Принц Эрик и прекрасная посудомойка. Тетрадь 2 - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница". Страница 5

Глава 5

Был день Святого Эрика. Святой Эрик — наш любимый святой, местного, так сказать производства.

Покровитель государства, между прочем. Эрика, который Святой, все у нас любят и почитают. Хотя сыновей, если, конечно, они не королевского роду, Эриками предпочитают не называть. Примета плохая. Либо сопьется, либо с ума сойдет. Вот только на принцев это не действует. Вроде бы.

Так вот, чтоб объяснить, отчего это все происходит, расскажу здесь выдержку из жития этого бедного святого, в народной, так сказать, обработке.

Был Эрик наш сирым и убогим. Маленький бедный юродивый, прописанный при храме Карициуса Ярого. Был этот Эрик личностью застенчивой и незлобивой. Немым, как тогда всем казалось. Во всяком случае, до определенного момента членораздельных слов он точно не произносил. В профессиональные нищие не записывался, т. е. сутками напролет на паперти не сидел. Прогуливался себе от храма до рынка и обратно, иногда по набережной прошвырнется. А так постоянно у всех на виду. Ну и подкармливали его, кто как мог, иногда одежонку старую, ношеную, которая на выброс, отдавали. Тем и жил.

И вот представьте теперь ситуацию Я ее прямо как будто сейчас происходит вижу. Идет от рынка девица. Она еще молода, хотя по внешнему виду и не скажешь. Одета опрятно, но очень бедно, в изношенное платье коричневого цвета. Противного такого цвета, сами знаете, как что. На ногах подвязанные веревкой башмаки. Лицо не лишено привлекательности, однако сильно обветрено, да и руки красные, потрескавшиеся. В общем, не красотка. И несет эта девица в своих больных руках яблоко. Огромное, красное, блестящее. Смотрит на него вожделенно и думает, наверное, что вот придет домой и скушает его там. В одиночестве. Небось, дневной заработок за яблоко это отдала.

И тут замечает она Эрика, тогда еще не святого, который тоже на яблоко это засматривается, и слюни у него по подбородку так и текут. Не знаю, что уж она еще такого подумала, только вдруг взяла и отдала свое честно купленное яблоко юродивому. Еще и улыбнулась ему. А тот посмотрел на девицу серьезно и говорит.

— Счастья тебе. Пусть Бог тебе поможет.

Ну, она, конечно, удивилась, что немой заговорил, кивнула в ответ и пошла себе домой. Без яблока. А через месяц замуж вышла. За соседа-вдовца. Ему, оказывается, хозяйка дома нужна была. А потом и полюбили друг друга. И деток она ему нарожала. Вот так. И яблок у нее было немеряно, потому что вдовец тот без денег не сидел.

Так бы и прошел случай этот незамеченным, если бы случайно не проболталась девица о своей встрече подружке. Та и решила, чем черт не шутит, тоже еды припасла, одежку какую-то получше, и Эрику все преподнесла. Тот обрадовался, одежку примерил, и добра ей пожелал. И надо же было такому случиться, что и подружка счастье свое нашла. Правда, не в замужестве, но все равно не бедствовала. Так потихоньку-полегоньку и потек народ к дурачку-Эрику. А тот все веселился, разговорчивым стал. Где-то тогда он и столицу нашу благословил. Тогда, по слухам, сосед на нас войной собирался. А тут вдруг раз и войска свои отвел. Тут уже вообще слава к Эрику пришла. Сам король ходил на него поглядеть, и как-то так, видать, по-особому Эрик его благословил, что король поклялся, что в семье его одного из сыновей всегда Эриком будут звать. А дурачок наш что, да ничего, радовался. Но народ-то ему не только еду да одежду подносил (деньгами-то он не брал никогда, не знал что и делать с ними), но и винца притаскивал, и пивца крепенького. Так и споили несчастного. Сперва он заговариваться начал, потом, вроде, и вовсе силу свою замечательную потерял. Да и умер. Не выдержал, бедняжка, людской любви и поклонения. Не успел умереть, и десяти лет не прошло, как его раз, и в святые, да сразу и в покровители. Интересно, радуется он этому там, на небесах? Жалко беднягу.

День Святого Эрика — праздник общегосударственного масштаба и устраивается он всегда с размахом. Народные гуляния, сопровождающиеся огромным количеством выпитого пива и прочих алкогольных жидкостей, бесплатное угощение, пиры знати и, конечно, публичное выступление наследника, названного в честь покровителя государства, перед благодарным народом.

На сей раз праздник обещал быть особенно пышным. Годовщина, потому что, сто двадцать годков, с того момента, как святой покровитель в канаве преставился.

Я присутствовала на нем в качестве одного из украшений. Ехала в карете, отчаянно улыбаясь и размахивая рукой, волнуясь при этом и потея под непривычно тяжелым украшенным несчетным количеством драгоценностей белом платье. Где-то рядом верхом на белом же приберегаемом для особо торжественных выездов специально выдрессированном жеребце трусил мой обожаемый супруг. Весь такой сияющий, как роза майская, элегантный и невероятно красивый. Просто блеск.

Народ приветственно махал нам в ответ и восторженно вопил:

— Эри! Да здравствует принц!

Иногда раздавалось даже:

— Ура Софии!

И это меня особенно радовало. Вообще, конечно, забавно было участвовать в параде, так сказать, изнутри. Так-то, конечно, сходить на празднование по случаю дня Святого Эрика я всегда считала своим долгом, пивка там попить, с приятелями пообщаться, но чтобы вот так вот, из кареты ручкой махать. Не думала — не гадала. Честное слово. А пива хотелось, страсть!

Впрочем, в процессии помимо нас с Эриком принимало участие достаточное количество лиц. Гвардия, придворные. Я все баронессу Штальм пыталась высмотреть. Так и тянуло спросить, как там рожки у пастушка, выросли?

И вот подъезжаем к помосту. Не знаю, какому чудо-архитектору пришло в голову соорудить подобное, хм, как бы его назвать, в общем нечто. Оно весьма похоже на трибуну, потому что внизу вроде как лестница. Еще оно похоже на эшафот. Или это мне так кажется. Фантазия-то, как замечает порой мой высокородный супруг, больная. В общем, на это, высотой метров так пять, сооружение, я, находясь в здравом уме и какой-то там памяти, в жизни бы не полезла. Если бы не долг. Ноблес, знаете ли, обязывает. И потому, с тяжким вздохом, но сохраняя на лице лучезарную улыбку, готовлюсь к выползанию из средства передвижения. Сияющий Эрик уже спешился и стоит у дверцы, ручку подает. Изображает из себя примерного супруга. Популярность, надо полагать, завоевывает. Но я этому драгоценному, мужу, то есть и повелителю, ручку протягиваю, мол, держи, дорогой не надорвись и тут каким-то неизвестно каким по счету чувством улавливаю непорядок какой-то. Хватаю Эрика за лапу и падаю спиной обратно в карету. Успеваю увидеть растерянное лицо принца и отметить блеск занесенного над его высочайшей спиной ножа. Но поздно. Эрик, крепко ухваченный мною за верхнюю конечность, уже валится на меня сверху, а лицо, замыслившее оставить меня вдовою во цвете лет, позорно промахивается. И тишина. Эрик привстает легонько, вглядывается в меня вопрошающе, мол чего это ты мне церемонию портишь, я тоже выглядываю из-за его плеча и замечаю, как бравые гвардейцы крошат на мелкие куски то, что осталось от покусителя.

— Зайчик, — говорю, — подожди возмущаться, оглянись.

Эрик, само собой, следует моему совету, он вообще у нас мальчик послушный периодически, меняется в лице (он еще и сообразительный) и выпрыгивает на свежий воздух. Я, оправляя помятое платье, выбираюсь вслед за супругом. И вижу. На мостовой, покрытой дощатым настилом для ровности хода, лежит в луже крови труп мужского пола. И что-то в чертах трупа этого, само собой, в уцелевших чертах, чудится мне знакомое. Постепенно это самое «чудится» перерастает в уверенность в том, что где-то я эту физиономию видала, когда она еще принадлежала более живому существу. И тут меня прямо-таки озаряет — да это же дружок братика моего двоюродного! Ну тот самый, с которым они меня из мешка выпутывали в бытность мою товаром для борделя. Те же глазки, тот же носик курносенький. Да и по идиотизму совершенного, стало быть, тоже он.

Народ, сперва безмолвствовавший, теперь начинает нервно переговариваться. Эрик, понимающий, что разрулить обстановку как-то надо, галопом вскарабкивается на помост, который, впрочем, для произнесения речей и обозрения народом лиц королевской крови и предназначен, и закатывает пламенный спич на тему: не боись, я с вами, пронесло. Люблю и т. п.