Проклятие Марены - Пфлаумер Инга "Warda". Страница 7

Я ушла вправо, прошмыгнула под мужской рукой и легонько полоснула смуглый бок острым лезвием. Матрос зарычал, развернулся и кинулся на меня снова. Я опять ушла от его объятий и ещё раз позволила ножу войти в тело врага на половину ширины лезвия. Этого как раз достаточно, чтобы нанести кровоточащую, но не очень опасную для здоровья рану.

Всё происходящее, по сути, было экзекуцией. Наглядной демонстрацией остальным, что со мной лучше было не связываться. Честно признаться, происходящее не доставляло мне удовольствия. Одно дело сражаться на равных, и совсем другое — просто медленно убивать человека, который не может тебе ответить. Сначала противник пытался оттеснить меня к борту, чтобы я не могла так легко уходить от его ударов, но всё это было слишком предсказуемо. Каждый раз я старалась оказаться у него за спиной или сбоку, вынуждая матроса следовать за мной, как привязанного. Мы кружили по палубе. Порез. Ещё порез. Задеть лезвием и увильнуть от ответного удара. Снова и снова.

Я старалась аккуратно переступать через размазанную по деревянному настилу кровь. Матрос уже не контролировал себя. В его газах горела ярость, смешанная с ненавистью. Он был похож на раненого зверя. Патрон говорил, что таких противников нужно добивать. Если зверь выживет, он до конца дней своих будет искать охотника, унизившего его. И до тех пор, пока не убьёт врага — не успокоится. Много лет назад один человек оставил меня, избитую и израненную, в живых. Скорее всего, он просто не знал, что я смогу оклематься после того, что со мной и моими близкими сделали его люди. Он ещё поплатится за это.

Матрос постепенно слабел от потери крови. Его движения потеряли даже намёк на точность. Кровь из порезов на лбу застилала ему глаза, матрос вытирал её порезанными же руками, отчего кровавых разводов становилось ещё больше. Тело мужчины превратилось в одну сплошную рану, обветренная кожа побледнела. От очередного неловкого движения матрос потерял равновесие и боком налетел на мачту. "Пора заканчивать", — решила я и плавным движением соскользнула в сторону, чтобы освободить пространство для броска. В рукаве я нащупала самое тонкое лезвие, больше похожее на иглу. Неожиданно выглянувший из серых облаков луч солнца соскользнул по глади летящего клинка. Почти беззвучно острие вошло в правую глазницу матроса. "В яблочко", — мысленно похвалила я себя, глядя, как мощное тело заваливается на залитые кровью доски. Нужно было убрать здесь всё как можно скорее — дерево быстро впитывает кровь; впрочем, всё это уже не моя забота.

— Ещё желающие есть? — поинтересовалась я, вытирая ножи. Собравшиеся матросы оглядели меня с головы до ног, но никто не двинулся. Их товарищ выступил против меня и проиграл. Всё по-честному.

Окруженная всеобщим молчанием, как непробиваемой стеной, я ушла в каюту. Несмотря на мои старания, кровь всё же попала на одежду. Пришлось выстирать тряпки и вымыться с головы до ног.

— Почему они все так бурно реагируют на мою грудь? — подумала я вслух.

— Потому что это весьма… хм… выдающаяся часть твоего тела, — Шторм возник на пороге каюты без малейшего шума.

— Не зли меня, — посоветовала я, вытирая волосы.

— Кто злит? Я? Что ты, девочка, я только констатировал факты. Грудь у тебя и впрямь сильно… выдаётся.

Я бросила в него полотенцем, хотя подумывала заменить тряпицу ножом. Увы, всё моё оружие — очищенное и наточенное, лежало на кровати.

— Где ты их все прячешь?

Шторм с любопытством уставился на мои ножики, считал, наверное.

— Где надо, там и прячу.

— Какая же ты нелюбезная — вздохнул разбойник и подал мне брошенное полотенце. Как только я протянула руку, чтобы взять кусок ткани, Шторм схватил меня за руку и притянул к себе. Он наклонился к моему уху и проникновенно прошептал:

— Такую злюку никто и замуж не возьмёт.

Я задохнулась от возмущения, но в этот момент дверь открылась, и на пороге появился Ройко. Его добродушная физиономия скривилась, как от лимона, он моментально выскочил из каюты. Я сначала не сообразила, что ему не понравилось, но через пару мгновений до меня дошло — на мне только брюки и влажная рубашка, мокрые волосы в полном беспорядке, а Шторм приобнимает меня за плечи.

— Парнишка, никак, ревнует, — заметил Шторм, но мои руки отпустил.

— Только этого ещё не хватало.

В самом деле — сейчас, когда впереди маячил большой куш и возможность, наконец, осуществить свои планы, мне совсем не нужны были все эти романтические бредни.

Я натянула сапоги и отправилась на поиски Ройко, полная решимости устроить ему головомойку. Парень стоял у борта, вглядываясь в тёмное небо.

— Эй, ты чего? — спросила я, вместо приветствия. — Что-то не так?

— Всё нормально.

— Плечо болит? — я протянула руку, чтобы прикоснуться к бинтам, но Ройко отодвинулся.

Великие боги, как всё запущено…

— Слушай, ну что ты как маленький? Что за истерики на ровном месте?

— Что у тебя со Штормом?

— У меня? — я искренне удивилась.

— Ну не у меня же. Я же вижу, как он на тебя смотрит, и как ты на него смотришь!

— Ты о чём вообще? Слушай, Ройко, неужели непонятно, что мне не до романов сейчас? Мы можем получить кучу денег, разбогатеть, круто изменить свои жизни! Неужели ты думаешь, что Шторм, или Монах, или Вердо отправились бы со мной в это путешествие, если бы не огромные прибыли, которые маячат на горизонте?

— Значит, всех нас вместе удерживают только деньги?

Морской бриз бросил мне в лицо горсть солёных брызг. Светлые волосы Ройко развивались на ветру, придавая своему обладателю романтический вид.

— Я не знаю, Ройко, правда, не знаю. Но я рада, что мы сейчас здесь. Что вы со мной.

Казалось, мои слова успокоили парня. Мы долго стояли рядом, глядя на зажигающиеся в небе звёзды. Сама не знаю, как это получилось, но я опустила голову на здоровое плечо Ройко, чувствуя, как мягкие светлые волосы щекочут мне лицо. Интересно, как это «так» смотрит на меня Шторм?

Мы прибыли в Асами поздно ночью. В отличие от Волчьего леса, в город уже пришла зима. По ночам шел снег. К утру он таял, превращаясь в грязь, прилипающую к сапогам.

Шторм решил сменить лошадей — в Асами мы продали своих, доплатили немного и получили шесть северных вороных — мускулистых, мощных, приземистых, с толстой шеей и коротким, свислым крупом. Там же, в Асами, Шторм нашел человека, согласившегося перевести нас через границу.

Между Ромнией и Филоркетом идёт постоянная торговля. Мы поставляем филоркийцам вино, зерновые, кое-какие овощи, а они нам — пушнину и китовое мясо. Контрабандисты здесь тоже не спят. Моржовые клыки дорого ценятся на чёрном рынке — официальный отлов моржей запрещён. Королевства пытаются бороться с контрабандой, постоянно ужесточая контроль на границе. В таких условиях попасть в Филоркет без разрешения на въезд довольно сложно. На главных дорогах заставы, а для того, чтобы пройти окольными путями, нужен проводник, хорошо знающий местность. Нам повезло. Шторм разговорил официантку в таверне, и та свела его с отошедшим от дел охотником, который раньше торговал с контрабандистами.

Охотник согласился помочь, естественно не за даром. Но свои деньги он отработал честно, даже составил нам список необходимых для путешествия вещей — ведь никто из нас раньше не был на севере.

Когда Шторм закончил с покупками, я долго не могла разобраться, что на что надевать. Выяснилось, что пушистая шкурка зверя с завязками, обшитая изнутри мягкой тканью, одевается на голову, и верёвки завязываются под подбородком, как детский чепчик. Выглядела я в этом головном уборе очень смешно, а уж как в нём выглядел Одноглазый! Огромные, обстроченные мехом сапоги оказались очень тяжелыми — я не могла представить, как в такой обуви сражаться. Было ощущение, что к ногам привязали пудовые гири. Шубы и телогрейки тоже не добавляли скорости, но в них нашлось очень много укромных местечек для ножей. А это уже большой плюс.