Чужая жизнь - Ферр Люциан. Страница 5

***

Удар о землю вышиб Фиара из сна в реальность. Стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, парень сел на кровати. Сделав глубокий вдох, храмовник задержал дыхание и постарался унять беснующуюся боль. Как ни странно это удалось практически сразу – боль стремительно истаяла, стоило Фиару лишь сосредоточиться на ней. Справившись с этим, он вновь ровно задышал и огляделся. Надо было понять, где он сейчас находится. То что это уже не главный зал было ясно с первого взгляда. Впрочем, второй взгляд все становилось понятно. Фиар почти сразу узнал необычный интерьер, ряды кроватей и низкий потолок. Парень оказался в лазарете.

Глядя на знакомые стены, молодой храмовник окунулся в воспоминания детства. Собственно говоря, в первые месяцы послушничества именно лазарет становился самым посещаемым местом кроме разве что столовой. Хотя и туда и туда послушники ходили без особого желания, а лишь когда не было другого выбора. В столовую, потому что там готовили точно такие же послушники как они сами. И поэтому подаваемую пищу верхом кулинарного искусства назвать было трудно. В лазарет же, потому что его хозяин, а вернее хозяйка, очень не любила, когда ее отвлекают по всяким мелочам. А переломы, царапины, ожоги, порезы и рваные раны для нее были мелочами, поэтому с приходящими к ней послушниками она не была особо вежлива. Так что к ней шли только, когда не было выхода. Например, при переломах. Согласитесь, довольно проблематично бегать со сломанной ногой. Хотя как-то один бегал и довольно успешно, но это его не спасло, наставник все равно его раскусил и заставил идти в лазарет.

Фиар поморщился, когда вспомнил какой нагоняй ему тогда устроила Лин за ту его выходку. Тогда он целую неделю вынужден был спать на животе. Вспоминать об этом было неприятно, и парень решительно оборвал поток воспоминаний. Откинув покрывало, храмовник встал с кровати и огляделся в поисках своей одежды. Последний годы он здесь был очень редким гостем и поэтому успел подзабыть, куда обычно складывают одежду в подобных случаях. Но, немного подумав, вспомнил, как он на спор забирался на крепостную стену. Спор он тогда проиграл – свалился уже на самом верху. И очнулся уже в лазарете. Ему тогда с недельку полежать пришлось в кровати, пока кости не срослись.

«Я все-таки не Основатель, чтобы вставать на ноги уже на следующий день, – мельком подумал Фиар. – Да и вряд ли кто-то еще сможет повторить этот фокус».

В общем, тогда вещи лежали в небольшом сундуке возле кровати. Значит, и сейчас имело смысл проверить. Этим парень и занялся. Сундук нашелся быстро, а открыть его не составило никакого труда – от кого запираться? Поэтому через несколько минут молодой храмовник уже полностью одетый сидел на кровати и одевал второй сапог. За этим то занятием его и застала вышедшая из лаборатории Лин.

– Чего шумишь? – накинулась она на парня. – Дел что ли больше нет?

– Есть, – неуверенно ответил Фиар.

– Ну так иди ими займись! А не торчи здесь, – прошипела магичка. – Тоже мне больной. Да на тебе камень из каменоломен возить можно. А он в обморок упал! Помоги нам Владыка, до чего пали храмовники, они уже от небольшого упадка сил теряют сознание. А что же тогда будет дальше?! В чьих руках будущее???

Фиар наконец справился с сапогом и поспешил откланяться, характер за годы у Лин не стал слаще и слушать ее у парня не было никакого желания. Поэтому он буркнул нечто нечленораздельное и собрался было уйти. Даже несколько шагов к двери сделал. Но потом, вдруг кое-что вспомнив, поспешил вернуться.

Да уж, хоть внешне магичка оставалась молодой и красивой, но внутренне она изменилась довольно сильно. Во-первых, у нее очень сильно испортился характер. А во-вторых, появилась необычайная любовь к порядку. Поэтому послушники в первые месяцы сильно от нее получали, если этот самый порядок каким-либо образом нарушали. Например, бросали постель смятой или оставляли на кроватях колбы из-под эликсиров. И в-третьих, Лин стала гораздо более вспыльчивой. Поэтому люди вызывающие ее неудовольствие рисковали отправиться в лазарет со множеством переломов. Впрочем, с другой стороны это давало неоценимый (и часто неоцениваемый) опыт борьбы с разъяренными магами. Конечно, победить ее еще никому не удавалось, но зато драпать и уворачиваться от насылаемых заклятий послушники научились здорово.

В общем, собираясь уходить, Фиар все это вспомнил и теперь усердно заправлял постель. Лин же поняв, что парень «одумался», просто фыркнула как кошка и вернулась в лабораторию.

Разобравшись с этим, молодой храмовник опять направился к двери и на этот раз все-таки покинул лазарет. И прямо на пороге нос к носу столкнулся с Крадом.

– С добрым утречком! – широко улыбаясь, поприветствовал он Фиара. – Как спалось?

«Неудачно я вышел», – мельком подумал молодой храмовник и ответил Краду только кислой улыбкой.

Крад был храмовником вот уже много лет. Его все уважали, часто преклонялись, но не очень-то любили. Дело было в его шутках. Этот человек просто обожал подшучивать над собой и в особенности над другими. Поэтому встретить Крада парню было не очень-то приятно, особенно после того как он потерял сознание во время ритуала. Хотя Крад всегда знал, когда остановиться и никогда не доставлял своими шуточками боль другим. Да и вообще сам по себе он был довольно занимательный человек. Чего стоит одно то, что прежде он был наемником. Задумался о бренности жизни и том, что за совершенные поступки придется отплатить Крад лишь на краю гибели. После одного задания наниматель всадил в него десяток болтов и скрылся. Выжил наемник тогда только чудом. Проходивший мимо храмовник заметил его и поделился собственной жизнью, а потом и выходил его. Когда Крад смог без посторонней помощи держаться на ногах, храмовник ушел, а наемник занялся своими делами. Для начала он жестоко отомстил предателю, а после попытался наладить жизнь. Но жить, как раньше уже не получалось – слишком многое осталось на той стороне. Поэтому Крад пришел к цитадели и стал послушником. Это было много лет назад и теперь невозможно было даже представить орден без его постоянных шуточек.

– Да ладно, не огорчайся, – хлопнул парня по плечу бывший наемник. – В тот день многие без сил попадали, особенно из тех, кто к Чаше поближе стоял. Так что не бери в голову, с каждым могло случиться. Фиар опять скривился.

– А знаешь что? – сказал вдруг Крад. – Тебе надо развеяться. Рядом с одним городком на востоке как раз нечисть зашевелилась. Так что давай съездим туда. Поохотимся. А то на тебя жалко смотреть. Храмовник ты или нет?! Ну-ка улыбнись!

Парень честно попытался изобразить на лице улыбку, но получилось лишь ее жалкое подобие. Хотя храмовник действительно очень старался. Впрочем, видеть сквозь маску Крад не мог, поэтому оценивать результат мог лишь по косвенным признакам. Хотя ему и этого было более чем достаточно – опыт был у него просто огромный.

– Мда, – заключил бывший наемник, окидывая результат скептическим взглядом. – Ладно, я пойду – поищу еще кого, а ты пока подумай над моим предложением.

Фиар неопределенно кивнул и провожаемый неодобрительным взглядом Крада двинулся к выходу из подземелья. Правда пока он до него добрался пришлось немного поплутать, все-таки давно он в последний раз был в лазарете. Наверху солнце уже давно поднялось и теперь палило во всю. Выгнать кого-либо из прохладных стен цитадели могла только крайняя необходимость. И таких несчастных во внутреннем дворе было всего двое. Оба были послушниками. В данный момент они занимались тем, что делали вид, будто подметают двор. Хотя на самом деле мели они только в одном месте. В тени. Кроме того, один из них постоянно бросал тоскливые взгляды на замок.

«Скорее всего, очередной шпион», – мельком подумал Фиар, ожидая пока глаза привыкнут к солнечному свету.

Вообще стоит заметить, что к шпионам в храме относились с пониманием и даже некоторой любовью. И на это были свои причины. А именно проблема была в смертности. То есть, как бы хорошо не были храмовники подготовлены к всевозможным опасностям, как бы здорово их не обучали в Храме, но все равно время от времени они все-таки гибли. А поскольку далеко не каждый способен был стать храмовником, то орден нуждался в большом притоке послушников. Собственно основных потоков было три. Во-первых, это были люди, искренне верящие во Владыку и желающие помогать другим. Практически все они, в конце концов, становились храмовниками, хотя иногда случались осечки. Во-вторых, это люди, желавшие что-то получить от своего нового положения: доступ к богатствам Храма, всеобщее уважение, умение сражаться лучше всех. Примерно пятая часть из них становились храмовниками. Остальные же отсеивались в процессе обучения. И в-третьих, это шпионы. Всевозможные шпики, работающие как на страны, так и на отдельных персон. Почему-то все жаждали узнать секреты Храма. Скорее всего, это было следствием того, что в пику абсолютной откровенности со своими членами ко всем остальным орден применял политику полной закрытости. Что собственно послужило почвой для появления всевозможных слухов и домыслов. И многие более-менее значимые люди окружающих стран стремились выведать секреты ордена. И хотя пока это никому не удалось, но все равно в ордене среди послушников постоянно крутилось несколько десятков шпионов. И это несмотря на огромную текучесть. Одних ловили во время попыток что-либо узнать и гнали из цитадели. Другие бежали сами от тягот жизни послушника. И лишь единицы проникались учением храма и отдавали все силы обучению, чтобы через несколько лет стать храмовниками. В общем, к шпикам в ордене относились с пониманием и не гнали их, пока они сами не выдавали себя какой-нибудь глупостью.