Темпоральная Бездна - Гамильтон Питер Ф.. Страница 91
– Проклятье.
«Оскар. Есть кое-что еще. Я говорю тебе это на тот случай, если исчезну. Я подозреваю, что агентом, возможно, была Кэт».
– О нет. Нет, нет, нет. Только не она. Она погружена в небытие. Какого черта, ты же сама ее туда упрятала? Это я после оживления проверил в первую очередь.
«Я пока еще не знаю точно. Возможно, агент – не она, а всего лишь ее клон».
– Всего лишь клон? О господи. Где она?
«Я не знаю. Но, если она появится на Виотии, твои Рыцари-Хранители могут переметнуться на ее сторону».
– Дерьмо! – вскрикнул он громко, очень громко.
Бекия и Томансио с любопытством посмотрели на него.
«Теперь ты все знаешь, – продолжала Паула. – И можешь принять меры предосторожности».
– Предосторожность? Против Кэт, корабля с ультрадвигателем и сверхмощного оружия? Какой же сумасшедший ублюдок дал ей все это?
«Я же сказала, что фракции действуют все более безрассудно».
– Подожди. А почему ты можешь исчезнуть?
«Она или кто-то очень на нее похожий пыталась меня убить. И, скорее всего, повторит попытку. Ты же знаешь, какая она».
– Я хочу вернуться домой.
«И вернешься. Теперь осталось уже немного».
– Проклятье. Я тебя ненавижу.
«Это хорошо. Ненависть помогает сосредоточиться».
– Это плохо, – раздраженно возразил он. – Это делает мышление иррациональным.
«И ты поступаешь непредсказуемо, что мешает противникам предугадать твои действия. Ей будет труднее поставить тебе ловушку».
– Я не имел врагов, пока ты не втянула меня в это дело.
«Если тебе действительно необходима поддержка, я могу прилететь на Виотию. Но не хотелось бы, пока положение еще не безвыходное. Хочешь, я прилечу?»
Оскар сделал глубокий вдох и уставился в потолок.
– Нет. У меня все под контролем.
После этих слов он приказал юз-дублю прервать связь.
– Все в порядке? – спросил Томансио.
– В полном порядке. Пойдемте. Надо добраться до «Ника».
Пока Виотия еще существует.
Ветра на Ханко всегда представляли проблему для кораблей, хоть с антиграв-, хоть с инграв-установками. На большой высоте воздушные потоки не слишком мешали – над уровнем облачности точность была не так уж важна. Но ближе к поверхности неожиданные порывы могли прижать судно к земле, угрожая катастрофой. Так что ни один корабль не опускался ниже восьмисот метров, если только ему не надо было приземлиться в Каджаани. И это в обычных условиях.
А теперь, когда промерзшая поверхность сотрясалась от подземных толчков и покрывалась трещинами перед финальным, смертельным обрушением, шторма продолжали усиливаться, и скорость ветра достигала двухсот километров в час. Аарон понял, что полет над поверхностью возможен только на такой скорости, чтобы корабль преодолевал любой натиск ветра.
На высоте пятьсот метров «Линдау» набрал двенадцать Махов. Он уже не столько летел, сколько разрывал плотные потоки шторма, оставляя за собой вакуумный след. Ударная волна распространялась кругами от силового поля и спрессовывала снег и пыль в ледяные гранулы. Вслед за кораблем устремился целый пучок молний; у самой поверхности они разошлись широким веером на сотни квадратных километров. Далеко в вышине верхний слой облачности забурлил, словно какой-то гигант рвал накрывшее планету одеяло мощными когтями.
Аарон довел корабль до конца участка и с ускорением в восемь g бросил «Линдау» вертикально вверх. Через несколько секунд он преодолел слой облачности, в ионосфере увеличил ускорение до десяти g, круто развернулся и снова направил нос корабля вниз. Компенсаторы силы тяжести смогли убрать только четыре g, оставив натиск еще шести, вдавивших Аарона в кресло пилота. Биононики усилили его тело. «Линдау» снова вошел в нижние слои атмосферы, и сразу же возникла вибрация такой частоты и интенсивности, что грозила разрушить весь остов корабля. Несмотря на защиту бионоников, Аарон ощущал, как в его плотно сжатом теле дрожат все внутренности. В кабине раздался вой тревожной сирены. Красные сполохи затмили обычное освещение, погрузив Аарона в индивидуальную пыточную камеру. Где-то за спиной из треснувшей трубы со свистом вырвался газ. К общему шуму добавились сигналы тревоги, предупреждающие об отравлении. Аарон поднял степень силовой защиты.
Сильнейшая молния на мгновение ослепила визуальные сенсоры в самом начале очередного захода «Линдау» над поверхностью. Жестокая вибрация возрастала. Аарон ни на что не обращал внимания, тщательно анализируя мельчайшие крупицы информации, поступающей с наружных датчиков. В условиях катастрофического шторма корабельные сканеры могли обеспечить относительно точные показания лишь на нескольких сотнях метров. А район поисков охватывал огромную площадь от Азиатского ледника до лагеря Олхава, которую ему пришлось разбить на восьмисотметровые полосы – да еще с перекрытием в полсотни метров, чтобы не сомневаться в результатах.
«Линдау» завершил очередной безумный бросок и устремился вверх. Амортизационная стойка лопнула, разрывая кабели и трубы. В кабину ворвался поток искр, и половина элементов полифото в кабине погасли. Интел-центр зафиксировал более серьезную проблему потери энергии во вспомогательных системах. Аарон переключил дисплей на резервное питание и снова погнал корабль вниз с ускорением в одиннадцать g.
Экспедитор телепортировался прямо в холл и сразу услышал, как Элси и Тилли спорят, кому играть с гравимячом. Элси первой схватила игрушку и, бегая кругами по гостиной, торжествующе кричала:
– Моя очередь! Моя очередь!
Тилли носилась за сестрой и пыталась отнять мяч.
– Нет, не твоя! – возмущалась она.
Робот-нянька парил над ними, держась на безопасном расстоянии в один и семь десятых метра, и мелодично повторял: «Дети, перестаньте запрыгивать на мебель. Это опасное занятие. Пожалуйста, успокойтесь. Делитесь игрушками. Делиться – похвально».
– Дурак, – крикнула на него Элси и запустила мячом.
Мячик попал в верхнюю поверхность робота и отскочил к потолку, испуская голубые лучи голограммы. Секунд пять он продержался наверху, а потом сполз на стену, выпустив еще один сноп света. Тилли и Элси наперегонки бросились за игрушкой. Но обе промахнулись, поскольку шар снова подпрыгнул вверх и при этом насмешливо звякнул. Скачок к потолку завершился плавным падением в сторону любимой вазы Лиззи, пятнадцать веков назад созданной Ребеккой Уильямс в период ее пребывания в Брин-Белла.
Экспедитор ненавидел это вычурное чудовище, но поспешил перехватить мяч в воздухе, пока он ничего не разбил.
– Папочка!
Обе девочки мгновенно забыли о своем споре и со всех ног бросились к нему в объятия.
– Я ведь сто раз вам говорил, что нельзя играть в комнатах для взрослых, – упрекнул он дочек.
– Да, да!
Они обхватили его руками и запрыгали от радости.
– Где ты был?
– Ты привез нам подарки?
Он передал гравимяч роботу.
– Везде. Нет, не привез.
– О-о-ой!
– Извините, я был очень занят.
«Тем, чтобы остаться в живых». – Этого говорить вслух он не стал.
Все втроем они прошли в кухню, где Лиззи с помощью робота готовила ужин на железной плите. На огне кипело сразу несколько кастрюлек, из которых вырывались восхитительные ароматы. Снаружи уже стемнело, и окна превратились в листы черноты, покрытые капельками конденсата.
Лиззи улыбнулась и поцеловала мужа.
– Я рада, что ты вернулся, – прошептала она.
– Я тоже.
Из оранжереи приковыляла Роза, одетая в красно-черное платье с зелеными чулками.
– Па-апа.
– Привет, малышка.
Он подхватил ее на руки и пригладил темно-рыжие кудряшки.
– Она сегодня сказала «бот», – доложила Лиззи.
– Ты так и сказала? – спросил девочку Экспедитор.
Роза заулыбалась и ничего не ответила.
– Но это мог быть и «ботинок», – признала Лиззи. – А не хотите ли вы втроем заняться чем-нибудь полезным? К примеру, накрыть на стол?