Истории приюта блаженного Хорса - Лукьянец Надежда Николаевна. Страница 5

Или нет. Он будет исследовать глубины Берминальского леса. Там встречаются странные животные. Искра сам видел забредшего и умирающего пушистого зверька. Такого не описывала ни одна книга. У Искры создалось впечатление, что зверек понимает человеческую речь и даже, что-то пытался сказать ему. Искра только смог запирающей боль мазью облегчить его смерть. Бабушка подтвердила, что маги когда-то создавали мыслящих зверей. А что если они, эти создания еще живут в лесу, ведь, в самой его глубине не ступала нога человека? Вот бы их найти! Искра бы с ними сумел договориться. Ему, конечно, хорошо жить вместе с бабушкой и Тисой, но он помнил, что когда-то у него были друзья, с которыми он играл, бегал по полям и купался в речке. Мальчик даже встряхнул головой, отгоняя тоскливые мысли.

Еще бабушка же рассказывала, что в самой глубине леса живет племя неизвестных лесных людей. Что тот, кто попадется им на глаза, домой больше уже не возвращается. Интересно, если никто не возвращается, откуда она про людей знает?

Искра окинул взором луговые просторы поречья. Там, еще дальше, за второй петлей реки находится ближайшая деревня — Верейка. Ее жителей он видел несколько раз издали, когда они косили сено в пойме. Бабушка не разрешила ему даже и думать о том, чтобы показаться кому-нибудь из них. Сейчас, в самом начале осени, она очень неохотно отпускала Искру в лес, боясь его нечаянной встречи с сельчанами.

Искра несколько раз пытался выяснить у бабушки причину ее страхов и такой странной их жизни. Но бабуша, так ее называла маленькая Тиса, откладывала серьезный разговор. «Нос не дорос! Молод еще!». Какая же это молодость? Ему уже двенадцать. Искра, забираясь на дерево все выше и выше, решил про себя, что его пора пришла. Сегодня вечером, когда Тиса уснет, уткнувшись носом в край подушки, он непременно добьется серьезного разговора. Хватит ему бродить мыслями в темноте.

Бабушка, конечно, обо всем догадывалась. Искра видел, что она с утра нервничает и обеспокоено поглядывает на него. Ну, разбил он сегодня свою чашку вместе с глиняной миской! Хорошо хоть недолго придется прямо из котелка хлебать — до Орехосбора всего одна десятидневка. А там бабушка опять пойдет в деревню, новые на мед выменяет. Странно только почему же она сказала, что это к счастью? Искра никогда не слышал, чтобы битье посуды кому-нибудь приносило счастье!

Бабушка почти всегда все про него знает заранее, как она говорит, дар у нее такой. Почему она именно сегодня с него глаз не спускает? Почему суетится по дому и куда-то собирается?

Она ходит в деревню несколько раз в год. Их с Тисой никогда не берет. После Солнцежара они, как и в этом году, всегда начинают качать летний мед, а позже пока не начались дожди, или под весну после Зимобора, грузят на их единственную лошадку фляги с медом. Бабушка обменивает мед в Верейке на полотно для одежды и выделанную кожу. Покупает для себя обувь, сшитую деревенским сапожником. Из принесенной кожи неумело шьет обувь им, детям. Искра очень завидовал бабушкиным башмакам и сапожкам, но вот уже год, как он с успехом надевал ее обувь. Ноги, правда, приходилось обматывать онучами, но бегать в сапогах по грязи было, не в пример, удобнее, чем в несуразных поршнях бабушкиного изделия.

Искра удобно устроился на толстой ветке, привалился к стволу дуба и взглянул вниз и приготовился наблюдать за сестренкой.

— Тиса, торопливо дочитывала стишок уже последний раз, когда из-за хлева вывернулся человек в длинной серой рубахе с кожаной опояской, штанах в полоску, в грубых сапогах на толстой подошве, с котомкой за плечами. Увидев Тису, он радостно удивился:

— А что это за красавица у нас здесь? — почти пропел он. Губы растянулись в улыбку, демонстрируя здоровенную щербину между передними зубами.

— А где же наши родители? Где наши мама и папа? — он присел перед изумленной и впавшей в столбняк Тисой. Сверху Искра уже не видел его лица, не слышал и что этот щербатый говорил перепуганной девочке. Из-за ветвей он увидел, что мужчина, достав что-то из котомки, протянул это Тисе и опять громко «пропел»:

— Возьми, солнышко, посмотри, как блестит.

Дальше события развивались одновременно:: Искра, поглядывая вниз, начал спускаться, не рискуя оставить сестру одну, без поддержки, рядом с незнакомцем. Из-за хлева показались еще люди. Бабушка выскочила из дома, крича что-то срывающимся голосом. «Беги! Беги! Прячься! Спасайся!» — бабушкин приказ почти взорвал голову Искры страшной болью. В руках у Тисы ярким пламенем полыхнуло так, что Искра, закрыв глаза, потрясенно замер, боясь сдвинуться с места. Внизу испуганно кричала девочка. Крик бабушки прервался звуком хлесткого удара. Вцепившись намертво в ветку, Искра пытался понять, что происходит. Внезапно нескончаемый крик Тисы резко оборвался. Внизу слышался гомон множества людей.

Когда Искра вновь посмотрел вниз, он увидел, что двор полон вооруженных людей, одетых в серые одинаковые рубашки. Оружие Искра видел и тайком от бабушки даже баловался с ним. Меч, копье и самострел остались еще от деда. Лихорадочно пытался оглядеть двор. Бабушка, где бабушка? И с содроганием понял то, что он видит не сон. Это его бабушку тащат к дому за ноги двое молодцов, глумливо посмеиваясь над задравшейся на голову юбкой, а Тису нежно обнимал все тот же щербатый, присев рядом с ней на корточки он, зажимая ей рот рукой, ласковым голосом уговаривал ее выпить водички.

— Что? Опять за свое? — брезгливо спросил высокий усатый мужчина, наблюдавший эту сцену, — ласковый, ты наш, куда торопишься? Спроси лучше, кто еще живет с ними?

— Бесполезно, — щербатый раздраженно повернулся к говорящему, — она насмерть перепугана. Посмотри лучше в доме, сколько обувки, сколько чашек, сколько спальных мест. Ну, что сам не знаешь?

— Любитель поить деток сэрдиком, — проворчал усатый.

Тиса глотала воду, давилась, кашляла, а щербатый, посадив девочку себе на колено и запрокинув вверх голову ребенку, нежно поглаживал ее по горлу. Для Искры лицо сестры белым пятном светилось далеко внизу, темными, как провалы, на лице выделялись глаза. Щербатый взял лицо ребенка в свои руки, и замер, глядя ей в глаза.

Замер наверху, не понимая происходящего, и Искра.

— Ну, что укачал ведьму? — спросил, подошедший с топором в руках высокий парень.

— Заткнись! — вяло огрызнулся щербатый. Он держал на руках уснувшего ребенка.

— Третья за эту неделю, — весело отозвался высокий, — чистка, что надо. Кристалл у нее полыхнул, будьте нате! Вот, выросла бы ведьма! — почти с восторгом воскликнул парень.

— Третья. А, парня в Греме, ты что, не считаешь?

— Так, может он и не маг, мы ж и проверить не успели!

— Еще бы, когда он так сопротивлялся!

— А, что проверять-то, когда у него в родне почти все маги?

— Я бы всю эту породу вывел до десятого колена, — сквозь зубы прошипел щербатый. Он понес Тису к дому. Этот разговор ничего не объяснил Искре. Он мало что знал о магах. О ведьмах бабушка никогда при нем не упоминала. И при чем тут ведьмы, и его сестра, Тиса? Почему о ней с такой ненавистью говорят эти люди? Прижавшись к шершавой коре дерева, мальчик не мог найти в себе сил, чтобы сдвинуться с места. Ему казалось, что он прирос к дереву и если даже отпустит руки и перестанет цепляться, то просто повиснет на нем, как одна из его ветвей. К парню подошел усатый.

— Вроде двое их и было: чашек две, мисок две, обувь на ребенка и на бабку, по постели не поймешь. Так, сено, тряпьем укрыто.

— Ну, так старшему и доложи.

Искра вспомнил бабушкино: «к счастью».

— Видел, как Кижма наслаждался? — сказал молодой.

— Любит он, напоив сэрдиком, смотреть им в глаза.

— Наблюдать, как они умирают… Бр-р! Одно дело в бою…