Мечи конных кланов - Адамс Роберт. Страница 4

Посмотрев поверхностно мысли Милона, кот телепатически спросил его:

— Если ты думаешь сражаться, Бог-Милон, не следует ли Полукровке посмотреть на эллинойскую армию?

Милон вздохнул:

— Желал бы, чтобы ты мог это сделать, брат-кот. Но эта река — естественная линия обороны. Она широка и глубока, и нет ни одного брода на много миль. Этот мост — единственный путь через реку, и ты никогда не сможешь его пересечь незамеченным… во всяком случае днем. Может быть, возможно ночью, если не будет луны или грозы. Но жди моего сигнала.

Показался один из офицеров Мая, скакавший по мосту: железные подковы его коня высекали искры. Не успел конь остановиться, как всадник соскочил с седла и отдал честь своему капитану.

— Сэр, герольд из лагеря короля Зеноса на середине моста. Он просит свидания с Верховным Владыкой Милоном и Верховной Владычицей Альдорой. Он один и вооружен только мечом и кинжалом. Кроме того, я не думаю, что он очень опасен, — он ранен.

Когда вскоре офицер вернулся, он скакал стремя в стремя с веснушчатым молодым человеком в форме телохранителя Зеноса. С копья был удален наконечник, и вместо него на конце ясеневого древка развевался квадрат кремового шелка. Волос его не было видно, так как начиная с бровей его голова была забинтована, но его широкие усы и заостренная борода были кирпично-красного цвета. Его левая забинтованная рука, похоже, остерегалась лишних движений. Тем не менее он умело управлял поводьями и сидел на своей большой серой лошади с ловкостью прирожденного наездника.

Милон попытался быстро просканировать поверхностные мысли герольда, найдя их такими же дружелюбными и открытыми, как веселые зеленые глаза.

Но там были и другие мысли, появившиеся, когда веснушчатый юноша впервые заметил Альдору. Один быстрый взгляд на нее дал понять Милону, что и она также прочитала эти мысли. След улыбки растянул уголки ее рта.

Герольд воткнул тупой конец копья в чернозем, ловко спешился и шагнул к Милону. Он поклонился, а затем тщательно отдал честь. Вблизи Милон разглядел обильный пот, стекающий по его лицу, стиснутые зубы и сжатые челюсти.

— Ему больно, — быстро мысленно сказала Альдора. — Очень больно. Но он скорее умрет, чем выдаст себя. Милон, он прекрасный юноша, достойный и гордый.

Милон улыбнулся.

— Теперь, когда с формальностями покончено, юный сэр, не присядете ли вы с нами выпить вина?

Томос Гонсалос пил вино, несмотря на явную жажду, аккуратно, маленькими глотками. Посмаковав, он учтиво похвалил вино и серебряную чашу, в которой оно было подано, сделал комплимент хозяину и хозяйке, подобно истинному джентльмену.

Он привез приглашение от короля Зеноса, который просил Верховного Владыку Милона, Верховную Владычицу Альдору и их четырех капитанов разделить с ним вечернюю трапезу. Король Зенос считал, что поскольку некоторые из его предков имели стойкую репутацию вероломных людей, он разрешает своим гостям приехать с любым количеством телохранителей, какое они сочтут необходимым. Он подчеркивал, что его намерения честны, но он желает, чтобы его гости чувствовали себя в безопасности.

После часового легкого разговора и еще одной пинты вина Томосу было сказано, что он может возвращаться и объявить о том, что приглашение короля Зеноса принято. Однако, не успев встать, Томос покачнулся и, не сделав и двух шагов к коню, безжизненно свалился на траву.

Альдора была на коленях возле герольда, прежде, чем кто-либо успел двинуться вперед. Она опытной рукой оттянула веко и затем объявила:

— Он горит в лихорадке. Один из вас пусть скажет, чтобы принесли конные носилки. Кто-нибудь, помогите снять с него кирасу, но осторожнее, помните об этом. У него могут быть другие раны, не столь заметные.

У Томоса была рана с медленно сочащимся гноем и сукровицей. Она была кое-как перевязана, и трение о высокую заднюю луку седла протерло повязку.

Ближайший телохранитель побледнел и коснулся своего солнечного амулета.

— И он прискакал сюда улыбаясь! Как он в седле-то сидел?

— Вся жизнь на самодисциплине, не одно поколение благородных предков и десять лет чистого мужества. Вот тут, солдат, лежит настоящий мужчина! — ответил ему Хербут Май.

Неся копье Томоса Гонсалеса с белым полотнищем, Милон на своем жеребце, не остановленный постами, въезжал в предместье лагеря Зеноса. Лагерь был примерно таким, каким он и ожидал его увидеть: под самодельными укрытиями стонали и бредили раненые, воздух, наполненный мухами, был тяжелым от тошнотворных миазмов смерти и разложения. В одной стороне офицер в иссеченных доспехах, прихрамывая, руководил рытьем длинной массовой могилы, и груда трупов терпеливо ждала ее завершения. На вопрос Милона офицер указал направление к «резиденции» Зеноса.

Рядом с маленьким шатром Милон спешился и направился к входу. Два усталых копейщика преградили ему дорогу и вежливо спросили его имя и звание, а также, по какому делу он пришел.

Когда Милон им ответил, они выпучили глаза, и правый копейщик громко позвал:

— Коллис Гримос. Пожалуйста, милорд, Коллис Гримос…

Знатный офицер, прихрамывая, появился у входа.

Круги у него под глазами были почти такими же черными, как и сами глаза. Избитое, в синяках и ссадинах лицо было все в морщинах от забот и истощения сил.

Хотя Милон никогда не встречал этого горца, он хорошо знал его репутацию как стратега, тактика и воина.

— Я — Милон, Верховный Владыка Кенуриос Элас, лорд Коллис. Я пришел с миром. Пожалуйста доложите обо мне королю Зеносу. Я хотел бы поговорить с ним о крайне неотложных делах.

Милон сразу же почувствовал расположение к своему юному противнику. Зенос стоял перед ним такой же высокий, как и он сам, чуть выше шести футов. Взгляд его карих глаз был честным и открытым.

Густые глянцевитые волосы отливали богатым темно-каштановым цветом, а лицо было гладко выбрито. Исходя из того, что он знал о юном монархе, Милон был готов с уверенностью держать пари, что тот отдыхает гораздо меньше, чем любой из оставшихся у него офицеров. И все же он казался таким свежим, словно только что поднялся после двенадцати часового сна. Пожатие твердой загорелой руки был крепким.

— Рад встрече, лорд Милон, — он указал своему гостю на одно из трех сидений, на обрезки чурбаков со все еще не содранной корой, окружающие покосившийся, слегка обугленный походный стол.

Усевшись, Милон сразу же, без церемоний, перешел к цели своего визита.

— Ваш герольд Томос Гонсалос лежит в моем павильоне. Его раны тяжелые, и за ним ухаживает Верхняя Владычица Альдора, которая обладает определенными знаниями и умениями во врачевании.

— Бедный храбрый, верный Томос, — медленно покачал головой Зенос. — Молю Бога, чтобы он выжил. Ибо слишком мало таких, как он, в моем королевстве. Будь иначе, мне не пришлось посылать его, зная, что он ранен. Н6 не мог же я послать приглашение Вам и Верховной Владычице через простого обыкновенного солдата; Томос — мой двоюродный брат.

— Где же Ваш форион, Ваши латроси? — спросил Милон. — Бойцы, которые храбро сражались, заслуживают профессионального ухода. И что, во имя /Солнца, случилось с вашим лагерем и обозом? Мои капитаны дружно заверяют меня, что грабежей не было.

Стоящий у входа Коллис Гримос глухо заворчал и принялся бурчать литанию, состоящую из проклятий. Зенос хрустнул пальцами.

— Я буду прям, милорд. Под конец битвы некоторые из моих горцев-ополченцев отступили… довольно стремительно. Никакого разгрома не было, Вы понимаете, они все храбрые бойцы, но они преданы только лично мне, а какой-то дурак убедил их, что я убит. Вот они-то и разграбили лагерь, стащили то, что им приглянулось и что смогли унести, остальное сожгли. Они убивали каждого, кто пытался помешать им или становился между ними и приглянувшейся вещью. Они пощадили только мой павильон, но я велел разобрать его и раздать на бинты для перевязок.

— Да, первый долг командира позаботиться о своих бойцах, — согласился Милон. — Примете ли вы услуги тех моих латроси, кого я смогу освободить от забот о наших собственных раненых?