Псалмы Ирода - Фриснер Эстер М.. Страница 43

— Но я не могу выйти отсюда одна! Я ни за что одна не выйду!

— Дасса, это же все не так уж страшно… Тут нечего бояться! — Бекка никогда и предположить не могла, что ложь с такой легкостью будет срываться с ее губ. — Даже малютка Сара Джун и та уже не боится того, с чем ей придется встретиться снаружи.

— А разве ей предстоит встреча с собственным отцом? — Этот вопрос, неожиданно сорвавшийся с уст Дассы, обжег Бекку не хуже хлыста. — Собирается ли она встретиться с ним, как женщина встречается с мужчиной? Говорил ли ей в лицо ее собственный отец, какой именно дорогой она должна идти к месту встречи? Водил ли он ее по Добродетели, показывал ли то место, где он будет дожидаться ее? Говорил ли, что он с ней сделает, если она его ослушается?

— Ее… родитель? — Подобно спутанным ночным снам, ничто из сказанного Дассой не имело смысла. Бекка могла только тупо повторить какие-то обрывки слов.

— Мой родитель! — Дасса стукнула кулачком по оконному стеклу. Она обратила взгляд к Бекке, глаза ее были полны слез. — Я думала, это шутка, когда он впервые сказал мне… приказал мне. Сначала, когда он вызвал меня к себе, я обрадовалась. Я подумала, что должна выполнить во время поездки сюда какую-то его просьбу и что это позволит мне заслужить его похвалу. Он ведь никогда не играет со своими дочками… и даже не разговаривает с нами, если рядом есть кто-то другой, к кому он может обратиться. Поэтому я просто гордилась его вызовом. Гордилась!

Дорого бы дала Бекка за то, чтоб не слышать страшного смеха девушки!

— Ты что говоришь, Дасса!.. Это… этого не… это мерзость, худшая чем…

— А кто докажет? — Дасса почти выплюнула эти слова. — Чье слово? Мое? Мое слово против слова альфа Миролюбия? Ну скажи, кто мне поверит? Назови хоть одного человека, который поверит мне и поможет, и я влезу на самую высокую крышу Добродетели и буду оттуда кричать ему хвалу! Но ведь нужны пять женщин, чтоб опровергнуть слово мужчины!

Бекка могла лишь мотнуть головой, отрицая то, чего отрицать было нельзя.

— Быть того не может! Ты, должно быть, не так его поняла! Даже Зах…

— А, собственно, почему? — возразила Дасса. — Он альф, и его воля — единственный закон для всех, живущих на хуторе, до тех пор, пока у него есть сила поддерживать эту власть. Если б я была мужчиной, я бы могла вызвать его на бой. Проиграла бы, но такая смерть сейчас мне представляется желанной…

— А что он сказал тебе? — спросила Бекка, хотя желания знать подробности у нее никакого не было.

— Он сказал… — Глаза Дассы стали похожи на глаза мертвеца. — Он сказал, что гордится тем, какой прелестной я стала. Он сказал, что жаден до прелестных вещей, прости его Господин наш Царь за эту слабость. Сказал, что таких, как он, немало, но что он готов сокрушить даже прелестную вещицу, ежели она окажется неблагодарной и недостойной той руки, которая ее вскормила. И поцеловал меня.

— Дасса…

— Мы тогда были в его палатке, сразу же после того, как разбили лагерь. Он поцеловал меня не как отец, а так, как — я не раз видела — он целовал мою ма и других своих жен. А потом во всех подробностях рассказал, как это будет и как он наградит меня, если я буду послушной девочкой. И все дети, которых я рожу…

— Дети! — Бекка отшатнулась.

— …никогда не увидят холма, независимо от того, кто именно родится. Он даже поклялся в этом. А потом он провел меня по тому пути, где он рассчитывает встретить меня нынешней ночью. И чтоб я обязательно появилась там, а то будет хуже, сказал он!

Она закинула голову и подняла лицо к городским светильникам, которые превратили в серебро полоски слез на ее щеках.

— Мария милосердная, — рыдала Дасса, все же приглушая плач так, чтоб старухи у камина не услыхали его. — Блаженная дева Мария, почему же я так боялась, что не пройду через свое Полугодие? Зачем молилась тебе, чтоб все кончилось благополучно? Ведь все, что рассказывается о девушках, которые его не прошли, не просто страшные сказки. Ведь в живых остаются лишь те женщины, у которых следующая Перемена наступает не раньше, чем через полгода. Таков обряд. Так лучше бы мне было молиться о раннем появлении второй крови! Лучше было бы, чтоб женщины предали меня тайной смерти! Лучше любая смерть, чем то, что ожидает меня сегодня ночью. О Боже мой!

— Нет! — выдохнула Бекка. Она обняла Дассу так, будто та была младенцем, которого надо спасти от смерти на холме. — Нет, смерть никогда не бывает лучше чего-то. Я останусь с тобой! А твоему родителю до тебя никогда не дотронуться! Мы отыщем моего па! Я знаю, где встретиться с ним. — Сверкнули глаза Дассы, в которых плескался ужас, и Бекка торопливо добавила: — Нет, нет, у нас совсем другое. Он обещал мне защиту от… одного человека, которого мы считаем плохим, вот и все. Он и тебя защитит… вот подожди, увидишь… Я знаю, он…

— Против другого альфа? — не поверила Дасса. — Хутор против хутора? Мужчина против другого мужчины?

— Успокойся, успокойся! — Вот и все, что могла сказать Бекка, гладя волосы девушки. — Все будет хорошо! Только успокойся.

Они еще стояли у окна, когда дверь в дальнем конце зала отворилась. Вошедшая местная женщина объявила:

— Все кончено. Время.

Тишина, воцарившаяся, когда несколько десятков девушек разом затаили дыхание, была как тень крыла ангела смерти. Бекка чувствовала, как содрогается в ее объятиях тело Дассы.

Айва молча взяла странную гладкую палку и погасила висящие светильники. Матроны у камина забросали тлеющие угли песком; зал погрузился в темноту.

Во тьме Бекка слышала шорох юбок, шлепанье десятков ног — босых и обутых. Она еще крепче прижалась спиной к окну, продолжая сжимать в объятиях Дассу и молясь святой Саломее, чтоб та набросила на них свой невидимый покров.

Но не та, видно, была ночь, чтобы исполнились мольбы невинных. Сильные руки схватили Бекку за плечи и повлекли куда-то. Она изо всех сил хваталась за Дассу, которая издавала лишь один монотонный звук — животный, низкий, нечленораздельный стон. Девушку вырвали из рук Бекки. Она сделала еще одну попытку дотянуться до нее, но слишком много крепких рук противостояло ей.

— Дасса! — кричала она. — Дасса, жди меня! Я найду, я отыщу тебя! Не смей уходить одна!

А затем в ее ищущих пальцах не осталось ничего, кроме воздуха. Холодный ветер ударил ее в лицо, и ее плашмя швырнули прямо в грязь у корней древних деревьев.

11

Бекка блуждала в роще, время от времени окликая Дассу по имени. Свет луны сочился сквозь ветви, превращая опавшие орехи в маленькие слитки золота, рассыпанные по тронутой инеем траве. Бекка, спотыкаясь, побрела к длинному зданию, надеясь, что девушка из Миролюбия притаилась где-то поблизости. Но вместо Дассы она наткнулась на Айву, охранявшую дверь со своим шестом в руках.

— Показать тебе дорогу в Имение? — спросила старуха.

— Я… я ищу кое-кого…

— Те, кого тебе надлежит искать, уже вышли на улицы. И они ждут тебя там.

— Я ищу свою подружку. Она ужасно напугана…

— Не ту ли твою хорошенькую сестренку? Мне показалось, что женщины сумели дать ей средство от расстройства желудка. Она выглядела так, будто предвкушение ночной работы вызывает у нее приступ энтузиазма; во всяком случае, так было, когда они с ней покончили.