Паутина противостояния - Панов Вадим Юрьевич. Страница 9
– Теперь не забуду. – После чего вернул бандану на голову, а ручку положил в карман жилетки. – Говори.
– Гм… – Ваня почесал подбородок, но требовать собственность обратно не стал. – Ну, слушай…
– Теперь покурить дадите? – с надеждой осведомился Схинки.
– Считайте отсутствие сигарет формой пытки, – несколько рассеянно отозвался Сантьяга.
– В таком случае, считайте мой рассказ формой сплетни, – пробурчал Схинки. – Чего только не наплетешь по пьяни…
– В конце беседы мы обязательно проверим вашу искренность, – пообещал комиссар.
– Я должен бояться?
– Вы должны быть правдивы.
– Вы уже просили об этом.
– Я не просил, я рекомендовал.
Схинки задумчиво почесал левое бедро, потом правое, покосился на стакан с виски, однако брать его не стал. Кивнул на картины, украшавшие стены кабинета:
– Ваши художества?
– Нет.
– Я так и думал. – И язвительно добавил: – Они слишком хороши.
– Ну, если даже вы их оценили, то спорить бессмысленно, – не менее язвительно ответил Сантьяга. – Холсты на самом деле великолепны. Их писал гений.
– Чел?
– Как вы узнали? – с искренним интересом спросил комиссар. – Многие считают, что это работы Алира Кумара.
– В картинах гениальных шасов есть мудрость поколений, за них играет опыт тысяч и тысяч лет, – ответил Схинки. – А в работах челов чувствуется молодость расы. Их эмоции подобны волнам – завораживают, но не проникают слишком глубоко… – Схинки ткнул пальцем в одну из картин: – Что вы думаете, глядя на нее? Что вы думаете сейчас?
Цунами, сметающее с лица земли маленький прибрежный городок. Энергетика разрушения била с холста силой колоссальной волны, впивалась в самую душу, холодила.
– Пытаетесь провести параллели с реальностью? – со спокойной улыбкой спросил нав.
– Пытаюсь сказать, что работы челов не глубоки, мы ведь говорим об искусстве, так? – Схинки вновь почесал бедра. – Им кажется, будто смерть – самое страшное, что может ожидать живое существо, а вы, якобы мудрые обитатели Тайного Города, идете на поводу у молокососов. Разделяете их незрелые эмоции.
– Вы сами сказали, что шасы пишут глубже, – заметил Сантьяга.
– Но в их основе та же ошибка! – Схинки схватил стакан с виски. – Вы хотели услышать правду? Вы хотели услышать даже самые незначительные детали? Пусть так. Услышите. Вы когда-нибудь смотрели порнографические кинокартины? Нет? А еще рассказываете мне о правдивости. Так вот, я недавно посмотрел одну занятную ленту… Возможно, мне попался не лучший образец жанра, но я отмечу, что фантазия сценаристов меркнет на фоне того, что Лая Турчи считала обыденным приключением. А еще ее заводила безнаказанность, которую могла дать только магия…
– Ты представляешь, что будет, если нас поймают? – Грим, широкоплечий, светловолосый, схватил Лаю за руку и притянул к себе. – Скандал!
Тон был веселым, а вот движение – излишне резким, выдающим беспокойство. Однако девушка не обиделась. Игриво прильнула к другу, словно сама хотела, чтобы он ее дернул, положила руку на крепкое плечо, хитро заглянула в глаза:
– Я думала, это заводит.
– Я…
Через тонкую ткань платья пышет жаром разгоряченное тело. Губы чуть приоткрыты и чуть дрожат, в глазах – знакомые искорки. Когда женщина в таком состоянии, ей нельзя отказать. Невозможно.
– Да, – коротко ответил Грим.
– Будет здорово!
Невысокая, смуглая, с короткими черными волосами и черными глазами, она была очень гибкой, подвижной, как белка. Широкоплечий Грим выглядел рядом с нею увальнем.
– Ты еще более испорченна, чем я ожидал.
– Тебя это заводит?
– Думаешь только об этом?
Вместо ответа Лая встала на цыпочки и жестко впилась в губы друга. Поцелуй получился горячим.
– Я думаю об удовольствии. Об остром, очень остром удовольствии. – Она нежно укусила Грима в шею. – Об удовольствии сейчас.
– А последствия?
– Не будь занудой! Мы собираемся развлечься.
– Но…
– Они выходят!
Ее рука забралась под рубашку, пальцы пробежали по спине, и предвкушение накрыло Грима с головой. Он завелся и прошептал:
– Сделаем!
Скрипнула дверь, и на площадку вышла женщина лет сорока, за ней – мужчина. Обычная семейная пара, собрались за покупками или прогуляться. Увидев Грима и Лаю, не удивились, видимо, в подъезде частенько тискались влюбленные. Женщина демонстративно отвела взгляд, однако почти сразу вновь уставилась на Лаю. Заметила соскользнувшую бретельку: платье девушки опустилось, приоткрыв тугую смуглую грудь. В глазах женщины вспыхнула злость.
– Совсем обнаглели!
«Сейчас!»
Лая выхватила из-за пояса Грима пистолет:
– Ни с места!!
И надавила на спусковой крючок.
Заранее наведенный морок скрыл от соседей и грохот холостого выстрела, и визг перепуганной женщины. Грим распахнул едва успевшую закрыться дверь и затолкал мужчину обратно в квартиру. Лая – не менее жестко – женщину.
– Хотите жить – не вякайте!
Грим и его пленник уже в гостиной.
– Что есть?
– Стулья!
– Пожалуйста, не надо…
– Сойдет!
Грим грубо усадил мужчину на стул и принялся ловко вязать его скотчем.
– Я отдам деньги…
– Не трепыхайся и останешься жив. Мы не грабители.
– Я отдам…
– Готово!
– Иди туда, сука!
Оглушенная выстрелом, еще не пришедшая в себя женщина подчинилась резкому приказу Лаи.
– Садись!
Грим так же быстро связал хозяйку квартиры.
– Готово!
– У меня тоже!
Он повернулся. И задрожал.
От предвкушения. От желания.
Лая расположилась на скрипучем столе, небрежно скинув на пол скатерть и дешевую, «под бронзу», вазочку. Платье бесстыдно задрано, бедра разведены, манят откровенностью, доступностью. В правой руке – пистолет, а в глазах – пожар. Лая ждет, но не покорно – страстно. Яростная пантера. Запах ее нетерпения дурманит голову.
Зрители, которым предусмотрительно вставили кляпы, дружно выкатили глаза и замычали.
– Скорее…
Опьяненный желанием Грим подошел к столу, без слов – он знал, что сейчас Лая не хочет слышать слов, – расстегнул брюки и грубовато вошел в девушку. Он знал, что сейчас, именно сейчас, она хочет вот так – резко. По ее телу пробежала дрожь.
– Скорее!
Мычание зрителей совсем не походило на ритм, но им он и не требовался.
– Скорее!
Но Грим не торопился. Расстегнул на девушке платье, обнажив тугие смуглые груди с розовыми сосками, сдавил их, наклонился и поцеловал Лаю в губы.
– Скорее…
– Тебе понравилось?
– Это было… остро.
– Это значит – да?
– Да, – поколебавшись, ответил Грим. – Это значит – да.
– Хорошо! А то я подумала, что ты не расслабился… – Лая беззаботно потянулась, перекатилась к краю кровати и взяла с тумбочки бокал с вином. – Какие у них были рожи!
Сумасшедшая дура. Любимая. Отмороженная. Похожая на наркотик… Ее безумные выходки распаляли, погружали в какую-то новую, чарующую и пугающую реальность. Жестокие, яркие, сладкие, подлые… Грим никогда не думал, что способен на подобные безрассудства, а вот попробовал и втянулся. И как-то признался себе, что теперь не сможет без Лаи, что мир без нее окажется тусклым. В нем не будет огня, дарующего не тепло, но жар.
– А эта крашеная сука таращилась так, будто никогда не видела настоящего секса! Ну, ничего, ей полезно!
Хозяева квартиры освободились через час после ухода парочки. Что они будут делать, ни Грима, ни Лаю не волновало. Возможно, постараются забыть случившееся, как страшный сон. Возможно, обратятся в полицию, но описание хулиганов не будет иметь ничего общего с настоящим обликом Грима и Лаи. И отпечатков пальцев в квартире не найдут. И других следов тоже.