Туннели - Гордон Родерик. Страница 4

— Добрый день, Роджер, — весело сказал Оскар, роясь в кармане пальто. — Так, куда же оно подевалось?

— Хм-м-м-м, — ответил доктор, не раскрывая рта. Ему удалось незаметно сделать еще пару движений челюстями, пока Оскар изучал свой карман.

Наконец в сражении с карманом наступило краткое перемирие, и Оскар, близоруко щурясь, стал всматриваться в ближайшие витрины.

— Что-то я не вижу тесьмы, которую приносил вам на прошлой неделе. Вы собираетесь ее выставлять? Конечно, ее кое-где моль попортила, но ведь хорошая вещь, ценная.

Поскольку доктор Берроуз ничего не ответил, старик строго спросил:

— Значит, не выставили?

Доктор Берроуз попытался кивком головы указать в сторону хранилища. Оскар озадаченно посмотрел на него — никогда заведующий музеем не бывал так молчалив. Но тут из кармана наконец-то удалось вызволить то, что он искал. Оскар, сияя, протянул доктору руку, что-то в ней сжимая.

— Мне эту вещицу отдала миссис Тантруми, знаете, пожилая итальянка, которая живет у самого конца Центральной улицы. Сказала, газовщики нашли у нее в подвале, когда чинили трубу. Лежала прямо на земле, один рабочий чуть не наступил. По-моему, ей самое место у вас в музее.

Доктор Берроуз, все еще с раздутыми щеками, приготовился увидеть очередной таймер для варки яиц или коробку ржавых перьев. Но когда Оскар развернул руку движением фокусника, у него на ладони оказался светящийся шарик, чуть больше мяча для гольфа, обрамленный металлом тусклого золотого цвета.

— Великолепный экземпляр… э-э… светильника… в некотором роде, — почему-то смутился Оскар. — Честно говоря, я сам не знаю, что это такое!

Доктор Берроуз взял шарик и принялся его рассматривать. Он так заинтересовался, что, позабыв о том, что Оскар на него пристально глядит, начал жевать.

— Что, сынок, зубы беспокоят? — участливо спросил старый актер. — Я тоже раньше так скрипел, когда совсем невмоготу было. Боль ужасная, по себе знаю. Вот я в свое время собрался с силами и сходил к доктору, чтобы мне все разом вырвали. И с этими вполне удобно, только привыкнуть надо, — он запустил пальцы в рот.

— Нет-нет, у меня зубы в порядке, — выдавил доктор Берроуз, чтобы избежать демонстрации вставных челюстей, и, не дожевав, проглотил остатки шоколада. — Просто в горле что-то пересохло, — объяснил он. — Надо водички выпить.

— Ох, вы с этим поосторожнее! Сейчас вон придумали, что сухость во рту от диабета бывает. А в мое время, Роджер, — Оскар мечтательно прикрыл глаза, вспоминая, — в мое время врачи диабет определяли по вкусу… — он перешел на шепот и опустил глаза, — урины. Знаете, пробовали, не много ли в ней сахара.

— Да-да, я знаю, — машинально ответил доктор Берроуз, слишком увлеченный светящимся шариком, чтобы обращать внимание на слова Оскара. — Очень странно. Рискну предположить, что это девятнадцатый век, судя по оправе… а стекло, пожалуй, постарше, явно ручной работы… Но я не понимаю, что там внутри. Может быть, какое-то люминесцентное вещество. Вы держали его сегодня на солнце, мистер Эмберс?

— Нет, я его со вчерашнего дня и из кармана не вынимал. Как мне миссис Тантруми его дала, так и не трогал… Это как раз после завтрака было. Я совершал моцион — очень полезно для кишеч…

— Может быть, он радиоактивный, — перебил его доктор Берроуз. — Я читал, что в нескольких музеях проверили на радиоактивность викторианские коллекции минералов. Где-то в Шотландии обнаружили очень опасные образцы — кристаллы урана, которые пришлось поместить в свинцовый ящик. Слишком рискованно держать в простой витрине.

— Ох, надеюсь, он не из таких, — сказал Оскар, шагнув назад. — Я ведь целый день его носил рядом с новым бедром — а вдруг протез…

— Не думаю, что тут настолько сильная радиация. Да и ничего страшного с вами не произошло за один день. — Доктор Берроуз вгляделся в шарик. — До чего интересно! Внутри какая-то жидкость… она кружится… как будто водоворот… — Он замолчал, потом покачал головой. — Нет, наверное, шарик просто нагрелся у меня в руке. Значит, это вещество реагирует на тепло…

— Рад, что вы заинтересовались. Тогда я передам миссис Тантруми, что вы его забираете, — сказал Оскар, отступив еще на шаг назад.

— Разумеется, — ответил доктор Берроуз. — Я хочу его исследовать, прежде чем выставлять. Ведь надо убедиться, что он не опасен. А пока я внесу имя миссис Тантруми в памятную книгу — так сказать, благодарность от имени музея. — Он поискал ручку в кармане пиджака, но ее там не оказалось. — Погодите немного, мистер Эмберс, я схожу за ручкой.

Доктор Берроуз вышел из главного зала в коридор, споткнувшись по пути о полусгнившую деревянную конструкцию, которую год назад откопала в болотах группа энтузиастов. Они клялись и божились, что это доисторическая лодка. Доктор Берроуз открыл стеклянную дверь с табличкой «Заведующий». В кабинете было темно, потому что единственное окно загораживали ящики, поставленные друг на друга. Ища на ощупь выключатель настольной лампы, доктор Берроуз разжал пальцы, державшие шарик… и чуть не выронил его от изумления.

В зале шарик светился едва заметно, а здесь от него исходил яркий светло-зеленый свет. Доктор Берроуз не мог отвести от него глаз, и ему казалось, что свет становится все ярче, а жидкость в шарике крутится быстрее.

— Поразительно! Что же это за вещество, которое светится тем ярче, чем темнее вокруг? — пробормотал он. — Нет, должно быть, я ошибся! Наверное, свет здесь просто заметнее.

Но он стал ярче. Доктору даже не пришлось зажигать лампу, чтобы найти ручку — при зеленом свете шарика в кабинете все было видно почти как днем. Доктор вышел из кабинета с памятной книгой под мышкой, держа шарик на вытянутой руке перед собой. Разумеется, как только он вышел на свет, загадочная вещица снова потускнела.

Оскар собирался что-то сказать, но доктор Берроуз пронесся мимо него и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

— Эй! Эй! — крикнул Оскар ему вслед, но доктор сосредоточился на шарике и не слышал его. Подняв его вверх, он наблюдал за тем, как свет постепенно угас, а жидкость внутри посерела. Чем дольше он оставался на улице, подставив шарик дневному свету, тем темнее делалась жидкость, став в конце концов черной, как нефть.

По-прежнему держа шарик перед собой, он вернулся в музей. В шарике снова закружился водоворот, и он засветился. Оскар обеспокоенно смотрел на доктора.

— Поразительно… Поразительно! — проговорил доктор Берроуз.

— Эй, я подумал, что с вами сделался припадок. Вы так быстро выбежали, будто задыхались. У вас голова не кружится?

— Нет-нет, не беспокойтесь, мистер Эмберс. Просто хотел кое-что проверить. А теперь, будьте любезны, продиктуйте мне адрес миссис Тантруми, — доктор раскрыл книгу.

— Очень рад, что вам понравилось, — сказал Оскар. — Кстати, запишите заодно номер моего дантиста. С вашими зубами нужно что-то делать, причем срочно!

Глава 4

Уилл ждал у входа на пустырь, окруженный зарослями кустов и деревьями. Он оперся на руль своего велосипеда, в очередной раз поглядел на часы и решил, что даст Честеру еще пять минут. Больше нельзя было терять драгоценное время.

Такие заброшенные места можно найти на окраине любого города. Пустырь пока избежал застройки, очевидно, потому, что находился поблизости от городской свалки и здесь с печальной регулярностью появлялись и исчезали горы мусора. Окрестные жители называли это место «Сорок Ям» — хотя рытвин, порой до трех метров глубиной, тут было куда больше. Здесь часто выясняли отношения Клан и Клика, две подростковые банды Хайфилда, состоявшие из юных жителей наименее благополучных кварталов.

Бывали на пустыре и ребята помладше, приезжавшие сюда кататься на внедорожных велосипедах или, как случалось все чаще, на угнанных мопедах. Последние обычно загоняли в канавы и поджигали — десятки черных остовов усеивали края Ям, а их колеса и ржавеющие моторы зарастали травой. Порой здесь устраивали охоту на птиц или лягушек, а трофеи, как предписывали правила жестокой детской игры, насаживали на палки и ветки.