Камбрия — навсегда! - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович. Страница 32

Сикамб вздрогнул. Дунай августа помянула обыденно, не как дальнее заморское чудо, а как реку неподалёку. Знакомую. Виденную. И это тоже было весьма и весьма ценной информацией. Особенно после камнемёта. Камнемёт, по свидетельству греческого священника — аварский. А где сидят авары? На Дунае. Ещё одна монетка в копилку!

Разговор утих. Река подошла к очередному повороту. Сида принялась разглядывать берег. Она помнила поход, в котором присмотрела место для города — но тогда на долины и холмы любовался всё-таки Клирик. Когда спускалась по реке — преспокойно проспала половину дороги. Вниз-то по течению путешествие быстрее. Вторую половину пришлось просидеть над вышивкой! Чёрные кресты на белые поменять… Зато теперь время поглазеть на свои земли нашлось. И верно, холмистые! С реки они смотрелись особенно живописно. Вот на пути кручи, которые приходится обходить под самым обрывом, вот суровый лес поднимается выше мачт. Деревья приветственно помахивают кончиками голых ветвей, изредка роняя последние, словно отложенные для такого вот торжественного случая, листья. Дуб, бук, ближе к воде — ольха да ива. Но поворот пройден, впереди расстилается долина, посреди которой торопится донести взбухшие свинцовые воды до старшей сестры-Туи речушка поменьше. Вдали встают холмы повыше — или уже горы? — с вечнозелёными от сосновых шапок вершинами. По пологим склонам — буро и коротко. Трава выедена или скошена. Скот загнан в стойла. Дома — небольшие, жмутся друг к другу кучками. Здесь не селятся длинным домом, как те же норвежцы, одним на огромную патриархальную семью, и не строят круглых домов-коммуналок, как ирландцы или некоторые горные кланы. Семейная пара без собственного дома — это, по валлийским понятиям, даже не нищета, а просто непристойность какая-то. Если человеку клан не строит дом, значит, он или не нуждается в отдельном жилье, или изгнан… Но ничто не мешает родичам селиться рядом! Даже крутые склоны, из-за которых выходит, что дома стоят не столько стена к стене, сколько фундамент к крыше. Земля порождает национальный характер. Не случайно в любой стране завоеватель из века в век или превращался в новое издание всё того же народа, перенимая привычки побеждённых — пусть они и полегли до единого, либо погибал. Либо — менял ландшафт. Так что, разглядывая страну, сида заново знакомилась с характером народа.

Высокие холмы раздвигают горизонт, камбриец привык видеть больше, чем равнинный житель. Даже и горец. Камбрийские горы пологие, открывают больше, чем прячут. Но и ограничивают, отсекая незримое далеко. Оттого, может быть, у этого народа так развито чувство малой родины. И нет ни малейшей склонности мыслить широкими категориями. Не то чтобы возвышенных материй тут не понимали — но до сердца лучше дойдут понятия размером в такую вот долину.

Не свобода — а свободы, личные права. Свои и знакомых людей. Не Родина без конца и края, крестьяне в Гренаде и сапоги в персидском заливе — а те самые три берёзы, которые нельзя отдать врагу. Или, если угодно, сырьё для заводика, который скрипит крыльями ветряков неподалёку. С которого кормится половина города. И, кстати, не абстрактный Творец, а святой, построивший первую церковь в округе. А то и фэйри из-под ближайшего холма. Добрые соседи, да. С которыми можно просто, по житейски поговорить — и договориться. Даже с самыми злыми.

Немайн хмыкнула. Получалась, что самый главный ресурс для пропаганды в Камбрии — это она. Неприятно — но деться от этого некуда. А вот использовать с пользой вполне реально.

Прежде любой интриги, прежде любой войны — семья. Впрочем, под сводами «Головы Грифона» в полной мере положение понимал только Дэффид. И то по-своему, днюя и ночуя в Сенате да гоняя молодых ополченцев. И был прав. Глэдис вполне способна управиться с прочим. Не впервой. И всё равно ей было страшно. Дочурки-то настоящей войны не видали. Кроме одной. Увы, встреча с Майни привнесла лишнее успокоение: домашних забот полно, у Туллы живот уже здорово округлился, ушастая своего младенчика привезла. Вот это девочкам интересно, а с войной сида пусть разбирается, её епархия! Если надо помочь — конечно-конечно, сразу-сразу! Со всем удовольствием. Лишь Тулла поглаживает живот с таким видом, будто сделала сиде мелкую гадость. На стены не пойдёт, а вот за племянником присмотрит с удовольствием. Заодно и опыт наберёт для своего ребёнка. И Эйлет дуется за то, что её отец замуж выдавать вознамерился, да срочно. В общем — молодые и глупые.

Впрочем, опора нашлась. Немайн. Что оказалось чуточку неожиданно. Всё-таки сида настолько вжилась в роль младшей… Да и легендарная проказливость после болезни да трудов никуда не подевалась. И в росте сида не прибавила. Хотя формы стали взрослее. «Кормит» — объяснила Эйра, пока Майни блаженствовала в объятиях остальных сестёр. Заодно решая проблему с Эйлет.

Для дочурок-то главным оставалось обычное, девичье — женихи. При встрече Эйлет так набычилась на Майни, что Эйра, заметив, вызверилась на сестру. Наставницу защищать приготовилась. Ну и собственное будущее — в делах семейных в Камбрии старшинство считается, и замуж сёстры по очереди идут. Впрочем, скоро все снова стали подруги — не разлей вода.

— Разберёмся, — предложила Немайн сёстрам. — Помните мои уроки? Пошел разговор всерьёз. Эйлет, замуж ты хочешь. Просто желаешь жениха выбрать сама. Верно?

— Да, но…

— Тебе ничего не мешает. Отец не дурак, перед походом сговариваться не будет. Вдруг парня убьют?

— Так меня тоже могут…

— Вряд ли. От семьи в девять душ у нас в поход идут четверо: отец, Кейр, да я с Эйрой. Больше не надо, да и нельзя. Риск для вас будет, если войско поляжет и на стены становиться придётся. Ну а тогда ты любому жениху рада будешь. Мало мужчин останется… Потому — я буду просить отца и коменданта отпустить тебя, Эйлет, в поход со мной, в качестве заместительницы начальника службы снабжения…

Сестра просияла. Выходило-то наилучшим образом. И с самыми храбрыми да деловыми мужчинами перезнакомиться доведётся. И себя показать с лучшей стороны. Как хозяйку и воительницу разом. Только вот…

— А начальник кто?

— Эмилий. Только тс-с! Он об этом ещё не знает, — сида засмеялась.

Скоро ей стало не до смеха. Поставщики щеголяли шлемами, щитами и копьями. Весь разговор об обеспечении продовольствием и фуражом сводился к пожатию плечами:

— Так война.

— Война войной, договор договором.

— Так я тоже иду…

Хотелось рычать!

— Мне нужны припасы. До похода, во время похода и после похода тоже. Кого-то ты же оставишь на хозяйстве? Урожай собран, работники тебе не нужны. Товар ты мне уже обещал! А возниц я своих пришлю…

Не хватало ничего! Припасов, подвод, лошадей и волов, оружия, людей — а главное, времени! И именно на время приходилось разменивать занятое под совсем другое дело серебро…

Вечером сбившуюся с ног сиду отловил Дэффид. За длинное ушко.

— Попалась, градостроительница! — возгласил довольно.

— Ай! — сида сразу обратилась из деловитой хлопотуньи в щенка, поднятого за шкирку. Не гроза врагов — а домашний зверёк с просительными серыми глазами… Почему-то Дэффиду захотелось, чтобы его младшая дочь почаще была такой — беззащитной и домашней. Которой можно быстро и просто помочь. Но — увы. Накатывалась война. И даже налюбоваться напоследок дочерьми было некогда.

— Вот тебе и «Ай». Дай на тебя погляжу. Дышит тяжело, мясо жуёт на ходу… Значит, выше головы хлопот. И захлёстывает. Ну, жалуйся. Авось, не захлебнусь.

Немайн не стала запираться и вывалила на приёмного отца всё. Тот лукаво и самодовольно щурился — превзойти эту дочь в таком деле, как подготовка похода, было приятно. Законный повод для гордости. Пусть то, что она наладила с нуля за пару часов, он нарабатывал годы — но здесь и сейчас именно Дэффид может сделать больше! Подождал, пока та иссякнет, спросил строго:

— А что на свете есть отец, забыла, конечно? И что он кое-что значит на этой земле, тоже? И что дела ведёт не первый десяток лет?