Псалмы Ирода - Фриснер Эстер М.. Страница 105

— Бекка… — окликнул ее сонный голос Вирги. В нем чувствовался привкус страха. Отвлеченная им, она отвернулась от призрака и от города и побежала по склону насыпи обратно к костру.

Огонь почти погас, остались лишь янтарные угли. Вирги сидела рядом с костром, нахохлившись и дрожа. Бекка кинулась к ней и обвила ее руками.

— Не бойся, дорогая, я здесь.

— Я видела дурной сон, Бекка, — говорила Вирги, обнимая Бекку за шею, как это делают все испуганные дети. — Я снова была на хуторе Марка, и там было так голодно… и тогда Марк сказал… — Вся кожа Вирги покрылась пупырышками. — Он сказал, что мы съедим то, что должны… Мы тянули соломинки, и выбор пал на мою маленькую сестричку Номи, и тогда Марк взял тот большой нож, который он получил… и он… и он… — Она спрятала лицо на плече Бекки и зарыдала.

— Тише, тише, ш-ш-ш. — Не думая о том, что она делает, Бекка начала раскачиваться взад и вперед, продолжая обнимать Вирги, как будто эта девочка, ростом почти со взрослую женщину, все еще была маленьким ребенком.

— Этого не будет, клянусь тебе. Я не позволю этому случиться. — Она еще крепче обняла девочку. — Я клянусь тебе своей душой, что прежде чем я скажу горожанам хоть одно слово о своих собственных делах, я добьюсь, чтобы они помогли этим детям.

— Ты… — Вирги испуганно глянула на нее и стала вырываться, крича: — Нет! Нет! Ты же обещала!

Шум разбудил Гилбера. Он перевернулся на спину и медленно сел, протирая глаза.

— В чем дело, Бекка? Что случилось?

— Она хочет, чтобы их всех убили! — визжала Вирги. — Она хочет нарушить данное слово и рассказать городским, где мы прячемся! — Девочка вырвалась из рук Бекки, вскочила на ноги и кричала, указывая на Бекку пальцем, будто была самим Господом, указующим на клятвопреступницу: — Ты только попробуй выдать нас, я всем расскажу о тебе! О тебе, и что ты не настоящая женщина, и что у тебя крови идут каждый месяц, и что…

— Тогда это будет твой выбор, Вирги, — ответила Бекка, не поднимая голоса. — Ты сделаешь его точно так же, как я сделала свой. — Она встала, повернулась лицом к востоку и пошла.

Гилбер вскочил на ноги и, спотыкаясь, побежал за ней.

— Куда ты? — кричал он, хватая ее за руку.

— Я делаю то, что нужно делать, — спокойно ответила она. — Что надо сделать раньше, чем заниматься твоими или моими делами. Ты был прав, когда говорил с Марком в ту ночь, Гилбер: нам следовало остаться там. И как бы громко он ни орал нам, чтобы мы убирались, нам следовало остаться даже против его воли. Но мы нашли предлоги, которые, казалось, подкрепляли наше решение; мы говорили себе, что боимся его необузданности, что это его хутор, что мы в долгу у него за то, что он нам дал, — предлоги, которые позволяли нам уйти в город, ибо уйти оттуда мы были готовы любым путем. Мы были слепы ко всему, кроме наших собственных желаний, Гилбер. Мы позволили, чтобы наш страх увел нас прочь от того, что было нашим главным долгом.

— Нашим главным… Ты говоришь об этих несчастных маленьких душах, которыми правит Марк? Бекка, но ты же идешь не туда… О, скажи мне, что ты шутишь! Пройти такой путь и теперь повернуть обратно?..

— Я этого не сказала. Я сказала, что мы должны сначала выполнить свой долг перед ними, а уж потом заниматься своими делами. Мужчины жаждут, женщины жаждут, но только дети не в состоянии высказать свои желания, когда страдают. Ты это знаешь так же, как и я, Гилбер Ливи, и ты знаешь это, Вирги, — хочешь ты того или нет. Вы знаете, что если и существует возможность их спасти, то ключ к ней лежит в городе.

— Они убьют нас, — стонала Вирги. — Они отправят нас обратно в наши прежние хутора, а это все равно что убить нас! В городе нет для нас ничего, кроме смерти! — И она свернулась в жалкий клубочек, заливаясь слезами.

Мягко, но решительно Бекка подняла ее на ноги и, хоть та еще вырывалась из ее объятий, заставила девочку заглянуть ей в глаза.

— Выслушай меня, Вирги. Гилбер говорит, что я несу в себе чудо. — Она говорила с убежденностью, о которой и сама не подозревала. — Чудо — это надежда на перемену. Перемену к лучшему. Как я могу нести надежду и при этом дать погибнуть тем малышам? Как я могу оставить их умирать, если я вскоре обниму свое собственное дитя?

Вирги смотрела в глаза Бекки. В ней тоже произошла перемена. Она перестала рыдать, перестала содрогаться.

— Ты что-то видела? — Она пристально вглядывалась в лицо Бекки. — Клянусь Святой Марией, у тебя было видение! И я хочу знать, какое!

Бекка отпустила девочку.

— Пойдем со мной, — сказала она серьезно. — Пойдем, и ты увидишь. — Она оперлась о плечо Вирги и кивнула Гилберу, чтобы он шел с ними. Обнимая их обоих за плечи, она повела их от умирающего лагерного костра, по земле, превращенной в камень, вверх по склону холма. Как радостный привет, перед ними разгорался восход. Взбираясь вверх, Бекка понуждала их идти все быстрее и быстрее, пока не оторвалась от них и не побежала с руками, как бы обнимающими свет.

— Вот он! — кричала она восточному небу. — Смотрите! Вся красота и вся надежда мира!

Она слышала, как Гилбер и Вирги идут за ней, слышала, как перехватывает у них дыхание от восторга, когда они издали увидели просыпающийся город и огромное пространство вод, лежащее за ним. Город отстоял от них гораздо дальше, чем тот, что привиделся ей сегодня ночью, но был так же чудесен, как и тот. Ее спутники разделяли ее экстаз. Она слышала, как Гилбер бормочет молитву на своем языке Скрижалей, как Вирги сначала всхлипнула, а потом радостно рассмеялась.

Город — розовый и золотой — ждал.

— Разве в нем может быть что-то, кроме жизни? — воскликнула Бекка. И стала спускаться вниз, ведя за руки тех, кого она так любила, громко распевая старинный гимн пилигримов, наконец-то достигших своей цели.