Черные Земли - Фридман Селия С.. Страница 8
– Мягко сказано.
– Но уверяю вас, остаться в городе означает подвергнуться максимальному из возможных рисков. В этом городе или в любом другом на здешнем побережье.
Дэмьен покачал головой:
– Земли, которыми управляют Матери, не имеют торговых сношений с южным королевством, неужели вы забыли об этом? Войны в строгом смысле слова, возможно, и нет, но отношения носят явно враждебный характер. И судоходство строжайшим образом воспрещено.
– Действительно, – сухо согласился Охотник. – Торговые связи с южным королевством находятся под запретом. – В его ровном голосе послышались нотки презрения. – И кого, по-вашему, это останавливает? Правило первое любых исторических процессов гласит: «Торговля развивается в любом случае». Вот так-то, священник. Всегда и в любых условиях. На время она может замереть – скажем, на период войны, когда организована строгая морская блокада, – но как только оборона одной из сторон дает хоть малейшую трещину, в эту трещину начинают просачиваться контрабандисты. Выгода – гораздо более сильная мотивация поступков, нежели патриотизм, Райс. Значительно более сильная.
– Вы хотите сказать, что мы сумеем найти корабль?
Таррант кивнул:
– Вне всякого сомнения.
– А есть какие-нибудь предположения относительно того, как нам его найти?
– Честно говоря, я уже кое-что предпринял. – Он достал сложенный листок бумаги и передал его Дэмьену.
Священник осторожно развернул его, поднес к свету. «Ран Москован», – значилось там. «Номер лицензии в Анджело Дуро 346 – 298 – и». Под этим на листке было написано название одного из местных баров, его адрес и время предполагаемой встречи.
– Днем он торговец, а ночью контрабандист, – пояснил Таррант. – У него свой корабль – быстроходный, на паровом ходу, и на этом корабле достаточно тайников, чтобы любой другой контрабандист позеленел от зависти. Согласно данным, полученным мною в ходе Познания, это самое надежное, что мы можем отыскать во всем городе. Встретитесь с ним завтра и договоритесь о цене. – Он откинулся в кресле. – Только не вздумайте скупиться. Золото – это единственный хозяин, которому такие люди служат верно.
– Это проще сказать, чем сделать, – проворчал Дэмьен. Он посмотрел на Хессет, и ракханка, разгадав значение его взгляда, полезла в карман. Жалкая пригоршня монет, которую она высыпала на стол, не впечатляла, а ничего другого у нее не было. – У меня тоже осталось пятьдесят золотых в поясе. А все остальные деньги исчезли вместе с моей поклажей, и куда она подевалась, одному Богу ведомо.
– И все это деньги северной чеканки, здесь они не в ходу, – подчеркнула Хессет. – То есть это самый верный способ выдать себя, если нас действительно ищут.
Охотника их причитания, казалось, ничуть не огорчили.
– Об этом я тоже подумал.
Он сунул руку в карман и достал маленький шелковый кошелек. Весь в грязи, если не в крови, заметил Дэмьен. Не произнеся более ни слова, Охотник высыпал содержимое кошелька на стол. Это были драгоценные камни – в грязи, в крови, и тем не менее драгоценные.
– Откуда?.. – выдохнула Хессет.
Да и Дэмьен не сразу сообразил. Лишь через пару секунд он задал вопрос:
– Терата?
Охотник кивнул.
– Мне пришло в голову, что нам может понадобиться капитал. Хотя, конечно, воспользоваться подношениями, сделанными демону Калесте…
С дивана донесся стон. Тихий, едва слышный, но настолько пронизанный болью, что даже Таррант внезапно замолк и резко посмотрел в ту сторону. Застонала девочка. Она только что проснулась, ее глаза были широко раскрыты, все ее тело сотрясала сильная дрожь. Трудно было понять, что именно она сейчас чувствует. Страх? Изумление? Смятение?
– Что? – прошептала она. Явно понимая, что на нее обращены взгляды присутствующих. – Что это такое?
Йенсени с трудом поднялась на ноги и пристально посмотрела на них. Нет, подумал Дэмьен, не на них. На стол и на разложенные по его поверхности самоцветы.
Девочка медленно подошла к спутникам, не сводя взгляда с камешков на столе. Дэмьену не надо было прибегать к колдовству, чтобы понять, что она источает страх и что Охотник питается этим страхом.
– Что это? – шепотом спросила она. – Что это вы сюда принесли?
Голос ее задрожал, затряслись и руки, когда она протянула их к столу. На миг Дэмьену захотелось убрать от девочки драгоценные камни, убрать их вообще с глаз долой, но этот миг прошел, – и она увидела их, она к ним прикоснулась, она принялась перебирать рассыпанные по всему столу драгоценности, словно выискивая что-то известное ей, и вскрикивая от боли после каждого прикосновения. Священник вспомнил о том, как Йенсени восприняла город, его стены и колонны, его жителей, – и потянулся к ней, чтобы оттащить ее в сторону, чтобы оттолкнуть от нового источника страданий. Но и его самого, подобно обоим его спутникам, парализовало любопытство. Любопытство и страх.
Наконец найдя что-то, девочка судорожно охнула, после чего, всхлипывая, извлекла этот камешек из общей груды. Не то рубин, не то гранат, решил Дэмьен, нечто сверкающее собственным темно-багровым светом из-под коросты грязи и запекшейся крови. Ее дрожащие пальцы обтерли грани камня, очистили его от грязи. Она прерывисто, судорожно дышала, воспринимая все новые болезненные уколы, которые, несомненно, приносило каждое прикосновение к камню. Дэмьену мучительно хотелось помочь ей, но он просто не знал, с чего начать.
– Это его камень, – выдохнула девочка. Слова душили ее. В уголках глаз навернулись слезы, сами показавшиеся в свете лампы брильянтами. – Его!
Первой сообразила Хессет.
– Речь о ее отце, – прошептала она. – Это, должно быть, его камень.
– Но как?.. – начал было Дэмьен.
Холодная рука, опустившись ему на плечо, призвала его к молчанию. Он посмотрел на Охотника и увидел, что взгляд того прикован к поверхности стола. Нет, выше… Он проследил за направлением этого взгляда – и у него перехватило дыхание. В гостиничном номере творилось нечто невероятное.
В воздухе начала формироваться человеческая фигура, поворачиваясь то так, то этак в свете лампы и, казалось, черпая энергию и субстанцию из разложенных на столе драгоценных камней. Сперва она выглядела бесформенной и нематериальной, казалась клубом пыли, в котором, слетевшись на пламя, плясали мотыльки. Но постепенно она набирала силу и вещественность, превращаясь в некий предмет, сперва неопределенный, и только спустя пару минут можно стало определить, что это такое. Рука. Человеческая рука. Смуглая, с едва заметным шрамом на тыльной стороне, с аккуратно подстриженными и чистыми ногтями, с легким намеком на ткань шелкового рукава на запястье. Пока они следили, рука становилась все материальнее и тверже, и вот уже на одном из пальцев заблистал в оправе алым цветом драгоценный камень. Не надо было смотреть на тот, который держала Йенсени, чтобы понять: это один и тот же камень; эта мысль пронзила священника с такой же остротой, как если бы он вошел в процесс Познания, и источник ее происхождения был, судя по всему, тем же самым.
– Но как? – поразился он.
И хотя ответ был совершенно очевиден, он не мог поверить тому. Неужели Йенсени?..
И тут, совершенно внезапно, видение исчезло. Растворилось в радужном каскаде света и растаяло в ночи. Рука девочки, дрожа, продолжала сжимать драгоценную находку, по обеим щекам у нее бежали слезы.
– Это его камень, – прошептала она. – Он сказал мне, что отдал его одному из своих людей.
– Тому, кто позже стал жертвой Терата, – добавил Таррант.
Девочка кивнула, продолжая всхлипывать:
– Я чувствую, как он умер…
Она задышала еще судорожней, и рука у нее задрожала. Дэмьен предположил, что перстень не был снят похитителем с руки, а отрублен вместе с пальцем.
– Она черпает силы не из земной Фэа, – вслух поделился своей догадкой Таррант. – Это нечто более сильное. И более необузданное.
– Они убили его, – прошептала девочка. – Они убили этого человека и они убили моего отца – и они не прекратят убивать, если вы их не остановите!