Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна. Страница 40

Джейран пошла вдоль стены, опасаясь нового обвала и радуясь тому, что пол там, где нет камней, утрамбован. Рука ее провалилась в пустоту ниши. Но пальцы уткнулись в некое плетение. Пошарив, Джейран ухватилась за ручку и вытащила корзину.

Эта корзина, битком набитая вещами, была, казалось, сплетена совсем недавно. И лишь ее содержимое наводило на мысли о давних временах, когда еще не пришел пророк и люди верили в идолов. Там были сосуды для масла, какие Джейран видела всего раз в жизни, и старинные лампы, и железные серпы, и даже старые сандалии необычного вида, не подбитые гвоздями, а прошитые толстыми нитками.

Сандалии мало того, что оказались прочными, так еще и пришлись Джейран впору. И они были куда удобнее для хождения по камням, чем ее городские вышитые туфли из сафьяна.

Аллах верно направил ее причудливый путь – много лет назад, еще до обвала, здесь скрывались люди, и они каким-то образом попадали сюда, и не через пещеру же летучих мышей они забирались в свое обиталище!

Джейран довольно быстро обнаружила то отверстие, через которое можно было выбраться наружу. Но две немалые глыбы загородили его, и одна легла поверх другой, так что протиснуться было невозможно.

Джейран постояла, подумала, вспомнила этих двух врагов Аллаха, Ибрахима и его товарища, спихивавших тело в трубу-кабур, – и принялась за дело.

Она стала стаскивать со всей пещеры небольшие камни, укладывая их так, чтобы между стеной и глыбами оказалось расстояние, равное длине ее вытянутой руки. Когда выложенный ею каменный топчан достиг высоты ее груди, она оборудовала там седалище и плоскую спинку, о которую могла бы опереться.

Сев и подтянув колени к груди, девушка уперлась ногами в глыбу, призвала имя Аллаха и стала понемногу, все увеличивая силу, жать на нее пятками. Наконец глыба, не слишком устойчиво лежащая, поползла и рухнула. Открылся просвет, через который можно было проползти. Но когда Джейран выглянула, то оказалось, что под входом в пещеру – крутой откос, настолько крутой, что она не удержалась бы там на ногах.

Вряд ли те, что оставили тут свою корзину, лазили вверх и вниз по откосу. Возможно, сбоку к отверстию вела тропинка, но Джейран из-за глыбы не видела ее и, вылезая, могла до нее не дотянуться.

Она опять пошла собирать камни, но обнаружила, что самые маленькие уже использовала для своего топчана. Пришлось разобрать его – и тут уж Джейран пустила в ход всю свою сообразительность. Когда она спихивала верхнюю глыбу, ее союзницей была стена. Теперь же ей приходилось выкладывать каменное сидение, не имея опоры для спины. Вся надежда была на общую тяжесть камней. Если она окажется больше тяжести глыбы, то Джейран, с помощью Аллаха, удастся избавиться от этого препятствия.

О том, что глыба может оказаться не под силу ее крепким ногам, Джейран старалась не думать.

Она опять уселась, опять подтянула колени к груди, опять стала медленно и понемногу выпрямлять ноги, отжимая от себя непокорный камень. В какой-то миг ей показалось, что силы ее внезапно иссякли. И тут же внезапная злость заставила ее напрячь спину до судороги.

Глыба поползла, покачнулась на пороге пещеры – и с грохотом низринулась вниз, поднимая пыльный след.

Путь был открыт!

Джйран немного посидела на полу, тяжело дыша, потом неторопливо встала, взяла кувшин с узелком и ступила на порог.

Действительно, к отверстию подходила боковая тропинка, и спуск был опасен только в самом начале, а дальше росли кусты, за которые можно было хвататься, и вдали виднелась ведущая к горам дорога, и по ней можно было добраться до придорожного хана, или до оазиса, или до колодца, где останавливаются караваны!

Джейран быстро спустилась к кустам, чуть не попав при этом в неглубокую расселину. Сев на краю, она стала размышлять, намного ли сократит себе путь, если спрыгнет вниз. И тут она услышала мужской голос.

– Эта распутница заблудилась в пещерах, о аль-Абдар, и нет нам нужды выезжать на дорогу.

– Нас никто не увидит здесь, о дядюшка, – отвечал другой, – а госпожа не стала бы посылать за нами, если бы твердо была уверена, что эта развратница пропадет в пещерах.

– Просто никто не прошел эти пещеры полностью, и не узнал всех их секретов, и не затягивай свои разговоры, о ослиный хвост! Если есть два выхода из долины, то может быть и третий. А когда эта распутница доберется до города и расскажет о том, где она побывала, – ты будешь благодарен палачу, если он всего-навсего повесит тебя! Мы должны найти ее, отрубить ей голову – и в этом будет наш отдых от ее зла!

– Мы не видели никаких караванов, возглавляемых женщинами, о господин, – сказал мужчина средних лет, которого Джабир аль-Мунзир обнаружил на краю маленького поля, где пшеница, казалось, была при последнем издыхании. – Здесь не проходят караванные дороги. Но совсем недавно, когда я только начинал сев, ко мне подъехал человек на хорошем верблюде, сопровождаемый невольниками. И назвался он купцом, торгующим медной утварью. Он искал жену, которую у него, как он сказал, похитили и повезли вон туда. И он тоже расспрашивал о небольшом караване, который принадлежал женщине средних лет. Земледелец показал рукой в направлении далекой горной гряды.

– Откуда он знал это? – спросил аль-Мунзир.

– А разве я должен был задавать ему вопросы? Он заплатил мне два дирхема за то, чтобы задавать вопросы мне, о господин, а не самому их выслушивать.

Поняв намек, аль-Мунзир достал деньги и, наклонившись с коня, протянул их мужчине.

– Клянусь Аллахом, ты дал мне десять дирхемов! – воскликнул тот.

– Значит, я могу задать тебе впятеро больше вопросов, чем купец, – усмехнулся аль-Мунзир.

– Из всех сыновей арабов, что когда-либо садились на коня и подвязывали к ноге копье, ты – наилучший, – убежденно сказал земледелец. – Меня зовут Хасан, и сам я, и моя семья – к твоим услугам, о господин. Как насчет того, чтобы поесть в моем доме?

– Я охотно отдохну и поем в твоем доме, о друг Аллаха, – сказав это, аль-Мунзир соскочил с коня и расправил помявшуюся фарджию. Вежливость не позволяла ему ехать верхом, когда человек, оказавший ему гостеприимство, идет пешком. Равным образом исконная вежливость жителя пустыни не позволила Хасану удивиться цвету лица аль-Мунзира. Этот всадник никак не смахивал на айара или простого разбойника, он был чисто одет на городской лад, говорил на прекраснейшем арабском языке – а до цвета его кожи пусть будет дело тем отцам и матерям, которые захотят или же не захотят отдать за него своих дочерей.

В селении, куда Хасан привел аль-Мунзира, хижины тесно жались одна к другой, как соты в улье, все они были высотой в человеческий рост, обмазаны глиной и кое-как побелены. Окон аль-Мунзир не увидел, но обнаружил нечто забавное – стены были изобретательно изукрашены большими и маленькими лепешками сохнущего на жарком солнце верблюжьего помета. Он же сох на крышах, выложенный в виде зубцов и башенок, так что каждая хижина походила бы на маленький замок, если бы не одно обстоятельство. Хижины соприкасались крышами, и выходило, что одна и та же крыша простирается на полдеревни, покрывая несколько улиц, каждая из которых шириной была в три, а то и в четыре мужских шага.

Селение было построено на берегу чахоточной речушки, по берегам которой лишь и разрослась молодая свежая зелень. А во все стороны от этого оазиса, за маленькими полями, тянулись одни пески и камень, поросшие кое-где серыми метелками, похожими на полынь.

Проходя следом за Хасаном по узкой улочке к его дому, аль-Мунзир слышал за своей спиной встревоженные голоса девушек и женщин. Он расправил прямые плечи и приосанился – пусть поглядят, ибо такие плечи, такую широкую грудь и такой узкий стан, а также такой великанский рост они здесь не скоро еще увидят. Аллах свидетель – во всех своих бедствиях аль-Мунзир сохранил некоторую гордость своим сложением, достойным древних воителей, да и как было не гордиться, раз сам аль-Асвад, будучи ниже на целую голову, им восхищался?