И осталась только надежда… - Бульба Наталья Владимировна. Страница 15

– Здесь. Коды доступа я тебе дам, но только взамен на клятву, что ты в точности выполнишь все, что я скажу.

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Он создавал мнение о себе и разрушал его с такой легкостью и изяществом, что этому оставалось только позавидовать. Жаль, что он так и не понял: для того чтобы добиться своих целей, есть и другой путь.

Впрочем, я мог заблуждаться и на этот счет.

– Мне расценивать это как недоверие или беспокойство?

Мои смех и ирония не произвели на него впечатления. Я мог гадать сколько угодно, пытаясь разобраться в его замысле, и раз за разом приходить к неверному решению.

– Как предосторожность, – ответил он спокойно, не смущаясь тем, что теперь я посматривал на него с искренним интересом.

Вилдор был непредсказуем, вызывая этим безотчетную ярость. Пока не наступал момент, когда ты вдруг начинал ощущать странную притягательность той игры, которую он вел.

– Что еще?

– Кто, – поправил он меня. – Таши в это время должна находиться рядом с тобой.

– Ей грозит опасность?

На тревогу, которая прозвучала в моем вопросе, отец ответил мне укоризненным взглядом. Но испытывать моего терпения не стал.

– Исходя из прогноза, сделанного Сартарисом, есть вероятность значительного скачка в магическом фоне Дарианы. А ваша пара вполне способна его нейтрализовать.

Пришлось спросить о том, о чем я хотел бы умолчать:

– У меня есть подозрение, что Таши беременна. Эти события могут повлиять на будущего ребенка?

В ответ – глубокий вздох, от которого в моей голове появляется множество не самых приятных предположений, но его рука тяжестью ложится на плечо еще до того, как я начинаю просчитывать возможные варианты своих действий.

– Я не собирался тебе об этом говорить, рассчитывал, что она сообщит об этом сама, но это уже не подозрение. – Моего напряженного взгляда он словно и не замечал, говорил спокойно, с непривычной ленцой, которой я никогда раньше не слышал в его интонациях. – Это однозначно, как и о то, что угрозы для беременности нет.

– А кто родится? – Я не скрывал от него радость и облегчение.

Пусть это и не соответствовало образу бесстрастного ялтара. К тому же своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.

– А о том, кто родится, – его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, – ты узнаешь, когда придет время.

Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.

Но это не помешало мне задать свой следующий вопрос. И хотя особого значения он не имел (любопытство, и не более), оценить, насколько он оказался важным, я смог уже довольно быстро.

– Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?

Алена

Я не хочу жить! Я не хочу жить, стремясь лишь к одному – провалиться в обещающую покой темноту, и отказываюсь замечать светлое пятно над головой, хоть оно и продолжает приглашающе мерцать, играя бликами.

Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой…

Я не хочу жить!

Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.

– Дыши, забери тебя Хаос, дыши!

Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.

– Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?

И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: «Доченька! Алена!»

В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.

Слезы?

А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них, и… Дно исчезает из-под ног, и надо мной сгущается мгла. Светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым, и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.

– Дыши, Алинэ, дыши!

Холод вокруг, холод в душе и пусто…

– Я не хочу…

Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.

Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.

Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось, я ощущаю себя в безопасности и, окутанная теплом, позволяю себе забыться.

Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным – беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.

Не успеваю я на это отреагировать, как неподалеку раздается тихий звук, на самой грани восприятия, и тяжелая рука ложится мне на плечо, не давая подняться.

– Лежи, ты еще очень слаба.

Глаза я открываю раньше, чем до меня доходит, что лучше этого не делать. Но уже поздно что-либо менять, и лицо мгновенно вспыхивает румянцем, как только становится очевидной пикантность ситуации, в которой я нахожусь.

Несомненно, что я полностью раздета. Да и Туоран не просто лежит рядом со мной и укрыт тем же одеялом, что и я, но и властно прижимает меня к себе, вопреки моему сопротивлению. Он полуодет.

Очередная попытка вырваться заканчивается тем, что он нависает надо мной, насмешливо прищурив глаза, и очень неприятным голосом, похожим на тот, с которым произносил свои реплики некоторое время назад его собеседник, произносит:

– Еще раз дернешься, мне останется только воспользоваться этой возможностью.

Его губы складываются в кривую улыбку, но я это отмечаю вскользь, отказываясь воспринимать, не в силах отвести взгляда от его глаз.

В их глубине безмерная усталость, и тревога, и… радость.

– Зачем ты меня топил? – Ни одного разумного вопроса в моей голове нет, а вот воспоминаний о том, что предшествовало этому мгновению, множество, удивительно ясных, словно я была не участником, лишь свидетелем происходящего.

Выражение его лица неуловимо меняется. И теперь это не язвительная ирония, а мягкое лукавство.

– Пытался разбудить твой инстинкт самосохранения.

– Зачем?

Мое непонимание его развеселило.

– Ты решила умереть, а я обещал маленькой принцессе, что не позволю тебе погибнуть.

Я была обнажена, он не торопился отстраняться, волнуя не только этим, но и тем, насколько естественно и легко держится. И это одновременно смущало, вызывало желание еще сильнее прильнуть к нему и раствориться в исходящем от него ощущении мощи, и не давало до конца осознать сказанное им.

– В следующий раз я буду знать, что провести инициацию мага Равновесия – еще та задачка.

Мое молчание он расшифровал правильно, да и смесь эмоций, бросающих меня из одной крайности в другую, похоже, не осталась им незамеченной. Он хоть и старался сохранить серьезность на своем лице, его глаза смеялись.

– Отпусти. – Несмотря на то что моя просьба прозвучала весьма невнятно, я была полна решимости настоять на своем.