Снежная Дева (СИ) - Зорина Светлана. Страница 42

— Да…

Тошнота прошла. А вместе с ней и чувство неловкости.

— Я рада, что призрак в голубом плаще наконец-то оделся плотью.

— А произошло это во многом благодаря тебе, — улыбнулся Гай. — Это ты заставила меня вспомнить, кто я такой на самом деле. Но лучше уж я расскажу всё по порядку. В Альдамейре есть места, где врата между нашим миром и Айсхараном открываются сами. То есть не то чтобы совсем сами, но… Наверное, какой-то маг часто совершал там переход. Можно сказать, там осталось что-то вроде троп, протоптанных настолько хорошо, что они до сих пор как следует не заросли и зоркий человек вполне может их заметить. Тот, кто наделён магическим даром, пусть даже совсем небольшим, ступив на такую «тропу», может ненароком шагнуть за ворота. А вот удастся ли вернуться… В Альдамейре ведь всегда люди пропадали. Это всегда списывали на обычные несчастные случаи в горах, но я уверен, что некоторые из этих несчастных случаев обычными не были. Тот, который стоил жизни моему отцу королю Георгу, тоже не был обычным, и не только потому, что его подстроили… Теперь я знаю, кто. Если бы я действительно свалился в ту пропасть, где меня нашли — якобы меня… Если бы я действительно упал с такой высоты, я бы не выжил. Но я не упал в пропасть, а выпал в другой мир. При этом тоже здорово ударился и получил сотрясение мозга. Меня нашли по ту сторону врат охотники за людьми, которые как раз собирались совершить переход и похитить в Альдамейре кого-нибудь из детей отдыхавших. Тогда похищения ещё не имели массового характера, но начались они именно в тот год. И вдруг такое дитя само оказывается в Айсхаране. Да ещё и с амнезией. От удара головой я напрочь забыл то, что со мной случилось, и вообще всю свою прошлую жизнь. Это так обрадовало аханаров, что они даже не старались изменить при помощи колдовства мою память. Они вводят похищенных в состояние наподобие гипнотического сна и внушают им всё, что надо. Причём делается это скорей на всякий случай. Долго пролежав в коконе из магического льда, человек и так почти всё забывает. Он практически теряет личность. Как я уже говорил, аханары делают из большинства похищенных гормов. В народе их называют ледяными демонами. На самом деле это, конечно же, никакие не демоны. Думаю, горм — это неудачный вариант сверхчеловека. Физически он совершенен — почти неуязвим, обладает невероятной силой, но в остальном… Некоторые ошибочно считают, что у гормов полуледяная плоть. Это неправда, плоть их немного изменяется, но льда она не содержит. А вот их души… Такое впечатление, что они действительно обращаются в лёд. Гормы бесчувственны и безжалостны, но при этом послушны хозяевам. С мозгами у них тоже что-то странное происходит. Они способны производить в уме сложнейшие математические вычисления, прекрасно всё запоминают, но мыслить творчески неспособны. Они вообще неспособны мыслить самостоятельно и даже рады, что ими руководят. Правда, подчиняются они как правило только магам, своим создателям. К счастью, получилось так, что горма из меня недоделали. Узнали, кто я, и решили использовать меня иначе. Айслинд велел извлечь меня из льда. Мне внушили, что я стал жертвой политических интриг своей собственной матери, которая решила избавиться от нелюбимого мужа и нежеланного ребёнка — то есть от меня, а потом править в Германаре единолично. Я несколько лет жил в замке Селихен среди аханаров. У меня были слуги и учителя. Меня учили здешнему языку, но, поскольку меня собирались вернуть в Германар, то гораздо чаще разговаривали со мной на межгалакте — аханары знают его превосходно. Ещё меня обучали боевым искусствам. Магический лёд не успел изменить меня настолько, чтобы я превратился в горма, но он закалил меня и сделал раз в пять сильней, чем я был. Айслинда я видел редко, но он каждый раз повторял, что меня ждут великие дела. Что я призван вытащить свою страну из пучины бед, в которую её ввергла моя мать, королева Изабелла, и что он мне в этом поможет. Поскольку у меня обнаружились кое-какие способности к магии, меня научили совершать переход при помощи звёздного камня. Этот кусок линдимина мне вручил сам Айслинд. Он хотел, чтобы я периодически бывал в Германаре и видел, что там творится: как там ненавидят чужеземцев, как там много бездомных детей, которые, чтобы выжить, вынуждены собираться в банды. Он советовал мне присматривать себе среди них сторонников и воинов для своего будущего войска. Естественно, предполагалось, что основной убойной силой моей армии будут гормы, но ни одному правителю не обойтись без поддержки народа. Было подстроено так, чтобы я встречался с теми главерскими бандами, которые работали на олигархов. Ведь даже Шиман-Таун — почти весь — поделён между этими акулами, и по-настоящему плохо живётся только тем бездомным, которые ещё не стали частью мафиозной структуры. Кошки, Грифоны и ещё две банды старательно избегали контактов с сильными мира сего. Главерские банды всегда промышляли воровством, но не все хотели идти в услужение к матёрым преступникам и выполнять всякие грязные поручения, включая убийства и поджоги. Мне говорили, что причина всех безобразий, которые творятся в стране, — политика королевы. Что якобы именно она душит на корню все прогрессивные предложения парламента, накладывая на них вето. Для меня даже придумали историю о том, как она совратила лебронского священника и вместе со своим любовником организовала убийство законного супруга и сына, которого ненавидела, поскольку видела в нём уменьшенную копию его отца. Аханары льстили мне, говорили, что я будущий король, который должен отвоевать своё королевство у подлых узурпаторов. Я почти четыре года верил им и считал, что моя предшествующая жизнь действительно была такова, какой они мне её обрисовали. Я жил этими навязанными мне воспоминаниями и лелеял месть к красивой женщине, которая лицемерно (как мне казалось) улыбалась с информационных экранов. Я не хотел признаться себе в том, что бываю в Гаммеле в основном из-за неё. Я страшно хотел её видеть и убеждал себя в том, что я её ненавижу. Не знаю, сколько бы это ещё продолжалось… А однажды я увидел тебя. Думаю, ты тоже запомнила этот случай — ведь ты вошла в магазин, потому что заинтересовалась моей персоной. Естественно, я поспешил исчезнуть. Аханары постоянно предупреждали меня, чтобы я был осторожен и лишний раз не привлекал к себе внимание. После этого случая я долго не появлялся в Гаммеле, но ты не шла у меня из головы. Во-первых, я сразу понял, что ты из иланов, а во-вторых… Ты мне кого-то напоминала. А когда я понял, кого, я начал вспоминать… Ты видела в дворцовом саду статую девы с мечом? Она из голубовато-белого мрамора, который добывают на Эдеме…

— Кажется, видела. Возле фонтана «Дриады» много статуй из этого камня.

— Да, это там. Дева с мечом появилась в саду, когда мне было восемь. А до этого случилось вот что. Однажды утром я прибежал в мамины покои, уже не помню, зачем… Её не было, а на диване лежал томик стихов Александра Блока. Я открыл там, где была закладка, и прочёл стихотворение «Снежная Дева». Я был ещё мал и не совсем его понял, но оно заворожило меня… В общем-то стихи этого поэта и взрослому нелегко истолковать… Да и как вообще можно истолковывать стихи? У мамы я ничего не стал спрашивать и даже не говорил ей, что открывал эту книгу. Интуиция подсказывала мне, что не стоит с ней об этом заговаривать. Мне казалось, что, открыв этот томик стихов, я без разрешения вторгся в ту часть её жизни, которую она скрывает от всех. Во что-то глубоко личное… Я почувствовал это, но тогда я не смог бы объяснить это так, как сейчас. Мне было всего восемь. С тех пор образ Снежной Девы не выходил у меня из головы, хоть я и не мог достаточно чётко её себе представить. А потом в саду появилась эта статуя. Юная дева с развевающимися от ветра белыми волосами. Прекрасная и бледная… Её неземная красота поразила меня и тут же слилась в моём сознании с тем образом, который довлел надо мной, но никак не мог обрести чёткого облика. Я убегал в сад играть и мог подолгу любоваться этой статуей. И даже когда был увлечён какой-нибудь игрой, то и дело возвращался к статуе, чтобы посмотреть на неё. Я нашёл в интернете стихи Блока и выучил то стихотворение наизусть. А потом и другие его стихи — в основном из циклов «Снежная маска», «Фаина»… Все эти снега, метели, серебряные вихри, окружающие образ прекрасной незнакомки, эта странная роковая любовь, холодная, как смерть, и столь же неодолимая… Я был ещё мал и я был в плену чего-то великого, непостижимого. Я боялся с кем-либо об этом говорить, как будто сама Снежная Дева наложила на мои уста печать. Мне бы тоже хотелось воспеть её в стихах, но я не мог… Во всяком случае, не мне было состязаться с Блоком. Единственное, что я мог сделать, так это написать на постаменте статуи строки: