Камбрия — навсегда! - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович. Страница 58

Ещё двое, с мечами. Сдуру встали рядом, мешая друг другу. Тот, что слева, попробовал рубануть Эмилия по голове — тот вовремя вскинул руку, подставив наруч. Почти одновременно правый попытался уколоть в ногу — из-под щита, мечом, слишком коротким для настоящей угрозы. Не достал, а напарнику помешал. Возможности уйти в оборону римлянин им не предоставил. Ударил левого в подмышку, где на кожаную основу не были нашиты металлические бляхи — и немедленно занялся оставшимся. Укол в обход щита — и у Эмилия стало меньше врагов, да и щит появился. Крепкий, из плотного дерева. И — что редкость для всадника — с железной оковкой поверху, прекрасно подходящей для отражения излюбленных варварами рубящих ударов. Хорошее тяжёлое копьё тоже не лишнее.

Эмилию результат понравился. Он повторил ругательства. И даже сделал пару жестов, в Средиземноморье почитающиеся универсальными оскорблениями. Но саксы урок поняли. Потому, старательно прикрываясь щитами, обошли берег. Собирали метательное оружие. Эйлет, словно безумная, бросилась вперёд — еле удержал.

Тогда она принялась громко говорить. По-саксонски. Эмилий не понимал ни слова. А если бы понимал, понял бы и отчего те стали двигаться несколько иначе. Уж очень им хотелось броситься. Но — превозмогались. Снова зауважали.

— Вы люди или рыбы? — насмехалась девка, одетая вождём. — Вам годится только падаль! Вот перед вами готовые к смерти герои — так убейте же нас! Неужели вы не видите света славы на наших лицах, что подобны Луне и Солнцу? Убить нас — доблестное деяние! Я сестра богини, мой воин — потомок богов и героев Рима, и сам великий герой, наши копья алы от крови Хвикке. Убейте нас — или бегите, как шелудивые псы! Сперва с поля боя, потом из Камбрии, а там и вовсе с острова Придайн. Знайте — по этому мосту пройдёт смерть саксов. И если вы не разрушите его, все вы не просто трусы, но ещё и мертвецы. От вас уже пахнет!

Саксы терпели. Потом вернулись. С дротиками.

Эмилий повторил тираду. И стал медленно отступать. Эйлет, накричавшись, чуток пришла в себя. Отдала дротик, умница, взяла тяжёлые копья. Отойдя до середины моста, римлянин уселся на настил с крайне безразличным видом — сам закрыт щитом, копьё сжато в кулаке. Саксы не повелись. Достали топоры и принялись рубить первый пролёт.

— Дураки, — шепнула Эйлет. Устроилась рядом, под прикрытием широкой окольчуженной спины. Странно, что теперь, когда они остались вдвоём, а враги потеряли не больше трети, казалось, опасность миновала. Может, от позы Эмилия веяло надёжностью? И древностью. Историями, которые Майни пересказывала лекарскому отпрыску! Так, не выпуская оружия, закрывшись шитом и опёршись на копьё, отдыхал Кухулин, когда в одиночку сдерживал войска четырёх пятин Ирландии.

Римлянин, который и не подозревал, что подражает легендарному герою, хмыкнул.

— Они дикари, — сказал тихо, — я не могу иначе назвать тех, кто сунулся воевать, ничего не узнав о стране, в которой предстоит действовать. Нит неглубок, потому все лодки заякорены. А они надеются, что сейчас весь мост снесёт течением. Но если враги потратят несколько минут на то, чтобы причинить вред, который хороший плотник в одиночку исправит за полчаса — к чему мешать?

И задумался. Девушка формально оставалась начальницей. Как ей приказать уйти? Чтоб послушала? Пусть живёт. А он… Сможет продержаться достаточно долго, даже не раскрывая подготовки. Место узкое, а хороший воин и против троих врагов какое-то время устоит. Мысль бросить мост и в голову не пришла.

Стало чуточку обидно: умирать из соображений секретности, не убив тех, кого иначе достал бы, не хотелось. Ведь воин, служащий по ведомству магистра оффиций, может многое. Недаром начальник сотни скультаторов приравнивается по чину к командующему всеми полевыми армиями Африки. Потому как эта сотня при нужде натворит дел не меньше, чем полевая армия. Эмилий в своё время, став вместо центуриона рядовым сотни трапезитов, чувствовал, что прыгнул через чин! Впрочем, вступительное задание — выйти с ножом на льва и вернуться с целой шкурой — не провалил. Иначе и не стоял бы теперь на наплавном мосту через Нит.

Саксы закончили работу. Мост пошатнулся, качнулся несколько раз — и на этом всё закончилось. Римлянин вновь прокричал уэссексцам обидное. Эйлет опять добавила.

— Тут меня одного достаточно, — сказал Эмилий, — а ты бы лучше раздобыла лошадь, да попыталась поторопить армию лесного королевства с непроизносимым названием.

— А ты рассчитываешь выжить, римлянин? — жёлто-рыжие брови взлетели вверх.

— До ночи — да. Потом… — он пожал плечами. В темноте всякое случается.

— Это хорошо. Потому что я никуда не уйду. Это ведь мой мост, Эмилий.

— У тебя нет доспехов.

— Я могу прикрывать тебе спину. Ругать саксов. Ударить копьём прежде, чем меня достанут. Ты видел.

Видел. А больше — чувствовал спиной, как она поменяла стойку, приспосабливаясь к обоерукому напарнику, словно свой брат-разведчик. Но без доспеха её нужно закрывать. Так и не поймёшь, чего получается больше, пользы или вреда. Надо было придумать ещё доводы, но пришлось успокоиться на том, что русоволосая отойдёт, куда дротик не добросить, а потом вернётся: саксы закончили собирательство и полезли снова. Аж четверо. Пустили дротики — по два. Задние подавали собранные по полю боя снаряды. Часть поймал, от иных увернулся. Пробили, не пробили — не почувствовал. Иные чиркнули по броне. Что кована лучшим мастером Карфагена по особому заказу — чтоб была крепкой, но смотрелась дёшево. Дротик бросать не стал, взял копьё. И бросился навстречу. Одному против четверых нужно действовать очень быстро. На узком мосту маневром не взять — оставались скорость и финты.

Назад да по бокам Эмилий не смотрел — а зря. Двое саксов, скинув одежду и зажав ножи в зубах, поплыли резать якорные верёвки. Доплыть — доплыли. И обнаружили перед лицами жало копья Эйлет.

Увы, левый берег был слишком близко. Ей, бездоспешной, пришлось от дротиков уворачиваться — и нанести удар не получалось. Не успевала. Но к верёвке пловцов — не подпустила. Пока у одного из них не свело судорогой ногу, и второй не потащил соратника к берегу. Вот тогда, на радостях, чуть замешкалась.

Удар пришёлся в левый локоть, шершавые доски метнулись навстречу. Боли не было. В голове стояла глупая радость, что дротик сакса перебил левую руку — правой гораздо удобнее перетянуть рану… Пережать руку выше раны другой — и в голову не пришло. Если последняя рука будет занята — чем саксов убивать? За свою гибель следует отомстить заранее! Она припомнила, что в поход отправилась за женихом, и улыбнулась. Уже тогда, в строю, решила: кто из своих упадёт последним — того и будет считать мужем. Эмилий, значит — без гаданий.

Ремень удалось закрепить. Кровь остановилась. Теперь нужно встать, не то — затопчут и не заметят. Эйлет оперлась на копьё, приподнялась. В глазах начала разливаться тьма, но осколок сознания отразил смерть Кухулина. Герой умер стоя, и враги не смели подходить к телу, боясь, что грозный воитель оживёт. Эйлет подпёрла голову здоровой рукой, как бы отдыхая. И тут мира не стало.

Эмилий как раз сбросил четвёртого врага в воду. Двое остались лежать на настиле, делая его, вот незадача, неудобно скользким. Потому Эмилий и отдал саксам несколько шагов. Не стыдно. За них честно заплачено — кровью. Третий покоился на дне. Последний рухнул в воду сравнительно целым. Даже до берега добрался, сумел. Чтоб человек в толстой кольчуге и десяток-другой локтей проплыл — такого и римской разведке прежде видеть не доводилось. А вот, оказывается, иные варвары могут!

Тут Эмилий — увидел. Свершил короткую месть — метнул единственный дротик в спину пловца. И, не заботясь, попал — не попал, наклонился — инстинктивно сложившись за круглым щитом. Услышал слабый выдох. Оттащил раненую — подальше. Устроился в позу отдыхающего воина.

Теперь он знал — ему придётся жить. В какое из этих стремительных мгновений Эмилий это понял, он бы сам не сказал. Не обратил внимания. Непрерывная, воспитанная десятилетиями двуличного ремесла саморефлексия разведчика куда-то изчезла. А с ней ушли за грани мира, секреты и интересы империи, страшные клятвы… Вселенная съёжилась до нескольких шагов неровного дощатого настила. Остались истекающая кровью девушка в шаге за спиной, враг перед глазами. И мост. Его мост.