Визит к императору - Хорватова Елена Викторовна. Страница 21

ГЛАВА 10

– Ну-с, с чем пожаловали, молодой человек?

Старик, говоривший эти слова, был невысок ростом, суховат, но при этом обладал удивительно звучным голосом и внушительным лицом. Домашняя бархатная куртка, отделанная витыми шнурами, дорогая английская трубка и перстень на холеной руке только добавляли ему респектабельности.

– Мне нужен совет, – ответил гость.

– В таком случае прошу к столу. Чего изволите – чашечку чаю или рюмашечку горячительного? Предлагаю для начала пропустить по рюмочке коньячка. Это так способствует задушевной беседе…

– Ох, Одиссей Лаэртович, не до чашечек мне и не до рюмашечек! – нервно ответил молодой человек. – Я буквально одержим одной мыслью, и меня это мучает.

Приглядевшись, в нем можно было узнать того самого чародея, который безуспешно пытался провести обряд с восковой куклой. А при еще более внимательном взгляде – лидера экстремистов, призывавшего их на борьбу с заезжей ведьмой.

Теперь на его растерянном лице не было ни уверенности лидера, ни одержимости чародея, и молодой человек представал в третьем обличье. Он был похож на аспиранта, провалившего научный эксперимент и прибежавшего к профессору за помощью, понимая, что вожделенная защита диссертации под угрозой. Казалось, у него вот-вот начнется истерика.

Старик, именовавшийся Одиссеем Лаэртовичем, сохранял полнейшее спокойствие и поглядывал на своего визитера с хитрецой.

– Ну-ну, голубчик, возьмите себя в руки. Рюмашка в такой ситуации – средство весьма эффективное. Примите, батенька, ради лечения, коньячок добрый… Вот так. Лимончик возьмите. Полегчало? Ну, садитесь и рассказывайте. Рассказывайте, не стесняйтесь. Люди свои.

Одиссей Лаэртович прожил очень долгую жизнь, побывал в разнообразных передрягах и всегда знал, как справиться с любой самой сложной проблемой. Его не зря называли хитроумным… Но за что его ценили еще больше – он никогда не пытался усовершенствовать чужую нравственность, принимая всех своих знакомых такими, какие они есть. Даже если требовался совет, мягко говоря, сомнительного характера, Одиссей не отказывал – обстоятельства бывают разные, случается, и погубить кого-нибудь приходится… Дело, в общем-то, житейское.

Сам он кровожадным человеком не был, смертоубийств не жаждал, разве что другого выхода не останется. Но чаще предпочитал измыслить какой-нибудь хитрый план по бескровной нейтрализации потенциального противника. Яд или кинжал любой дурак в дело пустит, а ты пойди-ка замани врага в магическую ловушку да лиши способностей к чародейству, и пусть себе живет – беспомощный и беззащитный… дальнейшее развитие событий предугадать несложно, но Одиссей, как ни крути, на свою душу греха не взял.

Судьба давно занесла Одиссея Лаэртовича в Россию, где он нашел применение своему изощренному уму и вполне прижился. Правда, в последние девяносто лет жизнь в этой стране была не такой уж уютной, но ловкий человек всегда мог приспособиться к обстоятельствам. Срываться с места Одиссей не любил – слишком много ему пришлось странствовать на заре своей биографии, и ничего замечательного в путешествиях и переездах он не находил. Сама жизнь сделала его большим домоседом.

Теперь только чрезвычайные обстоятельства могли бы заставить его покинуть насиженное место, да и то, пока Одиссей взвешивал их в уме, определяя степень чрезвычайности происходящего, все успевало вновь поменяться к лучшему, и можно было оставаться в обжитом гнезде и дальше.

В Санкт-Петербурге Одиссей чувствовал себя комфортно и не намерен был менять этот город на какое-либо другое место, хотя местный климат вызывал у него множество нареканий. Но, в конце концов, кто из петербуржцев не жалуется время от времени на погоду в любимом городе? Таких практически нет… А предложи кому-нибудь переехать туда, где теплее и суше, скажем в Мелитополь, – откажется и разговаривать не станет.

Молодой приятель Одиссея Лаэртовича был потомком известного в магических и околомагических кругах семейства, частично истребленного, частично рассеянного по миру в прошедшие непростые десятилетия. Одиссей когда-то дружил с прапрадедом этого юноши и посему считал своим долгом принимать некоторое участие в судьбе его наследника.

Конечно, как человек наблюдательный, Одиссей не мог не заметить, что парень болезненно честолюбив, алчен, не всегда в ладах с законом и к цели своей готов идти чуть ли не по людским головам. Но… без честолюбия и воли к победе никто еще ничего не добивался в этой жизни. Жалость не всегда уместна, и не только в нынешние времена, но и в далекие, менее суровые, практичнее было обходиться без нее. А «закон» – понятие настолько условное, что постоянно быть с ним в ладу практически невозможно…

Да, людей приходилось принимать такими, как есть; наверное, это и помогало Одиссею в решении и чужих, и своих собственных проблем.

– Вы, полагаю, уже слышали, что в наш город приехала одна мерзкая колдунья из Москвы? – начал гость.

– Наслышан, наслышан, – ответил Одиссей. – Но почему вы именуете эту особу мерзкой колдуньей, друг мой? Пока она не замечена в каких-либо мерзостях и гнусностях.

Но гость остался при своем мнении:

– Об этом, дорогой Одиссей Лаэртович, можно поспорить. Однако я полагаю, нет смысла в данный момент развязывать подобную дискуссию. Лично я не желаю дожидаться, когда доведется испытать ее мерзкий нрав на своей шкуре. К тому же главная проблема, во всяком случае – для меня, в том, что я состою с этой ведьмой в отдаленном родстве!

Одиссей усмехнулся:

– Ну это как раз можно обернуть ко благу – обычно все чародеи трепетно относятся к родственникам. Семейный клан – это святое!

– Да. Пока дело не дойдет до дележа наследства…

Одиссей неторопливо затянулся ароматным дымком из трубки.

– Что ж, любой дележ чреват неприятными последствиями. А вы уверены, что вам есть что делить?

Гость горько вздохнул:

– Вы знакомы с моей теткой? Она, собственно, никакая не тетка, а двоюродная сестра моей бабки. Княжна Оболенская…

– Как же, как же, имел честь быть представленным, – кивнул хозяин. – Очаровательная дама, хотя несколько эксцентричная и не без снобизма.

– Да уж, снобизма у нее хоть отбавляй, а по части очарования – это дело вкуса. Не знаю даже, с кем бы ее сравнить… Курицей назвать – и то незаслуженный комплимент. У кого из животных самый маленький мозг?

– Не будьте таким злым, мой юный друг, – усмехнулся Одиссей, которого разговор явно забавлял.

– Ладно, не буду развивать эту тему. Важно другое. Княжна знает кое-какие семейные тайны. И эти тайны стоят много дороже, чем любое денежное наследство. Вульгарно излагая суть дела, скажу – я могу обрести нечто, что даст мне неограниченную власть и могущество. А вы знаете, что, в силу обстоятельств, мне пришлось всего добиваться самому – родовые связи, на которые опираются молодые маги, были разорваны. Никто, кроме княжны, не может мне помочь! Но как я ни обхаживал старую мымру, она трепетно хранит свои секреты.

Одиссей хитро прищурился:

– Надеюсь, вы не пойдете по неверному пути пушкинского Германна? Грубо вырывать у старушки ее тайну – дело опасное и, даже можно сказать, обоюдоострое. Германн завершил свои дни в сумасшедшем доме, если помните. И призрак несчастной графини ему являлся в кошмарном бреду.

Гость обиделся:

– Я вовсе не собираюсь ничего вырывать у старой княжны силой. Я готов ждать. И ждать я могу долго, очень долго… Но обстоятельства! К старой карге приехала молодая ведьма из Москвы и неожиданно быстро расположила к себе ее сердце. Что я ни выдумывал, чтобы предотвратить их встречу, ничто не помогло. Бабы снюхались. Меня одолевают нехорошие предчувствия, что ждать мне вскоре будет уже нечего – все то, о чем я мечтаю, перехватит эта наглая девка. Поверьте, я и вправду делаю все возможное, чтобы устранить ее со своего пути – от традиционного запугивания до… как бы поточнее выразиться… до сеанса иглоукалывания, если вы понимаете, о чем я говорю.