Маятник - Вартанов Степан Сергеевич. Страница 3

— А…

— Делать ходы, исходя из принципа «мне повезет», как в Гугле. Понимаешь? Нельзя. А человек… — Владимир побарабанил пальцами по столу и сморщился, явно вспоминая что-то не слишком приятное, — человек, он… он так устроен, что верит в удачу. Знаешь, «человеку свойственно надеяться на лучшее». Очень вредная привычка. «Меня не собьет машина». «Меня не убьет курение». «Всем нельзя, а мне можно».

Ромка честно попытался это понять. Получилось не очень.

— То есть считать, что НЕ повезет? — спросил он после паузы. — Всегда? Но это как-то того, скучно.

— Вряд ли тебе будет не везти всегда, — возразил его собеседник. — Везение — штука статистическая.

— Вот теперь я точно не понял, — вздохнул мальчишка.

— Ну, скажем, ты знаешь, что данная комбинация побеждает в одном случае из трех. И при победе выигрывает в три раза больше, чем теряет при проигрыше. Значит, что?

— Э… значит, я могу три раза проиграть, один раз выиграть и все равно остаться в плюсе! — кивнул Ромка. — Здорово.

— Чему только учат молодежь! — фыркнул Владимир. — Ты можешь ДВА раза проиграть, математику учи. Или три, но тогда будешь не в плюсе, а при своих.

— Ага… ой, правда. Извините.

— Арифметика — королева наук, — назидательно произнес Ромкин собеседник.

— Да, спасибо. Я в курсе.

— Но главное — стереотипы, — продолжал Владимир. — Эти мелкие правила поведения, которых ты неизвестно где нахватался. То есть не только ты — мы все нахватались. Увидел собаку — побежал. Назвали козлом — полез в драку. Пообещали прибыль — отдал все деньги. Понимаешь? Вот так играть не надо. И жить так тоже не стоит.

— А как надо?

— Надо учиться. Это и есть главный секрет. Учиться, учиться и учиться. Вы в школе Ленина проходите?

— Боюсь, что нет, — вздохнул Ромка. — Могу предложить основы православной культуры.

— Хорошая вещь, — вздохнул в ответ Владимир. — Особенно в покере… Ну, ладно. Так вот, большинство людей не понимают, что если долго и целеустремленно что-то изучать, то получится. Они говорят себе: «У меня это не получится», — и правда, у них не получается. Практика. И со временем получится ВСЕ. И это может быть что угодно. Хочешь — будет покер. Хочешь — военная тактика. Хочешь — ведение бизнеса.

— А если нет таланта?

— Посмотри на него, — немедленно отозвался Владимир, указывая пальцем на Арчи.

— Опять во всем виноват бедный армянин!

— Не такой уж ты и бедный, — усмехнулся Владимир. — Так вот, после того случая с девушкой и больницей, он поставил себе цель, составил расписание занятий… Прошел всего год. Посмотри на это щуплое создание.

Ромка посмотрел. Действительно, Арчи не производил впечатление качка. Наверное, ему было очень страшно тогда, в той драке…

— Сейчас, — продолжал Владимир, — если он встретится с той троицей, то порвет их в клочья голыми руками. Потому что вместо визита в массажный салон раз в неделю, как было раньше, он ходил на кун-фу пять раз в неделю, по два занятия подряд, а еще два раза — к боксерам. Вот так. Нет никакого таланта. Есть упрямство, а все остальное — отговорки. Не события происходят с тобой, а ты вызываешь события.

— Ага.

— Знаешь, Вов, ты совсем заболтал ребенка, — подал голос Сергей. — Роман, ты бы спать шел, что ли.

— Да нет, нормально, — усмехнулся Ромка.

— Действительно, — кивнул Арчи, — время позднее. Давай, до завтра.

— Да ладно, сидите.

Несколько секунд троица молчала, обдумывая последнюю фразу, затем буквально взорвалась хохотом.

— Так ты из этого купе?

— Ну… да.

— Ладно, я пошел. — Владимир начал собираться, что сводилось к охлопыванию себя по карманам. Все-таки он был пьян.

— Мы можем поменяться, — поспешно сказал Ромка. — Я беру верхнюю полку, а вы тут сидите, сколько хотите.

Потом Сергей развил бешеную активность, буквально за минуту застелив Ромке постель, и легко, словно перышко, забросил его на полку. Ромка перевернулся на живот, обняв подушку и принялся глядеть в окно.

Нет ничего лучше, чем вот так вот ехать на поезде сквозь ночь. Во-первых, впереди месяц у моря. Это объясняет удовольствие от поездки, но не объясняет того, что ночью ехать лучше. А ночью — лучше! И дело здесь в том, что ночью ничего толком не видно, и на землю за окном вагона опускается Тайна.

Вот за окном темень. Ни огонька. То ли справа и слева стоит густой лес, то ли скучный бетонный забор с нечитаемыми граффити… а то ли бескрайняя степь, и на ней действительно нет ни души. Вряд ли, конечно, в двух-то шагах от Москвы, но представить ведь можно? Можно.

Вон ярко освещенный сельский дом. Один. Не видно ни земли, ни неба, не говоря уже о ведущей к нему дороге — только островок света в ночи. Волшебный дом? Волшебный.

Вот поезд проносится через полустанок. Ни души. Пустые скамейки, заборчик, янтарный свет фонарей — и снова темнота. Вон недостроенный мост. Или достроенный, просто так освещен, наполовину. Днем это, конечно, будет просто мост, на пыльной дороге, ведущей из пункта А в пункт Б. Но это днем. А ночью это может быть что угодно. Например, мост из крапивинской голубятни… А мы, значит, просто проехали мимо…

Соседи по купе достали гитару, сначала Ромка было испугался, что будут петь блатную попсу и испортят все настроение от ночи, но песни у них оказались правильные, под стать дороге.

«Надо будет подумать над тем, что они рассказали, — думал Ромка сквозь подступающую дрему. — Совсем другой способ смотреть на вещи. Интересный. Стать Игроком. С большой буквы. Но это потом… потом…»

А потом ему приснилось, что зловредный Петька добрался-таки до него с подушкой и от души врезал по спине, да так, что Ромка свалился с полки…

Пол был каменным. Это первое, что он осознал. Пол был из камня, теплого коричнево-желтого цвета, с прожилками и завитушками. Что-то вроде яшмы, хотя в камнях Ромка особо не разбирался.

И еще было светло. То есть в поезде свет был выключен, потому что была ночь, а тут наоборот, и он, Ромка, стоял на четвереньках на полу из коричневого камня. Отполированного. В этот момент способность мыслить, наконец, к нему вернулась, и он вскочил на ноги.

Дворец. Он находился во дворце. В футболке и джинсах, как лежал на полке. И босиком.

Огромный зал, с высоким потолком и тонкими колоннами, все из камня и все выдержано в коричневых тонах, от светлого, почти белого, до темного, почти черного. Все очень красиво. Ромка бывал в Эрмитаже, в Кремле, смотрел всякие фильмы, но такой утонченно-роскошной красоты не видел нигде. Колонны упирались в потолок, но освещение было устроено таким образом, что казалось, будто они тают в вышине, а потолок парит сам по себе. Этот же свет заставлял дальние концы зала как бы теряться в туманной дымке, словно стен и не было вовсе, словно все это — под открытым небом… открытым небом теплого коричневого цвета… а стены и потолок как бы становились этой дымкой, придавая ей форму. На стенах, которых как бы не было, размещались через равные интервалы фальшивые колонны, наполовину утопленные в стене, но не белые и прямые, как у греков, а резные каменные, вьющиеся, как, например, в Камбодже, — Ромка видел в Интернете фотки тамошних храмов. Впрочем, эти колонны были, на Ромкин вкус, красивее и уж точно новее камбоджийских. А между колоннами на стене висели картины, сделанные из подогнанных друг к другу кусочков камня, как в метро, вот только кусочки неведомый художник подогнал куда лучше. Изображались на картинах пейзажи, никаких там древних королей и еще более древних колхозниц, и свет играл на этих пейзажах, создавая иллюзию, что именно туда и продолжается зал. Просто сказка какая-то.