мирзы, перед человеческим взором открывались лесные массивы, которые на многие километры тянулись во все стороны, пока разнообразные оттенки зелени или осеннего багрянца и золота не растворялись незаметно в голубизне далеких гор и моря.

Но Юпитер не правил на вершине своей священной горы единолично. С ним была его супруга, богиня Юнона, которой здесь, как и на Капитолии, поклонялись под именем Монеты. Так же как и Юпитеру, дубовая корона была посвящена Юноне. То же самое, вероятно, имело место и в колыбели капитолийского культа, на Альбанской горе. Таким образом, у бога дуба в дубовой роще была богиня. В Додоне дубовый бог Зевс также соединялся с Дионой, само имя которой на другом диалекте является синонимом имени Юнона, а на вершине горы Киферона он, как мы видели, периодически вступал в брак с дубовой статуей Геры, Возможно, хотя это не доказано, что священное бракосочетание Юпитера и Юноны каждый год праздновалось всеми народами латинского корня как раз в июне-месяце летнего солнцестояния, который получил свое имя в честь этой богини.

Если римляне справляли священное бракосочетание Юпитера и Юноны, подобно тому как греки отмечали бракосочетание Зевса и Геры, то можно предположить, что при республиканском правлении обряд совершался либо при помощи статуи божественных супругов, либо разыгрывался Фламином Диалисом и его женой Фламиникой. Фламин Диалис был жрецом Юпитера, Древние и новые авторы не без основания видели в нем живого представителя Юпитера, воплощение небесного бога в человеческом образе. В более древние времена при заключении священного брака роль небесного жениха, естественно, играл римский царь, представитель Юпитера, а в роли божественной невесты выступала царица — так же как в Египте фараон и его жена фигурировали в качестве божества, а в Афинах царица ежегодно обручалась с богом виноградной лозы Дионисом. Выступление царя и царицы в роли Юпитера и Юноны выглядело тем более нормальным, что титул царя и царицы, вероятно, носили сами эти божества.

Предание о Нуме и Эгерии, независимо от его достоверности, видимо, содержит в себе воспоминание об эпохе, когда роль божественного жениха исполнял сам царь-жрец. А раз мы допустили, что римские цари персонифицировали бога дуба — относительно же Эгерии нам положительно известно, что она была нимфой дуба, -рассказ об их соединении в священной роще заставляет предположить, что в Риме в царскую эпоху периодически совершался обряд аналогичный тому, который справлялся в Афинах вплоть до эпохи Аристотеля. Подобно венчанию царицы афинской с богом виноградной лозы, брак римского царя с богиней дуба, должно быть, был направлен на то, чтобы, сообразно принципу гомеопатической магии, ускорить рост растений. Нет сомнения, что древнейшей из двух форм обряда является римская; задолго до того, как пришельцы с севера увидели виноградники на побережье Средиземного моря, их предки устраивали браки бога дерева с богиней в обширных дубовых лесах Центральной и Северной Европы. Леса эти в современной Англии большей частью исчезли, но в деревнях на зеленых лужайках на сельских праздниках Мая все еще разыгрывается отдаленное подобие священного брака.

Глава XIV

ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ В ДРЕВНЕМ ЛАЦИУМЕ

В ходе предшествовавшего обсуждения мы пришли в отношении римских царей, чьи жреческие функции были унаследованы царями священных обрядов, к следующим выводам: они были представителями и даже воплощениями Юпитера, великого бога неба, грома и дуба, и в этом качестве, как и многие другие властители погодных явлений в других частях света, вызывали дождь, гром и молнию на благо своих подданных. Но этот царь не просто подражал богу дуба ношением дубового венца и других символов своего божественного происхождения — он был женат на нимфе дуба Эгерии, которая была не более как местной разновидностью Дианы, богини лесов, вод и деторождения. Эти выводы, к которым мы пришли преимущественно на основе анализа свидетельств римских авторов, могут быть приложимы и к другим латинским общинам. В старину они также имели, вероятно, собственных божественных царей-жрецов, религиозные функции которых — но не их светская власть — позднее перешли к их преемникам, царям священных обрядов.

Но неразрешенным остается еще один вопрос: каким был порядок престолонаследия у племен древнего Лациума? Предание гласит, что было всего восемь римских царей. В существовании пяти из них, во всяком случае, едва ли можно усомниться, так как история их правления в основном подтверждается фактами. Но вот что любопытно. Хотя относительно первого римского царя, Ромула, известно, что он происходил из Альбанской царской династии, в которой царство передавалось по наследству по мужской линии, ни у одного из последующих римских царей трон отца не унаследовал сын. Между тем у некоторых из них были сыновья и внуки. Кроме того, один из царей был в родстве со своим предшественником не по отцовской, а по материнской линии, а остальные трое — Таций, Тарквиний Старший и Сервий Туллий — имели наследниками своих зятьев иностранного происхождения. Все это свидетельствует в пользу того, что право наследования передавалось по женской линии и титул царя переходил к иностранцам, которые женились на дочерях царя. На языке этнографии это означает, что престолонаследие в Риме, а возможно, и во всем древнем Лациуме подчинялось правилам, которые выработало первобытное общество во многих частях мира: экзогамии, матрилокальности поселения 50 и счету родства по женской линии. Экзогамией называется правило, которое обязывает мужчину жениться на женщине другого клана; матрилокальностью поселения называется правило, в соответствии с которым мужчина должен оставить свой родной дом и поселиться с родственниками жены; счетом родства по женской линии называется система родства и передачи родового имени не по мужской, а по женской линии. Если престолонаследие в древнем Лациуме действительно регулировалось этими принципами, то перед нами открывается следующая картина. Политическим и религиозным центром каждой общины был неугасимый огонь царского очага, попечение о котором было делом девственниц-весталок из царского рода. Царем становился мужчина из другого клана — может быть, даже из другого города и другого народа, — который женился на дочери своего предшественника и благодаря ей получал царство. Дети, которых он от нее имел, наследовали не его, а ее имя; дочери оставались дома, а возмужавшие сыновья пускались в путь, женились и селились в стране своей жены в качестве царей или простолюдинов. Все или некоторые из дочерей, наподобие девственных весталок, в течение некоторого времени посвящали себя попечению об огне очага; со временем одна из них могла стать женой преемника своего отца.