Приносящая надежду (СИ) - Воронина Тамара. Страница 92

– Ты закончил? Раз объявляешь себя моим врагом, то понимай: не стоит недооценивать эльфа, чьи возможности тебе просто недоступны. Даже понимание их.

– Ага, – согласился Гарвин, – недоступно. Понимание. Ну сколько времени ты колотишься в мой щит? И что, изъян отыскал? Не отыскал. И даже не понял, что я не нас щитом окружил, а тебя. Ты даже в свой проход нырнуть не сумеешь, потому что я его закрыл.

– Гарвин, – укорила Лена, – у нас мирные переговоры.

– А я его и не трогаю. Даю возможность провести эти самые мирные переговоры. Только ты молчишь, Милит у нас больше действовать готов, а эти двое уже высказались. Ты один, Корин. Нас – пятеро. Только здесь пятеро, а в другом месте? Даже не в Сайбии, у тебя дома? А Владыка эльфов? А ар-дракон? Да ведь и Кристиан нам помогать не станет, но ведь и тебе тоже. Ты и его достал. Ты ошибаешься раз за разом, ты проигрываешь раз за разом… Ты не выиграешь никогда. Это я тебе как отмеченный печатью смерти говорю.

– Щит хороший. Очень хороший щит. Ты будешь держать его вокруг всех? Всегда? Замечательно. Тогда твоя магия иссякнет через несколько лет. Я знаю, сколько тратится сил на щит света. А стрела? арбалетный болт? метательный нож? Ты пойдешь по этому миру – а если здесь вдруг узнают не о такой малости, как менестрель, да еще такой плохой, а о чем-то другом? Что она – Странница? А это, по-твоему, единственный такой мир? Я могу проследить, куда вы идете, и принять меры. Что, так и будете шляться по кругу, по знакомым мирам?

– Снял бы ты щит, Гарвин, – мечтательно произнес Милит. – Я ведь и правда больше действовать… Я не такой мощный маг, как ты, Корин. Только одно и умею. Зато умею лучше любого другого эльфа. В том числе и тебя. Если ты хотя раз еще прикоснешься к ней, обидишь ее хотя бы словом, тебе будет очень трудно жить. И не очень долго. Знаешь, почему я такой хороший солдат? Не только потому, что умею предчувствовать – а это не пророчество, это не обманывает. И даже не только потому, что знаю такие боевые заклятия, о каких ты не слышал. Я умею поднимать на бой других. И будь уверен, я подниму против тебя всех.

– Вы закончили? – сухо спросила Лена. – Корин, спроси у Кристиана, к чему приведет смерть Светлой. Для тебя лично. Успокойся ты. Живи себе спокойно там, где нет людей, раз уж не можешь не ненавидеть.

– Я не убью тебя, Странница, – пообещал он. – Может быть. Но у тебя есть спутники – и вот за них можешь начинать бояться. Прямо сейчас.

Он встал и открыл новый проход. Прямо внутри щита. Наверное, это была магия Кристиана… хотя Кристиан не открывал проходов, он просто… проходил. Милит вытянул руку и шевельнул пальцами. Целая очередь мелких стрелок, обильно смазанных жгучкой, влетела Корину заметно ниже спины за долю секунды до того, как проход закрылся.

Маркус хохотал так, что даже икать начал.

–И все заднице достается! И щит не спас!

– А я его снял, – безмятежно улыбнулся шут. – Гарвин, с тобой, наверное, нельзя в карты играть.

– Можно. Если деньги девать некуда. Аиллена, пусть тревожится. Пусть нервничает.

– Гарвин, – в сердцах сказала Лена, – ну от тебя не ожидала! Ты же взрослый человек, а все выясняешь, кто выше на стенку писает!

Как они смеялись… Милит катался по траве и колотил по ней кулаками, задыхался, краснел, у него даже, кажется, несуществующие слезы на глазах выступили. Маркус вытирал слезы рукавом и даже не смеялся – он ржал. Шут хохотал, сгибаясь пополам. Гарвин выглядел смущенным. Опять?

– Ну ты как скажешь, – просипел наконец Маркус, – уделаешь, аж жить не захочется! Гарвин, я б на твоем месте уже давно удавился.

Лена снова сделала вид, что все как и должно быть. Что она все это умышленно сказала, зная, какое значение это выражение имеет здесь.

– Ага… Только непонятно, с каких пор я стал взрослым человеком, – буркнул Гарвин.

Это вызвало очередной приступ смеха.

– Ага, ты у нас юный эльф!

Гарвин подождал, когда все просмеются, и серьезно сказал:

– Вот даже лошадь испугали. Я не юный эльф, Маркус. Я старый эльф.

– Старый? – удивился шут. – Я слышал, что для эльфов шестьсот-семьсот лет не редкость.

– Редкость, Рош. Ты слышал сказки людей, которые мы просто не опровергаем. Мы живем долго, потому что магия обновляет нас организм. Триста лет. Четыреста. Но магия и изнашивает. И изнашивается сама. В Тауларме, да, наверное, и в Сайбии, всего несколько эльфов старше меня. Не считая Владыки. Сильный маг живет четыреста-пятьсот лет. От силы. Потом магия гаснет, обновление прекращается. Аиллена, ты сразу грустить? Не нужно. Ты продлила мне жизнь… даже не знаю, насколько. Ты не поняла еще, почему так долго живет Кристиан, почему для Странниц столетие – что для человека год? Когда открываешь проход, рвешь границу между мирами. Когда делаешь Шаг, проходишь сквозь нее. Посмотри на Маркуса. Граница обновляет.

– А почему так долго живут братья Умо? – спросил шут. – Они ведь старше тебя, но Корин именно рвет границу. Или ему что-то такое дал Кристиан?

– Магия Кристиана другая. Я не знаю.

– Четыреста – это уже так много? – ахнула Лена. – Гарвин, а Ариана?

– Ариана, может, проживет дольше. У нее сочетание противоположной магии: боевой и целительской. К тому же она из самых сильных магов. Вон, смотри, Маркус повеселел.

– Да что Маркус сразу? – проворчал тот. – Хорошая она женщина… Я что…

– Ты ей нравишься, вот и ничего, – ухмыльнулся Милит. – Она не то чтоб ждет твоих возвращений, эльфы к этому не склонны, но когда ты возвращаешься, остальным приходится уступать тебе место. Ну, мы как? Уходим?

– Ни в коем случае, – отрезала Лена. – Чтобы Корин подумал, что мы идем у него на поводу?

Мир был неинтересен. Люди скучны и серы. Фантаст или философ непременно сочинили бы пару тысяч страниц о мире, который умирает, потому что в нем нет песен. Никто этот мир не проклинал, Гарвин и принюхивался, и присматривался, но даже тени проклятия не обнаружил. Так, нормальная политика. Цензура на любую информацию. А так как утруждаться властям не хотелось, они виды информации не фильтровали, запрещая практически все. Нет, конечно, в одной деревне знали, что в соседней недород капусты, зато овцы ягнились хорошо и обильно, а в городе бродили смутные слухи о том, что принцессу вроде замуж собрались выдавать, но вот за кого, мнения расходились. Лена, отличаясь отсутствием хитрости, старалась помалкивать, чтоб не болтануть лишнего, на людях держалась поближе к Милиту или просто за Милита, и один только его рост как-то расхолаживал аборигенов поинтересоваться, чего это за платье на ней такое интересное… Впрочем, платье – условно, потому что мужчины потребовали, чтобы Лена переоделась. Она послушалась, но выяснилось, что юбки и блузы здесь носят только продажные женщины, а порядочные должны платья носить, и шут с Маркусом купили ей платье «на глазок», и оно сидело так чудовищно, что Гарвин спросил, не может ли Лена как-нибудь изменить свое черное, потому что его, Гарвиновы, глаза этого уродства видеть не могут. За это Гарвин был послал за лентами, принес красивые, бледно-голубые, и Лена убила целый вечер на маскировку платья: обшивала этими лентами ворот, подол и пояс, и получилось даже сравнительно прилично. Для маскировки ее заставили обвешаться украшениями – здесь это делали исключительно порядочные женщины, а продажные могли только облизываться даже на самые простенькие колечки. Так что на шее сияла звезда в рубине, браслет с подвесками не скрывался подвернутым рукавом, драконья пряжка сверкала в центре живота (драконы были мифическими существами), а на груди была приколота Милитова ветка. Брошью шута Лена, не долго думая, закрепила платок на голове, навертев из него этакую чалму – порядочные женщины должны были покрывать голову. Волосы тоже пришлось заплетать, от чего Лена успела отвыкнуть. Так Милит, чтоб усилить ее порядочность, еще и заколку для волос заставил на косу цеплять. Собственно, почти все это она и так носила, только амулет прятался в вырезе, браслет не был особенно заметен под рукавом, на платье она прикалывала ветвь любви, а подарок Милита вообще-то был не брошью, а застежкой для плаща. Ну раз положено быть порядочной… Лена напоминала себе елку или советскую продавщицу овощного магазина, способную напялить брильянтовые серьги, рубиновый перстень в полкило весом и штук пять перстней помельче, золотые часы и потертый джинсовый костюм.