Убить дракона (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 19
Дракон умолк, и полностью растворившаяся в его голосе Наир, вздрогнула и очнулась. Великолепный, величественный, волшебный закат уже почти догорел, но ей показалось, что Скай и дальше собирается так же сидеть, созерцая потоки времени.
Дракон…
Наир скрутила себя в узел, идя к нему: вот уж действительно духу… несущему в себе нечто особенное, чем люди и придуманные ими боги…
– Если вы так цените жизнь и красоту, то зачем убиваете друг друга? И нас…
– Разве я только что не объяснил тебе, девочка, что смерти – нет? Смерть – лишь иллюзия, последняя граница, которую способен воспринять разум… Каждую секунду нашей жизни – мы меняемся, умирая и не сознавая того… И снова рождаемся, что бы умереть… Жизнь и смерть – одно, тем более прекрасное, что так неуловимо!
– Но зачем убивать?!
– Что бы жить… И потом, ты не думала, что не ценя смерти – мы не ценим и жизни?
Ты плохо слушала, девочка…
Наир бесстрашно подошла к краю пропасти. Жить – остро ощущая каждый миг: его приход и утрату, перерождение в следующий – да, именно это наверное и значит жить! Но – так жить можно лишь на пороге смерти, зная о ее скорой неотвратимой неизбежности, иначе страсть притупляется…
– Но ведь это все равно, что вечно сгорать в пламени!!! В чем смысл?
– Смысл? В чем смысл ветра? В чем смысл скал? В чем смысл мира? В том – что он есть…
Уже стемнело, и Наир едва различала дракона. Почему-то ей казалось, что он улыбается, объясняя очевидное несмышленому ребенку, хотя знала, что Скай никогда не улыбается…
Скай… Прости… Я не сумела понять не только ответ, но даже – сумела ли задать тебе тот самый, сокровенный вопрос…
Я смотрел на нее, застывшую над обрывом, и думал…
Есть особая прелесть в суетности мира… В его непрерывном кипении.
В огромном полотне, в котором сплетаются все цвета, уравновешивая друг друга…
Можно погрузиться в него, растворяя себя… Можно созерцать, как картину, написанную причудливыми красками… Но рано или поздно – все краски сливаются в одну: как слепит россыпь драгоценных камней.
Что бы познать все грани, убедиться в чистоте воды – бриллиант должен быть отделен.
Выставлен на границу света и тьмы…
Туда, где нет ничего лишнего…
Холод ночи пробудил ее от неясных образов и раздумий, и заставил обратиться к более насущному.
Боги! – ужаснулась Наир, – я ведь теперь не спущусь отсюда!
Она обернулась туда, где только что сидел Скай, но дракона не было… А в следующее мгновение вокруг туловища сомкнулась могучая длань, и Наир вознеслась в высь…
Когда дракон опустил ее перед входом в пещеру, девушка была в полуобмороке, и как бы аккуратно он не действовал, Наир просто рухнула на подмерзшую землю. Она отчаянно пыталась выпрямиться и загнать подальше воспоминание о кратком полете, впечатавшимся в мозг вихрящейся тьмой…
Подойдя к озерцу – плеснула в лицо ледяной водой и только после этого вошла в пещеру. Представшее глазам зрелище было на столько мирным, что у Наир мелькнуло подозрение о галлюцинации, вызванной недавним душевным потрясением: Скай, сидя на корточках спиной к ней, обжаривал над небольшим костерком хлебец из оставленной ею здесь сумки. Пошатываясь, она обошла его кругом и села напротив, поближе к огню.
Дракон, который незадолго до того сказал ей больше, чем за все время ее пребывания в его миссии, снова похоже абсолютно забыл о ней. Наир ощутила дикое разочарование: только что, он говорил ей такие слова – значит, считал, что она может понять их… Так почему же теперь он ведет себя так, словно она была скучной книжкой, которую можно полистать по случаю и отложить?!
А на что ты собственно рассчитывала, дурочка? – ядовито спросила себя Наир, и тут дракон протянул хлебец ей…
Она помедлила, прежде чем принять его, и уставилась на ломтик в своих руках так, словно это нечто доселе невиданное. Забавно, а ведь Скай никогда не разделял с ней изысканных трапез: иногда наблюдал, но не разделял – так маслинку какую-нибудь перехватит, проходя мимо… К черту! – вдруг развеселилась Наир, – все в когтях дракона!
Вот этого самого дракона… А ведь она ни разу не видела драконов в их настоящем облике, даже сегодня, когда Скай спустил ее с утеса.
– Почему ты здесь? – задала Наир новый вопрос, – Не уходишь совсем, но и не остаешься?
Тут же она ощутила, что этот вопрос был немного неуместен, задан как бы преждевременно… Дракон взглянул на нее, повел ресницами в сторону:
– Неизбежность… Есть ли она? И если есть – не мы ли сами порождаем ее?
Это было слишком для одного вечера: как если бы на умирающего от жажды вдруг обрушилась целая волна. Наир поспешила переменить тему, потому что молчание было ей слишком неприятно.
– Скай!
Куда девалась обычная неуверенность? Словно сейчас все было можно.
– Почему вы так редко перекидываетесь? Вы ведь драконы…
Дракона не удивил ни вопрос, ни перепады ее настроения, ясно отражавшиеся на хорошеньком личике, но ответил он не сразу. Но – ответил…
– Я бы не смог говорить с тобой, и я бы испугал тебя.
Наир покосилась на дракона: можно подумать, что так он ее не пугает!
В самом деле, как объяснить? В драконьем теле мало по малу забываешь кто ты: иные даже сходят с ума и дичают… Так, забываешь, что сила – это не когти, гребень и даже не крылья: не они делают тебя драконом…
Сила это свобода – свобода твоего сердца, когда нет никаких преград! И мы инстинктивно выбираем ту форму, в которой лучше осознаем ее существование…
Но эта форма неотвратимо меняет и нас…
Это не волшебство.
Или наоборот – именно это и есть волшебство.
Что есть противоположности, как не отражение целого?
Проснувшись утром и не обнаружив нигде Ская, Наир ощутила себя подло брошенной.
Не многого ли ты хочешь? – спросила она себя, – Ты задала не один вопрос, а столько, что хватит до конца дней. Он дракон и твой хозяин, он не имеет перед тобой никаких обязанностей, зато все права, и волен поступать так как хочет.
Просидев в раздумьях почти все утро, Наир решила вернуться в миссию: если дракон пожелает, он найдет ее везде, а спать на камнях у костра все же суровое испытание, не говоря уж о том, что хотелось снова ощутить себя женщиной – свежей, чистой и красиво одетой… И все же она медлила, в тайне надеясь, что дракон вернется. Неужели же ей снова предстоит это невыносимое ожидание? Если бы только знать, что он вернется рано или поздно, – даже ожидание стало бы счастьем…